Игры Немезиды

Кори Джеймс

— Какую бы ни вели, — согласилась Бобби.

В этот час умирали миллиарды. И не было способа их спасти. Земля получила тяжелую рану и, даже если выживет, никогда не станет прежней. Марс оказался планетой–призраком, его сердце — проект терраформирования — развалилось. Чужакам, приславшим протомолекулу, не было нужды уничтожать человечество. Они предоставили людям способ покончить с собой как с видом, и человечество немедленно ухватилось за такую возможность. Алекс ощутил набежавшие на глаза гневные слезы. Бобби притворилась, что не замечает.

— Да, — сказал он. — И все же мне станет намного легче, когда подтянутся

корабли поддержки.

— Аминь, — заключила Бобби. — И еще мне бы хотелось, чтобы их было больше шести. Хотя их и так семь. Или шесть с половиной.

— Шесть с половиной?

— Эскадра поддержки подцепила где–то коммерческую лоханку. Называется «Четземока».

Глава 28

Холден

— Прикрытие для кражи! — возмущался Холден. — Ну что за чертовщина?

Фред Джонсон прохаживался по коридору. Его мягкий изгиб и открывающийся вид на строительную сферу словно утверждали победу станции Тихо. Встречные кивали Фреду и Холдену. Некоторые в знак солидарности повязали на рукава зеленые ленты, очень многие перечеркнули рассеченный круг АВП дополнительной чертой под прямым углом к первой. Были и значки со стилизованным глобусом и подписью: «АВП и Земля — один народ». Материальный ущерб, нанесенный станции, ограничивался в основном нижними уровнями — машинным залом и двигателем, — но Холдена преследовало чувство, что тяжело пострадала сама история Тихо. Не так давно Тихо и Церера были драгоценностями в короне внешних планет. Одним из аргументов в пользу независимости Пояса Астероидов.

Теперь, после атаки астеров, все изменилось. Солидарность с Землей объяснялась не столько сочувствием недавнему врагу, сколько разворотом прочь от АВП. Станция Тихо за станцию Тихо — и к черту всех, кто против.

А может, Холден переносил на других собственные чувства — он и сам ощущал что–то в этом роде.

— Она журналистка, — напомнил Фред. — Такие штучки — их работа.

— Да мы ей жизнь спасли! Если б не мы, вывезли бы ее со станции бог весть куда… Может, и пытали бы.

— Верно, — сказал Фред, подходя к лифту, который заранее открыл перед ними двери. Ранг Фреда все еще имел свои привилегии, и лифт отдавал ему приоритет перед другими. — Но и мы ей лгали, и она об этом знала.

Холден проглотил возражения, потому что единственно годное: «Не лгали» — было бы ложью. Еще несколько лет назад он не стал бы врать. Тогда он говорил правду, всю правду, не заботясь, куда полетят щепки. Он сам не знал, что его больше тревожит: что он изменился — или что не замечал этого, пока ему не указали.

Фред рассматривал его с усталой улыбкой.

— Злись на солнце за то, что оно заходит, если тебя это злит… Так сказал один поэт по имени Джефферс.

— А говорил ли он о том, как политики и журналисты лгут друг другу?

— А знаешь, ведь говорил.

Лифт качнулся и провалился вниз. Фред со стоном ухватился за стену.

— Можно было обойтись без этого, — сказал Холден.

— Нельзя, — возразил Фред. — Главная обязанность вождя после поражения — показать себя людям. Показать, как он, черт побери, держится на ногах иод своей тяжкой ношей. Это выстраивает сюжет.

— И все–таки…

— Если я еще могу что–то сделать, — сказал Фред, — я это сделаю.

Прежний кабинет Фреда ремонтировали — заменяли открывшиеся в пустоту стены

и пол. Драммер организовала начальнику место рядом с переполненной тюрьмой. Этот кабинет был меньше, не таким удобным и не таким внушительным. Каждый раз, заходя в него, Холден не мог избавиться от чувства, что Фред понизил себя в должности. Или безропотно принял понижение от Вселенной.

Устроившись за столом, Фред потер глаза ладонями.

— По правде сказать, все, что мы здесь делаем, не удостоится и сноски в учебниках истории.

— Это еще неизвестно. Просто ты подавлен… — начал Холден, но Фред уже вывел работу на настольный монитор.

— Вчера ночью мне пришло два сообщения. Вернее, пришло больше, но эти два интересны. Первое с Земли. Авасарала, когда все случилось, была на Луне, и она готовит ответ.

— Ответ?

— Собирает дипломатов. Премьер–министр Марса уже в пути. Она хочет, чтобы я тоже там был. «Присутствие чуточку менее дерьмового крыла АВП». Если человечество зависит от дипломатического искусства этой бабы… Ну, будет любопытно.

— Что может случиться хуже того, что уже случилось? Война?

Фред выкашлял мрачный смешок.

— Я уже переговорил с Драммер. Она готова взять на себя Тихо на время, пока меня не будет.

— Значит, ты летишь?

— Не знаю, лечу ли туда, но здесь я не останусь. Я еще кое-что хотел тебе показать.

Фред открыл сообщение и жестом пригласил Холдена к экрану. Там застыл светлокожий мужчина с коротко подстриженными белыми волосами, на его лице морщины преждевременной старости теснили угревые шрамы давно прошедшей юности. Метка в углу сообщала, что запись сделана на станции Паллада.

— Андерсон Доуз, — пояснил Фред. — Слыхал о таком?

— Вроде бы большой воротила и потрясатель основ из АВП?

— Он когда–то протянул мне руку. Ввел во внутренний круг Пояса. Участвовал в переходе Цереры под надзор АВП. Последние несколько лет представлял АВП в переговорах об уравнивании статуса Ганимеда с Землей и Марсом.

— Понял, — сказал Холден.

Фред запустил запись, и человек на экране ожил. Низкий голос скрежетал, будто говорившего слишком часто били но горлу:

«Фред. Я знаю, что тебе сейчас трудно. Если на то пошло, нас всех тряхнуло. Но такова жизнь. История полна неожиданностей, которые задним числом выглядят очевидными вещами. Я хочу, чтобы ты знал: я санкции не давал. Но я знаю, что за люди за этим стоят, и они настоящие патриоты, что бы ты ни говорил об их методах».

— Что за бред? — вырвалось у Холдена.

— Это еще не все, — остановил его Фред.

«Сейчас я обращаюсь к тебе, потому что хочу сохранить мир в Альянсе. Я не хуже тебя помню, сколь многим ты пожертвовал и как много сил отдавал АВП. Это не забыто. Но наступает новая эпоха, и у нее своя логика. Я знаю, ты из тех людей, которые способны отличить справедливость от неизбежности. Я верну тебе кредит доверия. Клянусь. Но мне понадобится знак. Чтобы было, на чем показать новой силе, что ты здраво оцениваешь ситуацию. Что ты способен к переговорам. Речь идет о пленном. Не из тех, кто участвовал в мятеже. Даже они понимают, что пока требовать этого нельзя. Но ты задержал человека по имени Уильям Сакаи. Я прошу тебя в качестве жеста доброй воли передать его мне на станцию Паллада, а взамен я гарантирую тебе место в совете, когда…»