История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953-1993. В авторской редакции
Шрифт:
В характере Ивана Африкановича есть много хороших черт: мужество, доброта, великодушие, сердечность и др. Он принадлежит к числу тех русских людей, которые не бросаются в глаза своей талантливостью, неуёмностью, щедростью натуры. В этом смысле его шурин Митька гораздо интереснее. Митька давно бросил деревню, он только наезжает сюда проведать мать, сестру, родных. Вот и на этот раз он приехал гульнуть. Решительный, смелый, порывистый, привыкший к городским порядкам, он не может себе представить, как Иван Африканович и другие мужики могут жить в деревне.
Митька диву даётся, когда видит, как боится Иван Африканович уполномоченного, председателя, как неловко, стыдно тому перед своим сыном, не понимающим, почему нужно косить траву ночью, а рано утром, не отдохнув, уже снова бежать на колхозную работу. Митька решительно протестует против таких порядков. В городе всё по-другому. Он уговаривает Ивана Африкановича поехать на заработки. Здесь, в деревне, не вырваться ему из нужды. А уж Дрынов ли не работник! Ещё заря не занялась, а он
Повесть строится так, что каждый из её героев на какое-то время оказывается на переднем плане, словно под увеличительным стеклом, благодаря которому художник глубже проникает в душу своего героя и видит там тончайшие переживания, затаённые мысли и чувства.
Тщательно, со многими подробностями и деталями выписывает В. Белов утро Ивана Африкановича, его полнейшую слитность с природой, со всем его окружающим миром. Героя радует этот мир, вселяет уверенность, твёрдость. Всем любуется Иван Африканович. И тетеревами, несмело готовящимися к своей гульбе, и восходом солнца, и спасённым им от мороза воробьём, и невдалеке мышковавшей лисицей, и бескрайним небом, и неподвижным леском, просвеченным солнцем. Всюду и везде, куда ни глянешь, такая родная и понятная земля:
«Жись. Везде жись. Под перьями жись, под фуфайкой жись. Жёнки вон печи затопили, подолами трясут у шестков – жись. И всё добро, всё ладно. Ладно, что родился, ладно, что детей народил. Жись она и есть жись». В вершах не было рыбы, но это нисколько не опечалило рыбака: «Небушко-то, небушко-то! Как провеянное, чистое, нет на нём ничего лишнего, один голубой сквозной простор». «Иван Африканович долго ходил по студёным от наста родимым полям. Ноги сами несли его, и он перестал ощущать себя, слился со снегом и солнцем, с голубым, безнадёжно далёким небом, со всеми запахами и звуками предвечной весны. Всё было студёно, солнечно, широко. Деревни вдали тихо дымились трубами, пели петухи, урчали тетерева, мерцали белые, скованные морозцем снега. Иван Африканович шёл и шёл по певучему насту, и время остановилось для него. Он ничего не думал, точь-в-точь как тот, кто лежал в люльке и улыбался, для которого ещё не существовало разницы между сном и не сном.
И для обоих сейчас не было ни конца, ни начала». Всё здесь: и ребячья непосредственность, и любование природой, как чем-то живым, близким, дорогим, и умение увидеть в природе только красивое, благородное, и детская наивность, с которой он весь отдаётся нахлынувшим чувствам, и цельность его натуры – все эти черты составляют характер Ивана Африкановича.
