Хватка
Шрифт:
— Ты, — не дал ему продолжить дед Моисей и, опасливо оглядываясь, продолжил, — вот что, хлопче. …Брось всякое там придумывать. Парень ты у нас не глупый, и понимаешь, что к чему.
Война, брат, беда великая, но раз уж она пришла и деваться теперь некуда, то и ей надо быть благодарным.
— За что ж это, дед? — Удивился Петрок.
— А хотя бы за то, внук, что открыла для нас те поганые рожи, что столько лет бок о бок с нами жили и ласково улыбались при встрече. Заруби себе на носу, Петруха, с нынешними порядками каждое слово надо обдумывать, а уж детишкам вообще лучше помалкивать. Разницы нет, по незнанию или глупости, а вот где-то что-то сболтнешь, и уже завтра же Калужинскому и Ремеру все донесут.
Я, внучок, пожил на белом свете, и всякого видел. Оно и при советах было такое, как те змеи меж собой шептались, но, чтобы так! …Кому и веришь, подозревать начинаешь. Каждое слово, собаки, доносят до немца, а у того, ты сам видел, норов панский. Только вот пан, если что не так, плетьми сек, а эти сразу к яме и…
Сурьезно, брат, в нас вцепились. Бахвалятся, что Киев вот-вот возьмут. Думал, что брешут люди, так нет, выходит, что на самом деле. Опять же, все по слухам! А кто про то знает, что там в Киеве, в Москве, Ленинграде?
Вот сидишь тут, думаешь об этом и прямо в груди закипает, Петро. Раз они добрались до тех городов, то в таком разе уже вся Белоруссия и Украина оказалась под немцем? Это ж даже представить страшно, сколько земли загреб он под себя! На эдаком просторе на то, чтобы поставить на каждую версту хоть с десяток немцев, …это ж сколько их надо? А они ж еще и дальше прут! Вот и суди теперь, какую они силу набрали.
Кто-то мне говорил, что с фашистом идут и итальянцы, и австрийцы, и чехи, и словаки, …северные народы! Выходит, брат, на нас весь мир ополчился? Интересно только за что?
Как тот офицер говорил? «Мы не вас, люди, мы коммунистов пришли воевать…». А что им коммунисты сделали? Сами же говорят, что большевики нас обманывали, вязали по рукам всех хозяев, ничего на своей земле делать не давали… Да хоть бы и так! Но это ж нас, Петро, понимаешь? Не их ведь обманывали и в Сибирь отсылали. К ним-то никто с нашей стороны не совался, не просил: «приди, Гитлер, помоги!» Вот и выходит, что и эти только на словах все красиво рисуют: «землю — крестьянам, заводы — рабочим».
Страшно мне, внуче, — вдруг признался дед, — больно крепкая хватка у немца. Держит так, что скоро и дух из нас вон! Хитрые они, сволочи. Кого запугать, кого подкупить посулами, …к каждому знают, как подступиться. А кто не подлаживается под их уклад, сразу в расход. Эх, тут бы собраться, да упереться всем миром, да …где там. Еще и свои, злыдни, за шкуру дрожат, и выслуживаются перед ними. Нет, — замотал косматой головой дед, — тут по одному не выскользнуть, …хватка, брат. Хорошо бы мертвая…
— Мертвая? — Не понял Петрок. — Что ж хорошего, дед, если она мертвая?
— А ты видел ее хоть раз? — спросил старик.
Петруха лишь коротко втянул голову в худые плечи:
— Это…, — осторожно предположил он, — когда …собака за штанину крепко прихватит?
— Ну ты, …за штанину, — улыбнулся дед Моисей. — «Мертвая», Петро, это когда собака или тот же волк так зубами вцепится, что от ярой злости его аж пасть деревенеет. Держит, злюка, а отпустить уже не может. Во тут, если, конечно, не за горло тебя ухватили, и есть твой главный случай на спасение. Больно, страшно, а если рука свободна — хватай нож, щепку, молоток, что есть под руками и рази эту сволочь прямо в сердце!
— В сердце? — Испугался Петрок.
— В него, внуче, — наущал дед, — иначе нельзя. Если не бить на смерть, может отпустить хватку и тогда пиши пропало…
(Нем.) Наружу евреев!
(Нем.) оружие готово?
(Нем.) отдайте им.
(Нем.) Ну хорошо. Солдаты, ко мне!
(Нем.) Дайте ему оружие.
MP 38, MP 38/40, MP 40 (сокр. от Maschinenpistole) — , разработанный Генрихом Фольмером на основе более раннего MP 36, и использовавшийся в качестве личного оружия. Состоял на вооружении во время .
(Нем.) Поменяйте.
Подобное, в Витебской области в годы войны видела своими глазами Д.А. Маньковская, бабушка моей супруги. Я запомнил эту страшную историю, но через несколько лет, когда Дарьи Анисимовны уже не было в живых, точно такую же, только уже произошедшую на гомельщине, мне рассказал товарищ и клялся, что слышал это от своих стариков.
часть 2 глава 3
ГЛАВА 3
3 сентября к половине второго дня господа офицеры собрались в Правление, пообедать. Благодаря тому, что из-под Умани вместе с солдатами усиления в Легедзино прибыл повар с полевой кухней, в их спартанском меню наконец-то появилась горячая пища, от коей, не доверяя местной стряпне, им до этого приходилось отказываться. Возможно, где-нибудь на охоте или на фронте, когда долгое время голодаешь, все эти борщи, блины или вареники пошли бы за милую душу, но сейчас, когда над головой крыша и бои гремят так далеко, что их почти не слышно, хотелось бы получать еще и эстетическое удовольствие от приема пищи. То же, что могли предложить им в селе, казалось чем-то средневековым.
Дым от кухни, поднимающийся над окружавшими Правление деревьями, был заметен и от кургана, к коему с утра отправились скучающие офицеры. Никто из них не имел желания оставаться в помещении, которое за последние дни изрядно им надоело.
Специально для них возле раскопок, по приказу хозяйничающего там Бауэра, в тени старой, ветвистой яблони солдаты поставили стол и пару широких скамеек. Там можно было играть в карты или полежать в тишине, слушая, как шелестит листьями старое дерево. Если же надоест бездельничать, всегда есть возможность отправиться к Конраду и выслушать его очередную лекцию о том, что в этот раз извлекли из сырого грунта его старательные гробокопатели.