Харама
Шрифт:
— Не пойдешь? Значит, ты отказываешься сегодня пойти со мной? Ты хорошо подумала?
— Конечно!
— Подумала? Значит, так, да?! Ну помни, такую штуку со мной можно проделать только один раз. Клянусь, я не шучу. Другой такой возможности у тебя не будет. Так ты не пойдешь?
— Кажется, я уже сказала.
— Смотри, пожалеешь. Клянусь. — И он поцеловал кончики своих пальцев. — Тебе это так не пройдет. Памятью матери клянусь, да будет ей земля пухом, больше ты меня не увидишь.
— Зачем столько
— Ладно, смотри, потом пожалеешь. Всего наилучшего.
— Не беспокойся, — улыбнулась Хустина. — Если жалко станет, пошлю тебе открытку.
Маноло хотел что-то ответить, но отвернулся и направился к двери, которая вела в коридор. Хустина покачала головой, глядя ему вслед. Потом поднесла руку ко рту и стала грызть ноготь указательного пальца, задумчиво уставившись в землю. Чамарис и оба мясника, покуривая, глядели на нее. Хустина подняла голову и подошла к ним.
— Видали? Дурак ненормальный! — сказала она. — Совсем идиот, что ли?..
— Что? — спросил Клаудио. — Поругались?
— И не говорите. Да кто его может вынести!
— Да вы что… Совсем поругались? — спросил Чамарис, рубанув ладонью воздух. — Навсегда?
Хустина кивнула.
— На веки вечные, — ответила она шутливо.
Низенький мясник сказал:
— Не говори так, дочка, не надо так говорить. Все проходит, сплеча рубить не стоит.
— На этот раз можете мне поверить.
— Помолчи, помолчи. Ты еще не остыла от разговора. Пусть поуляжется, вот тогда и посмотрим. Такое в один момент не решают.
— Нет, тут уж конец. Пусть даже на всем белом свете не останется ни единого мужчины, с ним, я вам говорю, все.
— Тебе ничего не стоит сказать такое, — заметил Клаудио. — Прекрасно ведь знаешь, что старой девой не останешься, если только сама не пожелаешь. А я бы не прочь за такую посвататься, будь ты постарше и не такая красивая. Вот и можешь говорить что угодно, тебе не страшно.
— Ладно, — прервала его Хустина, вздрогнув. — У нас была ничья? Давайте продолжим?
Она подбросила шайбы и быстро направилась к лягушке, собираясь вновь начать игру. Но Клаудио сказал с улыбкой:
— Нет, милая, сейчас не будем играть. Не хотим пользоваться случаем. Мы тебя начисто обыграли бы, понимаешь? Сейчас у тебя шайба не попадет даже и в окно. В другой раз, в другой раз…
— Почему? — запротестовала Хусти. — Из-за этого сумасшедшего? Вот еще…
— Ну, не заставляй нас доказывать это в игре, не надо. Я тебе обещаю, что завтра мы придем и сыграем столько партий, сколько захочешь. Да и поздно уже, мы хотим послушать, о чем толкуют твой отец, сеньор Лусио и все, кто там собрался.
Он бросил окурок и затоптал его в пыль.
— Ну
Мужчины направились к дому.
— Только учтите, я вовсе не нервничаю.
— Конечно, нет, — засмеялся Клаудио. — Так, разве что самую малость. Ах, Хустина, Хустина, мы ведь давно уже живем на свете! — И он покачал головой.
За столиком Серхио сказал?
— Как видно, молодому человеку очень не понравилось, что она тут играла. Ему это показалось ничуть не забавным.
— Должно быть, так. Известное дело — жених.
Петрита сказала брату, взяв его за запястья:
— Давай играть вот так.
— Не хочу, отстань… — ответил Амадео.
Он положил локти на стол и подпер голову ладонями. От скуки разглядывал сквозь растопыренные пальцы все вокруг; листья, тени, лозы, солнечные пятна на проволочной сетке и на кустах жимолости. Фелипе Оканья сладко зевнул, прикрывая рот ладонью. Хуанито навалился грудью на стол, дотянулся до вилки и принялся надавливать пальцами на зубья, так что ручка вилки подскакивала и опускалась.
— Ведите себя как следует, — сказала Петра. — Что это вы делаете?
Хуанито нехотя, как будто устало, сполз со стула. Нинета сказала:
— Они хотят спать.
Серхио снова зажег сигару. Петрита попросила:
— Дядя, дай мне спичку. Не гаси, а?
Фелипе взглянул на брата:
— У тебя еще есть сигара?
— Я понемножку тяну все ту же.
— И каждый раз, когда ты снова раскуриваешь ее, она пахнет все противнее, — сказала Нинета.
Серхио отдал горящую спичку племяннице:
— Сумеешь взять? Смотри не обожгись.
Спичка потухла.
— Зажги другую и дай мне.
— Никаких спичек, — остановила их Петра. — Не то ночью наловишь рыбы.
Девочка состроила капризную гримаску:
— Мне скучно…
Она стала расхаживать вокруг стульев, на которых сидели взрослые. Фелисита смотрела в сад неподвижным взглядом.
— Мама, а что мне делать? — спросил Хуанито.
— Сиди смирно. Как жара спадет, сядем в машину и поедем домой.
Серхио, потупившись, разравнивал землю ногой.
— Послушай, Петра, — сказала Нинета, — не надо пока что думать о возвращении. Как начнешь думать раньше времени, все уже получается не так.
— Но когда-то уезжать все равно придется.
— Да, конечно, но пока не наступила минута отъезда, ты об этом и не думай.
— Насчет того, о чем я недавно говорила… Мне очень-очень этого хочется, понимаешь?
Фелипе вдруг схватил Петриту, проходившую за его стулом, и закричал:
— Ну-ка, дочка, марш отсюда! Амадео, Хуанито! И вы тоже, бегом все! Быстро на улицу! Поиграйте там! На улицу! Петри, поцелуй папу и беги.