«Сам Иван Африканович, сам иной раз как дитя малое, чего говорит» – так думает о своём муже Катерина. Даже вернувшись с фронта, Иван Африканович не огрубел. Когда тёща попросила его отрубить петуху голову, он «заоглядывался, растерялся». Ему ничего не оставалось делать, как взять топор и пойти на поветь. Внешне он бодрился, нельзя уронить себя в глазах тёщи, а внутренне весь исходит жалостью к этому шустрому петуху, растерянно смотрит то на петуха, то на топор с еловой чуркой. Всю войну прошёл, штурмовал Берлин, на каком фронте только не был, ордена и медали украшают его грудь, а рубануть петуха побоялся. Пришлось дрожащие руки Ивана Африкановича измазать мёртвой петушиной кровью, которого «ловко нарушила» сама Катерина, чтобы в глазах тёщи зять остался достойным уважения. Вот так и во всём остаётся Иван Африканович словно сотканным из разных лоскутков – то он может разогнать с колом всю деревню, то насмерть испугаться какого-то районного уполномоченного, то признаётся в горячей, безумной любви Катерине, то окажется в загородке у бойкой бабёнки Дашки-путанки, то блеснёт умом, сноровкой, смёткой, деловитостью, то представится примитивным, туповатым, неспособным к самозащите… Одно дело, когда он на своей земле, тут он деловит, работает на совесть, за всё плохо сработанное у него болит душа. И то, что пахать выехали поздно, и то, что раскиданный бабами навоз весь пересох, и то, что вспаханные места ненамного отличались от невспаханных, и то, что Мишка равнодушен ко всему этому и плохо обрабатывает землю, да ещё и рожу шутовскую корчит, когда Иван Африканович велит ему остановиться и не делать «огрехов», – все это приводит в неистовство Ивана Африкановича, и он «вне себя», «в горячке» чуть было не отлупил Мишку.
А стоит ему оказаться за пределами родной деревни, в районной милиции, куда он привёз передачу Митьке, на станции, в поезде, как он сразу теряется, становится беспомощным, робким. В нём жива извечная деревенская стеснительность.
В образе Ивана Африкановича отображён милый, чуть-чуть наивный, может, чуть-чуть смешной, но такой обаятельный в своей простоте и безыскусственности человеческий характер. Он весь отдан людям, природе, жизни. Он знает свои слабости, знает, что ему нельзя пить, это к добру обычно не приводит. Много ведь раз бывало, когда, перепив, он причинял и себе и окружающим боль, слёзы, страдания. И не может удержаться, порой напивается. Натура у него широкая, добрая, безотказная.
В Иване Африкановиче много мягкости, неповторимой душевной доброты, сердечности, которой так славен русский народ. Вспомним хотя бы, с какой теплотой прощался Иван Африканович с соседями, с друзьями-односельчанами, когда он надумал всё-таки уехать из деревни на заработки. Все его любят. В их словах нет придуманности, фальши, неестественности. Никто его не уговаривает, не даёт лишних советов. Скупо, просто, но сколько неподдельного чувства! Он относится к тем людям, о которых Сократ сказал, что им легче перенести обиду, чем нанести её. О таких обычно говорят, что они и мухи не обидят. В нём много кротости, всепрощения, может быть, даже непротивления злу насилием. Но это не философия, не отношение к жизни, а такой уж у него характер. В нём есть созерцательность, пассивность. Он бывает твёрдым, решительным, обозлённым, он может даже замахнуться на Катерину, когда она ему перечит, но это состояние, а не характер. А по характеру он уступчив, мягок, щедр на добрые дела. Твёрдость прежде всего нужно проявлять при сопротивлении, когда нужно что-то ломать. Тут он чаще пасует, пасует перед обстоятельствами, перед людьми. В его характере много нежности. И только порой в нём обнаруживаются такие черты, о которых невозможно было подозревать при внешнем знакомстве. Вместе с мягкостью в нём уживаются твёрдость, смелость, решительность.
