Игра в классики на незнакомых планетах
Шрифт:
— Дерри, — сказала Шивон. — И Белфаст.
— Все говорят — ирландская беда. Но ведь это и наша война тоже.
— Разумеется, — вскинулась Шивон, — это ваша война!
Вышло слишком резко.
— Будете виски, кап... Уильям? Мои жили в Белфасте. Все погибли. А я... я была в рейсе.
— Кто же знал... — вздохнул Брэйтуэйт и глотнул.
— Никто не знал. Всякое было, но чтобы атомную бомбу...
— По-вашему, это, конечно же, не ИРА, — сказал англичанин.
— Даже по официальной версии — это оранжисты. А...
Брэйтуэйт тихо пил свой виски.
— Когда убили Нулу, я сбежала. Той весной, перед объединением. С меня хватило. На улице... английская полиция. Тоже пытались творить мир.
Она поставила стакан на стол. Иначе бы расплескала.
— Ох, Шивон, — сказал Уильям Брэйтуэйт.
— Ну и что мы будем теперь делать? — спросила она, совладав с собой.
— А ничего мы не будем делать. Подождем, пока Гу официально обретет независимость. Посмотрим, как бравые ребята из ГСА заберут здесь власть. И улетим.
— Эта война никогда не кончится, — пробормотала Шивон. — Ненависть слишком долго кормили. Никто не захочет... никто не заступит за поребрик, понимаете?
— Хватит вам пить, — сказал Брэйтуэйт. — Мы скоро поедем домой.
Его глаза сверкнули трезво и подозрительно:
— Или у вас какие-то другие планы?
— Нет, — сказала Шивон, — у меня никаких планов.
На следующий день, выходя с территории лагеря, она захватила заряженную трубку лазерджета.
Гуудху и тауки все так же играли в гиг. Шивон подошла. Они привыкли, не пытались уже, как прежде, ощупать неизвестное отростками. Играли и даже слегка перед ней выставлялись. А может, ей это казалось. Шивон смотрела на них, а потом достала «Луч».
Мела у нее с собой не было, а краску здешняя почва не впитывала. Шивон направила лазер вниз и стала вырезать на земле аккуратные квадраты. Шесть квадратов и дугу. Написала цифры.
Гуудху бросили свою игру, гиг висел, забытый в тумане. С другой стороны подошли тауки.
Шивон на них не смотрела. Грубо и широко начерченное поле классиков лежало между двумя «площадками». Она вытащила из кармана прибереженную круглую банку из-под биопищи. Бросила. И запрыгала на одной ноге.
— Пэдди выпил бочку пива, — приговаривали они с Нулой, — и как грохнется с обрыва...
Она тут же окаралась. Сколько лет без практики. Бросила банку снова.
— Пэд-ди вы-пил боч-ку...
С третьего раза ей удалось отскакать чисто. Потом три сильных отростка отодвинули ее с дороги. На одной конечности прыгать было удобно. Ребенок старательно проскакал все клеточки. Оглянулся на Шивон, будто ожидая одобрения. Его согнал с панели другой. Шивон не знала, понимают ли они смысл игры. Может, они думали, что это какой-то важный ритуал.
У четвертого взявшегося прыгать гуудху банка улетела на другую сторону.
На площадку к таукам.
Дети стояли и смотрели.
— Там не наша территория, — сказала Нула.
Чей-то отросток — почти такой же, как у гуудху, только потоньше и потемнее — ловко слизнул банку с земли. Невысокий по местным меркам таук двинулся к классикам. Постоял. Пошел дальше. Отросток шевельнулся, удлинился. Таук ждал, что банку у него заберут. Но гуудху посторонились. И Шивон посторонилась. У таука тоже была одна конечность. Но прыгал он чуть медленнее.
— Эри, — сказал он. — И-пи. О-ку...
Вокруг зашумели. Кажется, так они смеялись. Остальные тауки подошли, уже не боясь сломанной невидимой стены.
— Пэд-ди, — сказала Шивон, широко раскрывая рот. — Вы-пил...
Это называлось «лингвистическими услугами». Все, что она могла сделать для этой планеты.
Только сейчас Шивон открыла архивы личного компьютера. Это вроде уборки перед праздником. Надо выбросить ненужное, разгрести вечный хлам — недоделанные программы для традукторов, обрывки записей чужой речи с планет, которых теперь и не вспомнишь, наброски интонационных уровней — с Зоэ? или с Хейе? Заметки о полетах; когда-то она пыталась вести дневник, но времени всегда не хватало. В результате — о большинстве рейсов только несколько отрывистых фраз.
А вот запись, скинутая с традуктора: какие-то стихи. Явно не земные, переведенные наспех. Откуда это вообще?
А, ну да. С планеты Осень.
Когда пятый за месяц представитель планеты умер прямо в кресле перед монитором, у доктора Шивон Ни Леоч лопнуло терпение.
— Господи, ну что такое! Везем же мы с собой эти опытные образцы, так давайте хоть кому-то вколем!
— И получим — за незаконное вмешательство в дела суверенной планеты, попытку изменить естественный ход развития свободного существа и бла-бла-бла, — кивнул Лоран. — Суй его в мешок.
Зеленые мусорные пакеты были аккуратно сложены в углу лаборатории. Входящие отводили от них глаза.
Перед тем как отправить обернутое пластиком тело в мусоропровод, Шивон его перекрестила и наскоро прочитала молитву.
— Habemus papam, — сказал на это Лоран.
Шивон махнула рукой. Она сознавала, что выглядит это нелепо. Если сами здешние выбрасывают своих умерших куда попало, не закрыв им глаза и даже не взглянув лишний раз, значит, у них на это есть причины. Вот мусорные мешки они подбирают.