Имперский лекарь и китайский демон
Шрифт:
Служанка густо покраснела.
– Да я не о том. Я о мыслях самой демоницы. Об ее воспоминаниях. Ты ее мир помнишь?
Фекла чуть успокоилась, сначала медленно, потом живее стала объяснять:
– Об Инферно почти ничего не могу сказать. Смутные картинки какие-то мелькали, но что на них и зачем – не знаю. А мысли демонихи кое-какие помню. Особенно когда она поначалу гуляла по городу, удивлялась всему сильно. Зданиям удивлялась, улицам, пролеткам, пышной одежде дам. Они там у себя, в Инферно, дико живут. Суккубы еще ничего, их старшие помнят, что на Земле увидели и узнали, так они себе хижины строят, в телеги неразумных демонов запрягают, оружие используют, копья и стрелы. А остальные демоны – совсем дикие, как животные.
Ничего нового в словах Феклы не было. Преступников, которые предоставляли свои тела демонам, Святой Суд перед казнью или пострижением в монастырь подробно допрашивал, Данила регулярно читал статьи, обобщающие эти исследования, а также – некоторые материалы допросов, хранящиеся в архиве. Те, которые касались особенно интересных демонов.
После подачи вечернего чая Фекла засмущалась, ожидая от господина дальнейших распоряжений. А распоряжений не последовало. Когда Данила сказал, что она свободна, по лицу у девушки промелькнули странные эмоции – то ли облегчение, то ли разочарование, то ли то, и другое одновременно.
4. Допросы
Утром Данила приехал в сыскное отделение, к господину Пинскому. Полицейский сыщик выслушал его рассказ о разговоре с князем, о подозрениях.
– Если мы, Данила Григорьевич, станем проявлять упорство и пытаться получить от князя и его семьи больше правды, ничего мы не добьемся. Скорее, наоборот, князь пожалуется нашему начальству. Не знаю, как в Демонке, а у нас, в полиции, такие жалобы сыщику могут большие сложности создать.
– С этим я, Давид Борисович, согласен. Но ведь князь не единственный муж пострадавшей женщины. А преступления все однотипно совершены. Надо других опросить повторно. Кто-нибудь нам расскажет, каким боком мужья замешаны.
Пинский улыбнулся довольно, отчего кончики его усов встопорщились верх.
– Хорошая мысль. Только давайте вдвоем этим займемся. Вы, Данила Григорьевич, мужчина молодой, видный, с манерами. Вы езжайте по домам и больницам, поговорите с дамами. С вами они будут охотнее общаться. А я – с мужьями, проедусь по тем местам, где они работают. Авось, за день управимся. Нам торопиться надо, пока еще кому-нибудь лицо не ободрали.
* * *
Данила выписал себе в блокнот имена и адреса пострадавших, даты нападений, да и поехал.
Первой, самой близкой от здания сыска, оказалась еврейка, жена богатого купца, который свое дело получил в наследство от отца. И отец его уже был богат, иначе не позволили бы ему переселиться в столицу из Польши. Для купцов-иудеев переселение становилось возможным при условии значительных ежегодных затрат на налог и взнос в купеческую гильдию. Конечно, не только купцам дозволялось селиться за пределами черты оседлости, достаточно было получить высшее образование и стать врачом, фармацевтом или инженером, чем многие евреи пользовались, чтобы вырваться из бедности польских местечек и городов.
Дом купца оказался и внешне, и внутри скромным. Богатство свое он не выпячивал.
Пострадавшая женщина встретила посетителя благожелательно. На лице – повязка, сама она измучена, но не грустит, ведет себя живо и свободно. Ей оказали медицинскую помощь, пересадили кожу на лицо, и колдун к ней приходит. Муж приказал денег на лечение не жалеть. Плохо, конечно, что придется ждать, пока заживет, и что шрамы останутся – нехорошо, но в ее жизни красота – не главное.
– Расскажите о вашей супружеской жизни? – вопрос выбил ее из колеи.
– Что там рассказывать. Я домом занимаюсь, детей ращу. Муж часто в разъездах по делам… – пожала она плечами.
– А на досуге что делаете?
– Откуда досуг, если дети у меня? Четверо.
– Вы няню не нанимали?
– Есть, есть служанка, она может с детьми посидеть, пока я на рынок хожу или еще куда.
Эта тема вызвала у женщины смущение. Но ничего конкретного Данила так и не выудил.
Перешел к вопросам о демонах – тоже ничего нового. Странных событий никаких не приключалось, со странными людьми не знакомилась, необычных животных не видела.
* * *
Следующим местом для визита стал китайский городок.
Хотя переселение китайцев и корейцев из их родных губерний ограничивалось, но не так строго, как для иудеев. Трудолюбивым крестьянам было позволено свободно селиться на всем юге Сибири на восток от Оби. В столице устроиться им было непросто, но возможно – кто-то по чиновничьей линии поднимался, кто-то – благодаря богатству, покупал право на строительство особняка. С присоединением китайской и корейской губерний население Российской империи выросло на четверть, так что сейчас никто не удивится, увидев человека восточной внешности в любом крупном городе.
Китайский городок в Константинове застроен богатыми домами, внешне напоминающими восточные. Но только внешне. Зимой в столице холод и снег, традиционные фанзы, представляющие собой сарай без потолка, с соломенными или глинобитными стенами, с обогреваемой дымом очага длинной лежанкой-каном, тут не подходят. Потому строят из кирпича и камня, с современными печами, с утепленными потолками, и только очертания крыш и раскраска стен напоминают о родных местах.
По дороге Данила полюбовался на многоярусную крышу высокой буддистской пагоды.
Когда он уже подъезжал к воротам нужного дома, обратил внимание на вышедшую оттуда миниатюрную женщину в китайском, а точнее – маньчжурском, традиционном широком платье-ципао до пят. Женщина эта шла нормальной походкой, а не семенила, как родовитые китаянки, которым в детстве бинтовали ступни. Но и на служанку она не походила – слишком гордую осанку имела, да и платье у нее шелковое, такие носить простонародью в Китае запрещено.
В голове Мышкина мелькнуло удивление, несоответствие отложилось в памяти, но значения ему он не придал.