Гусарские страсти эпохи застоя
Шрифт:
Пьянка дорого обошлась приятелям. Позднее Миронюка понизили в звании до капитана и сняли с должности. Олегу Власьеву объявили пять суток ареста, а Гуляцкого поставили "на лист ожидания", для отправки в Афган в первую очередь. Партийным был только Миронюк, им занялся партком.
Вначале срочно собрали партсобрание батальона, где рассмотрели его персональное дело. К этому времени батальон уже вернулся с полевого выхода. Офицеры собрались в ленинской комнате, кроме секретаря парткома полка, явились еще командир, начштаба и замполит. Все они злобно посматривали на коллектив батальона, а на Миронюка с особой ненавистью. Еще бы, начальник штаба получил строгий выговор за упущения по службе, а замполит полка строгий выговор: за низкий уровень воспитательной работы.
– Коммунист Миронюк! Объясните свое поведение своим товарищам! воскликнул партийный босс, обращаясь к стоящему перед трибуной пока еще не разжалованному майору.
– О чем вы думали, когда пили?
Миронюк избрал оригинальную линию поведения и защищался неожиданно изобретательно:
– О победе коммунизма во всем мире!
– Вы что, издеваетесь? Взвизгнул замполит.
– Нет. А вы о чем думаете, когда пьете, товарищ подполковник? О победе империализма? Я как настоящий коммунист пил за нашу победу над "темными силами" империализма! И за нашу славную Советскую Армию!
– Вы дурак, коммунист Миронюк? Вы что тут концерт устраиваете? Цирк? Клоуном решил поработать, майор?
– рявкнул комполка Хомутецкий.
– Никак нет, товарищ полковник!
– ответил Миронюк.
– А чего вы меня оскорбляете? Тут у нас партсобрание. Мы все товарищи и в равных правах.
– Товарищ майор! Прекратите паясничать! Не стройте из себя шута горохового!
– возмутился секретарь парткома Козленко.
– Почему я паясничаю? Пить за коммунизм - это шутовство?
Миронюк внимательно посмотрел суровым и тяжелым взглядом на партийного лидера.
– Прекратить балаган! Не надо прикрываться высокими идеалами и красивыми фразами!
– Поддержал Козленко замполит Бердымурадов, громко завизжав фальцетом.
– Для вас может и балаган, а для меня святое. Мой дедушка Перекоп штурмовал, а отец Кенигсберг.
В зале наступила напряженная тишина. Что дальше предпринять руководители не знали и несколько растерялись. В недоумении идеологическое начальство переглянулось, и их взгляды устремились за поддержкой к командиру полка. Но тот задумчиво молчал и багровел лицом. Пауза затянулась.
– Товарищ майор, вы бы тогда вместо пьянства изучали руководящие документы партии и занялись укреплениями воинской дисциплины, - наконец выдавил из себя командир полка.
– Ею я и занимался. Мы и за укрепления дисциплины, - согласился с этим предложением Миронюк.
– Товарищ майор, не пить, а укреплять нужно!
– Продолжил уже твердо, с нотками металла в голосе командир.
– А я на партсобрании не майор, а коммунист! Напоминаю, мы все тут товарищи по партии!
– сказал, как отрезал Миронюк, прерывая командира.
– Хорошо, коммунист Миронюк. Пока коммунист...
– Угрожаете?
– с вызовом в голосе поинтересовался Миронюк.
– Оказываете давление на рядовых коммунистов?
– Честное слово, он над нами издевается, прикрывается идеалами нашего общества! Алкаш!
– воскликнул Козленко.
– А за алкаша в суде ответите!
– пообещал Миронюк, глядя в упор и не мигая на Козленко.
– И не переизберем в партком на следующий срок! Можете быть уверены!
– Товарищ! Это чистая, правда. Коммунист Миронюк всегда первый тост произносит за победу коммунизма!
– поддержал собутыльника, привставая из-за стола Хлюдов.
– И за "победу мира во всем мире", и за "полную и окончательную победу социализма в Советском Союзе", и за "Торжество Советской власти"!
– Хлюдов! Не выгораживайте сослуживца. Это вам может дорого обойтись! рыкнул Хомутецкий.
– Дорого?! Аполитично рассуждаете! Меня за попытку восстановления справедливости и принципиальности сошлют? Куда? На этот раз обратно в Москву? В Арбатский округ?
Хлюдов явно издевался над начальством, поддерживая приятеля. Но в этот момент вдруг поднялся Чекушкин и сообщил:
– Если коммуниста Миронюка накажут, это будет вопиющая несправедливость! Ну, выпил человек, так ведь за идеалы! Он постоянно только за них пьет. А перебрал от обиды!
– От какой обиды!
– ошалев, спросил парткомовец.
– От такой! Мы в прифронтовой полосе, а фронтовые сто грамм зажимают! Это я вам как ветеран обманутый войны говорю. В Афгане с этим делом тоже проблема, нет никакой нормы, кругом обман! Выдавали бы по сто грамм, как в Отечественную войну было, выпил положенную норму и все! А так приходится покупать. А ни кто по сто грамм не продает, в магазинах только пол литра! продолжил тираду Чекушкин.
– И я тоже вынужден мучаться. Так бы один тост и порядок. А за бутылкой чего только не наговоришь: за коммунизм, за победу, за дисциплину. Подтверждаю слова Хлюдова, коммунист Миронюк поднимает тосты с коммунистической идейностью. Пошлости типа: "за баб", "что б стоял", "за здоровье", никогда не допускает!
– И все-таки это какая-то ерунда! Они нас уводят в сторону от сути дела!
– возмутился Бердымурадов.
– Это совсем не ерунда!
– подал голос с галерки Мишка Шмер.
– Совсем не все равно за что человек пьет! Он показывает нам пример настоящего партийца!
Раздались легкие смешки лейтенантов. Все прекрасно понимали, что собутыльники не дадут просто так утопить своего приятеля. Собрание постепенно направляли в нужное русло.
– Ну, что я говорю! Партийная организация берет его на поруки! воскликнул Хлюдов.
– Капитан, с вами будет отдельный разговор!
– попытался оборвать взводного командир полка.
– Сядьте и не высовывайтесь, пока не спросили: "Чем вы сами как помощник дежурного занимались в ту ночь?!"
– Известно чем! Проверял караул и несение службы внутренним нарядом! огрызнулся Володя.
– А вы что думали? И вообще товарищи коммунисты, мы на собрании или на совещании? Почему нам рот затыкают? Мы здесь все равны!
Командование, явно не ожидало бунта и сопротивления. А это сопротивление было заранее хорошо подготовлено и спланировано. Никому не хотелось топить друга, да и следом за ним могли пострадать остальные.