Хватка
Шрифт:
— Вы полагаете, они на самом деле были? — начал он издалека.
— Конечно! — как видно ожидая этого вопроса, и с нескрываемым запалом первооткрывателя, ответил Бауэр. — Неужели вы думаете, что такой огромный меч мог поднять обыкновенный, пусть даже и очень сильный человек? Посмотрите на рукоять. Ее пробовал обхватить своими огромными ручищами Боммель! Вы видели? Человеку было бы крайне неудобно сражаться с этим мечом или держать его, это же очевидно…
— Конрад, — остановил его гауптман, — вы же знаете, что мы должны делать? …Я очень надеюсь на то, что голос офицера все же победит в вас этот, полный юношеского задора, голос археолога. Подождите, — сказал он тише и, переходя на полушепот, продолжил, — выслушайте меня до конца, прежде, чем начинать рассказывать мне о том, что где-то тут могут быть зарыты еще и кости великана. Поймите одну простую вещь — мы с вами в нашей миссии, по сути, не исследователи, …скорее мародеры. Именно для того, чтобы исключить глубокое проникновение в историю и культуру противника, нас и вгоняют в строгие рамки приказов и инструкций. Давайте будем исходить из фактов: сейчас останков самого исполина нет? Мы простучали и истыкали штыками все полы в могильнике, пусто! Под нами только земля. Значит, все найденное имеет отношение только к археологии, причем свидетельствует оно, скажем откровенно, не в нашу пользу. Думаете кого-то в Германии вдохновит сообщение о том, что у славян за пять тысяч лет до Христа была такая высоко организованная цивилизация, культура? Посмотрите на эти прекрасные мечи, на эту странную «кору». Вы сами рассказывали мне о том, что даже при раскопках на острове Рюген исторические свидетельства были куда-как бледнее или скуднее…
— Можете не продолжать, — с тяжелым вздохом произнес Бауэр, — история работ на Рюгене не так уж и однозначна.
— Что вы имеете ввиду?
— Должен вам признаться, что мой термин «бледные исторические свидетельства», относился лишь к тому добытому, что мы с коллегами попросту «подогнали» к культуре Ариев. Мне становится противно жить, Винклер, от подобных воспоминаний. Нам дают средства, открывают все исторические места, а на деле вяжут по рукам и ногам, заставляя точно так же «подгонять» все найденное под некую, заранее сформированную идеологами модель.
— О чем это вы? — снова не понял командир группы.
«Крестьянин» опустил взгляд и после паузы ответил:
— Так было на Рюгене, так происходит и здесь… Дело в том, что в Европе все самые яркие, поистине бесценные исторические находки имеют четкую и безоговорочную составляющую культур славянских народов. Да, Винклер, не удивляйтесь, только славянских. Они, конечно же, разнятся между собой, но разнятся, как, скажем, две непохожих друг на друга ветки одного дерева. Это следовало признать официально уже после Рюгена, весь культурный слой Европы принадлежит разным народам славян, а все они — дети одного родового ствола, одного корня.
Понимаю, вам дико слышать обо все этом, Фридрих, в вас посеяна и густо проросла идеология! Но мне, как говорится, правда дороже, ведь даже то, что вы видите на знаменах Рейха, лишь отголосок их древнейших, свастичных символов. Не смейтесь, это действительно так. Просто кто-то у нас наверху вдруг узнал, что эти знаки имеют некий высший, сакральный смысл, Божественную Силу и решил их использовать.
Впрочем, мы не оригинальны, Винклер. Точно так же когда-то поступили и христиане, пришедшие на славянские земли и принесшие на них свою религию. Вы слышали о том, что до вторжения на Русь они малевали символ своей веры в виде рыбы, поскольку аббревиатура греческого выражения «Иисус Христос Божий Сын Спаситель» звучит как «Ихтис» или «Ихтиос», что переводится, как «рыба»?
Пожив какое-то время среди славян и соприкоснувшись с их культурой, христианские пилигримы воочию увидели всю мощь их древней веры и вскоре отметили для себя то, что практически все языческие символы имеют в своем основании перекрестье.
