Хватка
Шрифт:
— Люба, — поднимаясь, поинтересовался дед, — а где землю брать в воронку?
— А вон, — махнула женщина рукой, — за хлевом и берите. С того холма, что за ним. На такой купине все одно ничего толком не посеешь и не построишь. Павел мой сколько раз собирался с него во двор земли натаскать, ямы выровнять, эх, — тяжко вздохнула Любовь Николаевна, — так он до этого груда и не добрался.
— Ну то добре, — огладил бороду старик, — тогда за работу. Бери, Петро, о ту грабарку, кати за сарай и накопай з той купины, что тетя Люба сказала, земли. Полную тільки, внучок, не грузи. Дай
Дед, глядя на то, как внук покатил тачку к сараю, подошел ближе к воронке и, причмокнув, сказал: — Черт бы полосовал тех бомбарей, что эту бомбу кинули. Глубоко, зараза, ковырнула...
К старику подошла Любовь Николаевна, но Петрок за шумом тачки уже не слышал их разговора. У холма, что будто прирос к краю забора Пустовых, стояла Яринка:
— Рули сюда! — весело крикнула она. — Мама сказала начинать от угла, — стала наставлять дочь агронома, — здесь, где забора нет. Копать надо от стены, чтобы солнышка больше попадало. Когда строили не подумали, а так, постоянно с этой стороны тень от холма и сыро. Снег тает только к апрелю-маю...
— Разберемся, — взяв лопату, принялся расковыривать подножие горки Петрок, — ты ж понимаешь, что всего мы не переносим? Большая эта горка.
— Так мама и не говорила всего, — улыбнулась Яринка, — главное выкапывать вдоль стены, сколько будет надо…
Земля, как и предупреждал дед, была сырая, сбитая. Вначале Петруха так крепко уперся, что сдуру едва не сломал черенок. Сразу же стало понятно, что даже в глинище, когда они по весне брали сырую глину, копать было легче.
Яринка следила за стараниями Петра и молчала. И она видела, как нелегко дается тяжелая почва молодому грабарю. Наскоро накидав половину тачки похожих на большие конские копыта, тяжелых галушек, Петруха схватился за оглоблю и едва не упал. И тут дед оказался прав! Колеса грабарки практически не двигались с места. Видя его затруднения, Яринка стала помогать, но и вдвоем они не могли покатить тяжелую тележку.
Подошёл дед:
— Вот же, вражья сила, — осторожно убирая от оглобли внука, мягко, чтобы не позорить малого при дивчине, заметил он, — не едет! Под колесами мягко. Тут, брат, надо брать скопом. Эта работа по мне, — старый Бараненко с трудом поднял оглоблю, и та выгнулась, — тут, брат, я могу. Рулить машину, ловко как ты, Петрок, не умею, а вот с тачками да лопатами, а ну-ка…
Дед развернул грабарку, Яринка и Петрок налегли у колес и та, с большой неохотой покатила через двор.
С первого захода они едва-едва прикрыли дно воронки, но, несмотря на всю тяжесть монументальной колесницы агронома, старик приказал внуку так и продолжать грузить кузовок. «Пообвыкнемся, — приговаривал старый грабарь, — это сразу кажется, что тяжко. У страха глаза велики. Однако ж, — меж делом замечал он, — таку важку и неподъемну землю я тильки на старых погостах встречал. Эта, видать, так слежалась от тени да сырости. Грузи, Петр Ляксеич, что тут поделать? Так, гуртом, и будем эту тачку катать…»
Вначале работа шла медленно. Воронка кверху только расширялась, а потому постоянно заглядывающий в яму Петрок с каждым новым рейсом почти не замечал в ней каких-либо изменений. Однако за сараем Пустовых они, не в пример яме, были видны.
Меж стеной и холмом образовался ровный проход шириной в добрых полтора шага. Петрок выровнял дно образовавшегося коридора, и дальше, видя, как здорово получилось, рассчитал на глаз и тут же взялся за следующий ломоть этого земляного «пирога». Странно, но появление этого прохода за сараем сразу изменяло видимый прядок во всем дворе.
Дальше дело пошло веселее. Земля, сбитая по краю, внутри холма была не такой сырой и тяжелой. Петруха и Яринка вполне управлялись вдвоем, а дед, Любовь Николаевна и путающиеся у них под ногами, но старательно повторяющие движения взрослых малыши Васько и Олэночка, занимались ямой, разбивая комья и трамбуя подвозимый из-за сарая грунт. Старик Бараненко тихо радовался, глядя на то, как ловко управляется его внук. Сразу казалось, боится, нервничает, не сможет сам, а вот же! Стоило увидеть огольцу-молодцу плоды своего труда, а еще и при молодой дивчине услышать похвалу от ее матери, совсем окрылился. Душа старика пела: «Все же перешло по крови и к нему мое грабарское умение».
Время шло к обеду и Петрок старался во что бы то ни стало успеть докопать до угла сарая. За ним земли было немного, но вот в самом закутке, где свежевырытый проход поворачивал, еще в первый заход лопата оголила край округлого, большого валуна. Теперь, вот же невезение, это камень стоял прямо у него на пути. Понимая, что свернуть с места такого великана будет легче, если вокруг него не будет земли, Петруха аккуратно окопал его и вывез грунт. Ещё четыре рейса ушли на то, чтобы выровнять дно и подчистить остатки за углом. Дед ничего не знал о камне, Петро и Яринка специально ему ничего об этом не говорили, хотели показать уже по завершению работы, благо этого радостного момента оставалось ждать совсем недолго, ходок пять-десять.
Петрок вернулся от воронки, поставил тачку и подмигнул идущей следом Яринке, мол, смотри, мы и сами этого кругляка и вывернем! Под тихий смех дивчины, будто былинный богатырь он набрал в грудь воздух, надул щеки, перевернул штык лопаты изгибом вверх и, силясь за раз сбросить оставшуюся на валуне земляную шапку, уперся в нее всем телом. Но вдруг, кажущийся до того неподъемным камень на удивление легко кувыркнулся и, освободившись от гнетущей его земли, предстал перед молодыми людьми во всей своей красе.
Стоявшая невдалеке Яринка только охнула и, не чуя под собой ног, медленно сползла по стене. Бледный, и моментально потерявший желание веселиться Петрок опустил лопату и осторожно отступил назад. Перед ним, уставившись набитыми землей глазницами в бревенчатый сруб сарая, лежа на боку, скалился вновь обретенному дневному свету огромный человеческий череп.
В своей недолгой жизни ни Петрухе, ни Ярине еще не случалось видеть ничего подобного, разве что в школе, на картинках в учебнике. Но ведь и там ничего не говорилось о том, что лежащий на земле череп одного человека, может быть по пояс другому! Страшно себе представить, каким должен быть сам великан! Значит все местные сказки про них, это …правда?