Хорошая жена
Шрифт:
Он схватил их.
— Ты сможешь написать в машине.
Я опустилась на кровать. Я думала, что тщательно подготовилась к такой ситуации. Я знала, что брак с Уиллом потребует от меня подобных жертв. Но разочарование лишило меня дара речи.
Он заметил мое несчастное лицо, и на его лице появилась тревога.
— Фанни… Я понимаю, что это так неожиданно, но это означает, что все… То есть, для меня, я хочу сказать… мы так долго работали ради этого момента. Ты меня понимаешь?
Он
— Предлагаю сделку, — сказал он. — Я обещаю, что, как только сможем, мы уедем на второй медовый месяц.
Больше всего на свете я хотела, чтобы Уилл был счастлив. Я протянула руку и согласилась:
— Идет.
В последнюю минуту в отеле я села и написала на одной из открыток: «Дорогая Фанни, ты замечательно проводишь время. Мысленно с тобой. С любовью, Фанни». В вестибюле я купила у консьержа марку и бросила открытку в почтовый ящик.
По дороге на север Уилл отчаянно крутил ручку приемника. Один раз он остановился на станции техобслуживания и связался по телефону с Манночи. Я наблюдала за ним из машину. Он положил свободную руку на стекло и прижался к нему лбом, оставляя мутный след. Потом он убрал руку и положил ее на живот.
Этот болезненный жест невыразимо тронул меня; я была потрясена, тем, насколько драгоценен стал для меня Уилл, как важно было, чтобы он добился всего, чего желал.
Глава 5
Мэг словно особой милости просила разрешения отвезти Хлою в школу в день выпускного экзамена. Хлоя ворвалась в кухню.
— Мама? — она была бледна, и дрожала то ли от страха, то ли от возбуждения.
Я крепко прижала ее к себе. Потом я повела ее наверх, заставила принять ванну и выпить кружку чая.
С розовым от пара лицом она погрузилась в воду.
— Моя дорогая мамочка. — она молчала почти минуту. — Я ничего не могу делать. Я не могу двигаться. Я не могу думать.
Было слишком холодно для конца июня, и я положила полотенце греться на радиатор отопления.
— Давай вымоем волосы?
Форма головы была такой знакомой, такой любимой. Шампунь склеил волосы в длинные пряди. Я очень осторожно потерла и промыла их, оберегая глаза от пены.
— Сегодня начинается моя жизнь, мама, — сказала она, когда я вытирала ее полотенцем, как в детстве, когда она была маленькой, мягкой и слабой. — Какой она будет?
Через несколько дней, проснувшись рано утром и не открывая глаз, я протянула руку вперед. Если бы Уилл лежал рядом, я коснулась бы теплой спины или твердого плеча. Этим ранним утром я пообещала себе: надо быть добрее друг к другу, чем я все чаще пренебрегала в последнее время. Сегодня его половина кровати казалась особенно пустой и холодной.
Я встала, натянула джинсы и футболку, отдернула шторы и посмотрела, как летний день просыпается для жизни. Прошла секунда или две, прежде чем я заметила две фигуры, спускающиеся по дороге. Они двигались медленно, задумчиво, словно связанные друг с другом.
Хлоя остановилась около лаврового дерева, и я видела, что в ней не осталось ничего детского. Саша наклонился и что-то прошептал ей на ухо. Она ответила, повернулась к нему и обвила руками его шею. Саша откинул голову и рассмеялся. Я очень давно не слышала, чтобы он так смеялся.
Осознав, что я шпионю, я отступила от окна.
Когда я варила кофе, в кухню заглянула Хлоя.
— Что ты здесь делаешь так рано, мама? — она фыркнула. — Кофе? Великолепно. Можно мне сесть?
— Вы гуляли всю ночь? Вы что-нибудь ели?
Хлоя покачала головой, ее длинные волосы рассыпались по плечам.
— Ты всегда задаешь одни и те же вопросы, мама.
— Конечно, мы бодрствовали всю ночь. — Саша, который вошел вслед за ней, достал из шкафа чашки. — Ничего страшного. — он улыбнулся мне, дразня. — Разве ты не помнишь?
— Смутно, — ответила я кислым тоном. — Как клуб?
Глаза Хлои и Саши встретились, у них был общий секрет.
— Блестяще. — голос Хлои звучал выше, чем обычно.
Я достала хлеб и сунула в тостер два ломтика.
— Я надеюсь, вы не наделали… глупостей.
В глазах Хлои вспыхнуло предупреждение. Дальше ни шагу.
— Да… — Саша расстегнул куртку и пристроил ее на спинку стула. — Клуб неплохой. Мы с ребятами могли бы дать там концерт, просто чтобы помочь.
Саша так старался не показать, как отчаянно они нуждаются в выступлениях. Он никогда бы не признал, что за два года погони за славой и успехом не поднялся над землей ни на дюйм.
Хлоя сгорбилась над своим кофе. На щеках алел легкий румянец, а на губах играла улыбка. Она выглядела счастливой и беззаботной.
Тост застрял в тостере, я вытащила его, рассыпав по полу фейерверк крошек, и положила перед ней.
— Возьми тосканский мед.
— А что случилось с английским медом? — она взмахнула невероятно длинными ресницами. — И всем английским вообще, если на то пошло. Итальянская паста, итальянская ветчина, итальянское то да се. — она снова захлопала ресницами, и Саша, казалось, пришел в восторг. — Мама, ты должна наконец поехать туда в этом году.