Игры Немезиды
Шрифт:
А потом, неизбежно и вопреки доводам разума, включал новости.
«Из–за молчания станции „Медина" всякая связь с колонизированными планетами потеряна. Можно только догадываться о значении фрагмента сообщения от поселения Фольквангр о признаках активности чужаков в южном полушарии Нового Тритона…»
«Представитель властей порта утверждает, что нейтралитет Ганимеда отражает его универсальную значимость и не имеет политической подоплеки…»
«Силы ООН приведены в движение, однако остается неясным, находится ли премьер–министр Смит на борту гоночного судна или это маневр, отвлекающий внимание
«Скорость света, — решил Холден, — это проклятие. Она изображает близкими самые дальние уголки обжитой человеком вселенной, и иллюзия действует как яд». Задержка сигнала между Землей и Тихо меньше четверти часа, но лететь на такое расстояние придется много дней. Если Алекс или Наоми погибнут, он сможет через несколько минут узнать, что их нет. Холден плавал, удерживаемый ремнями, в темной каюте и переключал каналы туда–сюда, чтобы ничего не пропустить, хотя и понимал, что в любом случае он будет бессилен. Ему представлялось, что он стоит на льду замерзшего озера, глядя, как тонут внизу любимые люди.
Не будь у него средства узнать, не будь способа наблюдать за происходящим, он, пожалуй, мог бы отвести взгляд. Хотя бы закрыть глаза и увидеть их во сне. Когда терминал запросил связь, Холден отвлекся с радостью.
— Паула?
«Холден, — ответила хакерша. — Не знаю вашего расписания. Боялась, что попаду на время сна».
— Нет, — сказал Холден. Он не знал, почему скрывает бессонницу, но признаваться не хотел. — Все хорошо. Нормально. Что у вас?
«Пистолет с дымком из дула, — ухмыльнулась она. — Могу переслать вам…»
— Нет. То есть да, пересылайте, но пойму ли я, что увижу?
Она с ухмылкой потянулась на экране.
«Я собираюсь пообедать. Найдите меня в „Фромажери", и я все разложу по полочкам».
Холден вывел на экран схему станции. Недалеко. Если Наоми сейчас погибла, известие дойдет до него к тому времени, как он доберется. Или чуть раньше. Он зажал ладонями горящие, как от песка, глаза.
— План принят.
«Счет оплачиваете вы».
— Да–да, вы меня перегнули через колено… Сейчас же выхожу.
Это был маленький ресторан. Столики выглядели деревянными, хотя и делались, конечно, из гидропонного бамбука, выращенного на станции: если еду подают по сколько–нибудь приемлемым ценам, значит, владельцу не пришлось оплачивать настоящее дерево. Паула выбрала столик у стены. Под ней кушетка выглядела нормальной, но у Холдена, когда он сел напротив, ноги не достали до пола.
— Командуйте, — сказала Паула, — я уже заказала.
— Я не голодный. Что у вас?
— Смотрите. — Она подвинула к нему терминал.
Экран был забит структурированной россыпью кодов: фрагменты внутри фрагментов, вариации в сходных участках так малы, что глаз их не замечает. Он словно смотрел на поэму, написанную незнакомым алфавитом.
— Что я тут вижу?
— Вот эти две строки, — показала она. — Эта посылает к ловушке код остановки. Это — отчет о состоянии, который его вызывает. В вашем
— А новая программа? Та, что сейчас работает на корабле?
— В ней такого нет, — успокоила Паула. — Здесь вам полагается восхититься, как я умудрилась отыскать две строчки кода в драйвере магнитной ловушки термоядерного реактора.
— Весьма впечатляет, — послушно восхитился Холден.
— Благодарю, но это еще не самое крутое. Присмотритесь к строке пуска. Видите, сколько параметров сведено к нулю? Все они не задействованы.
— Так–так, — покивал Холден.
По оживленному лицу Паулы он чувствовал, что должен что–то понять из ее слов. Может, если бы он выспался…
— Ловушка на все случаи жизни. Хотите, чтобы кто–то взорвался на шестой день после выхода из порта? Установите этот параметр примерно на полмиллиона секунд. Хотите взрыв при включении орудийной системы? Это вот сюда. Способов заставить код сработать около дюжины, а еще можно их сочетать и вставлять парами.
— Интересно…
— Улика — вернее не бывает, — объявила Паула. — Дымящийся пистолет. Отказ магнитной ловушки оставляет мало данных. Такого вообще не должно случаться, но иногда случается. Всегда считалось, что случайности имеют место, и что, мол, тут поделаешь. Корабли взрываются. А вот это доказывает, что кто–то смастерил инструмент, вызывающий взрыв. И мог применять его снова, и снова, и снова, каждый раз, как удавалось протащить код на обреченный корабль. Тут у нас ключевая улика на тысячи убийств. В которых до сих пор никто и не подозревал убийства.
У Паулы от волнения срывался голос и горели глаза. Под ложечкой у Холдена комом росло беспокойство.
«Мне нужно кое–что сделать, — сказала в его памяти Наоми. — А тебя я в это замешивать не могу. Совсем».
О чем она говорила. Она хотела уйти от него? От «Росинанта»? А если так, что это значит? Паула все смотрела на Холдена, ожидая реакции. Он не знал, как ответить, но молчание становилось неловким.
— Круто? — спросил он.
Фред сидел на месте Драммер, поставив локти на стол и подперев ладонями подбородок. На вид он устал не меньше Холдена. Экран показывал Драммер и Сакаи в допросной. Стол был сдвинут в сторону, чтобы не разделять пленного и тюремщицу, и развалившаяся Драммер положила на него ноги. Оба пили, кажется, кофе. Сакаи со смехом качал головой, Драммер с подначкой улыбалась ему. Она выглядела моложе обычного, и Холден обалдело сообразил, что безопасница распустила волосы.
— Что за черт? — поразился он.
— Профессионализм, — пояснил Фред. — Настройка в лад, установление доверительных отношений. Она уже наполовину убедила Сакаи, что люди, на которых он работал, собирались взорвать станцию вместе с ним. Когда поверит — будет наш. Ответит па все вопросы и, дай только время, добавит то, о чем мы спросить не догадались. Нет фанатика ревностнее новообращенного.
Холден скрестил руки на груди.
— По–моему, вы упустили из виду метод «избей гаечным ключом». Я бы предпочел его.