Григорий Шелихов
Шрифт:
случаи? Бездельники, стараясь истребить юколу, бросали ее собакам,
требовали всегда пироги, оладьи и затуран... - Правитель грозно
оглядел чужеземцев-беглецов и стоявшего с ним "богомола" Яшку
Плотникова, метившего выйти в попы, но не раз уже уличенного в
склонении наивных алеуток к таинствам отнюдь не христианской любви. -
Требую чистосердечно объявить, был ли здесь недостаток в кормовых
припасах и кто голодовал?! Поелику целость общественная,
благосостояние зависят от доброго и единодушного согласия, буду
ожидать от всех вас чистосердечного объяснения и признания в
происшедшем. Раскаявшиеся могут надеяться на мое человеколюбие и
мягкосердечие...
– Ты покайся, а он те сто линьков влепит аль на березу подвесит!
– донесся до Баранова голос Яшки Плотникова.
– Зачем линьки аль березу дермом поганить? Не тронь дерма - само
засохнет, - безмятежно отозвался Александр Андреевич, шуткой
подчеркивая, что не намерен злобиться. - Беседу закрываю. Вред и
глупость некоторых, полагаю, все уразумели? С Цыпанова берите пример,
с кузнеца нашего. Кровью человек харкает, а не пожалел сил - перековал
и наварил более шестисот топоров и гвозди поделал, болты, якоря,
брашпиль. Такому человеку отечество истинно помощью одолжено! Завтра с
солнцем всех за работой ожидать буду!
Баранов отменил распоряжение Шильда очистить для начальника одну
из изб, занятых промышленными, и устроился с Чандрой и Саргачом в
наскоро сколоченном шалаше, рядом с избой-конторой Шильдса.
"Барчерова рука!" - уверенно определил правитель источник смуты,
обнаруженной после девятимесячной отлучки в Воскресенской. Эта же
черная рука толкала чуть ли не на братоубийственную войну засевшие в
Кенайском заливе и в устье реки Медной артели бывшего шелиховского
компаниона Лебедева.
Появляясь под флагом то Гудзоновой, то Ост-Индской компании, а то
под каким-то черным неведомым флагом с нашитой на нем змеей, бостонец
Барчер выменивал у индейцев побережья бобровые шкуры на ружья, порох,
пули. В последнее время он завел темные шашни и усердно спаивал ромом
бесчинствовавших в Кенаях лебедевцев. Баранов ни разу не встречался с
неуловимым корсаром, но угадывал в нем на все готового, опасного врага
русскому делу в Америке.
Не останавливаясь ни перед чем в проведении раз принятых решений,
Александр Андреевич положил за правило принимать их, держа все нити в
руках. Путаные объяснения Шильдса и людей, рассказывавших со слов
одного из передовщиков лебедевской артели, не то Петра Коломнина, не
то Потапа Зайкова, приходивших в Воскресенскую,
восстании индейцев, побудили Баранова держаться выжидательно в надежде
добраться до корня...
Под фонарем на бочке, заменявшей письменный стол, правитель почти
до рассвета писал донесение Шелихову о встрече с Мором и о событиях в
заливе Нучек. Разговоры с Мором натолкнули на мысль об установлении
торговых связей с Ост-Индской компанией, манящий голос Феникса увлекал
еще дальше - на богатые дарами природы острова южной части Тихого
океана. Фантастично смелые, но всегда деловые, подкрепленные цифрами и
расчетами соображения Баранова летели навстречу такому же духу отваги
и предприимчивости, каким полон был и Шелихов даже в последние годы
его жизни, омраченные происками завистников и врагов начатого им дела.
Дописав последние строки очередной, как называл он свои письма
Шелихову, реляции, правитель откинулся и прочитал их для себя вслух и
с удовольствием:
"Мест по Америке далее Якутата много, кои бы для будущих польз
отечества занимать Россиянам давно б следовало... И мужество и
неустрашимость потребны к преодолению только первых затруднений, чего
в Российском народе всегда найти надеяться можно, и доставить честь
государству, которому мы жизнью и покоем жертвовать по присяге и
совести обязаны.
Александр Баранов".
Глава третья
1
С отъездом Резановых в Петербург мир и благополучие покинули,
казалось, шелиховский дом. Люди и обстоятельства беспрерывно, удар за
ударом, разрушали веру морехода в его силы, в былую удачу, в торжество
и признание дела, с которым он связал все помыслы последних лет своей
жизни.
Высочайшее соизволение на возвращение Резанова в столицу
возбудило немало разговоров в Иркутске. Ни для кого не было тайной,
что пребывание Николая Петровича в столь глухом, отдаленном от столицы
городе следует рассматривать как опалу и ссылку.
– Схитрил Гришка - и труды наши и усердие к отечеству себе в
пользу обратил! - обсуждали компанионы вылетевшие из губернаторского
дома слухи о прощении Резанова во внимание к заокеанским
странствованиям и открытиям морехода. - Варнак - он всегда варнак:
выдал дочку за масона. Мало ли их тут по острогам и рудникам наслано!
Выдал, а теперь через столичных фармазонов зятька оправдал и в
Петербург выправил дела обделывать. Он нам покажет Америку - по миру