Большие хитрецы, эти греческие и римские ходоки. Они быстро поняли, что взять себе на вооружение основу свастик — крест очень выгодно. Первое, этот символ огня на самом деле очень силен, а второе, принятие перекрестья гарантировало им возможность хоть как-то подружиться со славянскими культурами, ревностно оберегающими все, что касалось их старых богов. Можно только представить то неудержимое желание молодой церкви внедриться сюда, если человека, которого епископы почитают за бога, распяли именно на кресте, и крест же, то, на чем его казнили, они вознесли сейчас едва ли не выше самого бога…
— Мне бы…, — опасливо оглянулся по сторонам Винклер, хотя в главной погребальной камере они давно остались наедине, — схватить вас, …господин ученый, да отправить «в дело» за подобные вольнодумства. Конрад, что вы, черт побери, несете?
— Это правда, Фридрих, горькая правда.
— Да какая правда? — вознегодовал командир.
Бауэр устало улыбнулся:
— Вы не верите своим глазам? Чего стоит этот только гигантский меч, который наши солдаты с трудом унесли втроем…
— Хорошо, — все же отдавая дань образованности руководителя раскопок, стал успокаиваться гауптман, — допустим они были, эти мощные славянские культуры, пусть. Но где они? Получается, что вы тоже не верите своим глазам? Взгляните на средневековый быт их потомков! Где те, кто делал эти мечи? Где великаны? М?
— Ох, Фридрих, — заметно начиная страдать от того, что он сам называл «правдой», отмахнулся Бауэр, — судя по тому, что говорят раскопки во все мире, это «что-то» ввергло в средние века не только славян, всех: египтян, мексиканцев... Если присмотреться, то и там, в большинстве своем, нынешний быт тоже сильно разнится от высот их древних культур и даже от нашего с вами быта. А что касается великанов, то их черепа и огромные кости встречаются во многих местах на земле…
— Но здесь их нет? — вцепился в последнюю фразу Винклер, которому никак не хотелось признавать превосходства славян над ариями.
— А что, если мы их просто пока не нашли?
— А что, если и не найдем? — уперся Винклер. — Интересно, откуда вообще наша разведка узнала о том, что здешние курганы, это не просто земляные насыпи?
— Это не такая уж и тайна, — заметил Бауэр, — первым о них сообщил всему миру некий Викентий Хвойка. Эту культуру называют «Трипольской». Он и те ученые, что работали с ним, четко указали на картах точки, где имеются свидетельства древних поселений. Здесь, — Бауэр вынул из полевого планшета сложенную карту и ткнул в нее пальцем, — вот смотрите, село Легедзино, Тальянка, уманская крепость и прочие.
Никто не делал из этого никакого секрета, просто у советов, впрочем, как и у царской России никогда не было денег на то, что касалось их древней истории. Я вам даже больше скажу, такое впечатление, что любой здешний правитель по какой-то причине намеренно скрывал от своего народа правду его происхождения. Взять тех же христиан, столько они вложили сил на то, чтобы укорениться на этой земле и что? Где они сейчас? Я, развлечения ради, пока был в госпитале, спрашивал. Далеко не каждый из нынешних детей местных рабочих и крестьян знает, кто такой Христос! А прошло-то всего каких-то двадцать пять лет красного террора. Что уж говорить об истории скифов или сарматов? Первые, кстати, начали двигаться на эти земли еще в 7 веке до нашей эры. Смотрите, сколько точек отмечено на местности: Мот-ро-нинское, Трах-те-ми-ровское, Ры-жановка, Тальянка…
— Бауэр, хватит! — снова стал терять терпение гауптман. — Повторяю, мы сейчас не археологи, мы с вами мародеры, понимаете? Уясните себе, наконец, все наши инструкции писали далеко не глупые люди, я в этом убедился уже не раз. Наша задача выкапывать все и вывозить…
— Но ведь по инструкции мы обязаны сравнять курган с землей! — стал возражать обер-лейтенант. — А как же тогда быть с возможностью найти останки великанов…?
— В инструкциях и приказах, — сухо заметил Винклер, — ничего о них не сказано. Там есть только руководство к действиям: нашли, откопали, собрали, вывезли и уничтожили следы, а на таких же картах, одной из которых вы тычете мне в лицо, и которые потом отправляются специалистам, ставятся точки и пишется подробный отчет о том, что и где мы нашли. Скажите еще, что вы, еще ни разу до этого не рисовали схем церквей или деревень в Польше или во Франции?