«Отчаянная решимость преобразила Ивана Африкановича». И эта отчаянная решимость в нём просыпается каждый раз, когда наступает крайнее положение. В таком состоянии он способен «так страшно, так небывало» взглянуть, что даже бесшабашный Митька беспрекословно ему повинуется. Когда председатель готов отказать ему в разрешении на выезд, Ивана Африкановича не узнать. От робости, покорности судьбе, безропотности ничего не осталось: «У него вдруг застыли, онемели глаза, и какая-то радостная удаль сковала готовые к безумной работе мускулы. Враз исчез и страх и все мысли исчезли, кроме одной: «Вот сейчас, сейчас!» Что это такое «сейчас», он не знал, но появилось ощущение спокойного весёлого безрассудства, и он, дивясь самому себе, ступил на середину конторы и закричал: «Справку давай!» Ему не продажное нужно, а своё, кровное, завоёванное, непокупное. Справки добился, а радости избавления от тягот деревенской жизни у него нет: всё здесь дорого, привычно, прекрасно. Ему очень не хочется уезжать, он тоскует, мучается, покидая своих детей, свою Катерину. В нём жива острая способность сопереживания чужого горя, чужих слёз, страданий. При виде Катерины, похудевшей, изменившейся, «вдруг весь сжался от боли, жалости и любви к ней». И, прощаясь, он всё ещё колеблется: может, лучше остаться, может, никуда не ехать, пойти обратно и жить, как раньше жили. И всё-таки снова решился, поехал. Права оказалась старая Евстолья: быстро наездился Иван Африканович. Не для него оказались городские порядки. Но в дом его вошла беда, непереносимое горе – Катерина умерла.
Мир опустел для него. Катерина как бы всегда дополняла Ивана. Она активна, энергична. Она за всё берётся: и косить, и за телятами ходить, и коров доить, и ребятишек родить, всё ей по плечу, на всё, кажется, её хватает. Катерина грубовата. Иван мягок, нежен. Катерина волевая, Иван уступчив, слабохарактерен. В них так много разного, что вместе они создают полную гармонию богатого человеческого характера. Иван Африканович застенчив, стыдлив, конфузлив. Он постыдился подложить себе под голову лежащий рядом больничный тулуп, когда, дожидаясь родов Катерины, сморённый двухдневной усталостью, заснул в закутке на голых поленьях. А оставшись без билета и без денег – Митька опоздал на поезд, – он постеснялся заглянуть к нему в чемодан. Так и сидел несколько часов голодный, под присмотром дорожной милиции, пока не появился Митька и всё не выяснилось.
Нет в этой повести ни завлекательного сюжета, ни острой смены событий, ни героических подвигов, нет ничего эффектного, блестящего, а оторваться от неё невозможно: обаятельная притягательность повести – в правде, простой, будничной, нешумливой. Сколько надо самому пережить, чтобы с такой достоверностью передать переживания своих героев, все их горести, радости, заботы, беды.
Глубоко и поэтично, с тонким пониманием малейших побуждений душевной жизни воссозданы образы Ивана Африкановича и Катерины – главных героев повести. Родниковой свежестью веет от их жизни, трудной, суматошной. С улыбкой и каким-то непостижимым стоицизмом переносят Катерина и Иван Африканович все трудности и беды, выпавшие на их долю. Здесь автор описал будничную жизнь одной семьи: девять человек детей, всех их надо накормить, обуть, одеть. Родителям приходится тяжело. Но они не теряют бодрости духа. Любовь им помогает переносить все эти трудности, любовь, царящая в семье: Иван Африканович любит Катерину, Катерина любит Ивана Африкановича, дети любят родителей, очень дружны между собой. И вот эта любовь, пронизывающая всю повесть, придаёт ей оптимистическую тональность, хотя действие развёртывается остро драматически. Всё дышит талантом в этой небольшой повести – и шутейное начало о забавных приключениях Ивана Африкановича и Мишухи, их неудачное сватовство, тревожные размышления Ивана Дрынова о Катерине, рожающей девятого ребёнка, описание крестьянского утра, полного труда и тревог, пробуждение детей, их нехитрые забавы, хлопоты бабки Евстольи, озабоченной тем, чтобы всех девятерых накормить, деревенские пересуды в магазине. Словом, в повести много прекрасных сцен, эпизодов: герои работают, поют песни, растят детей, обсуждают последние новости международной жизни. Внешне ничем не выделяются Иван Африканович и его жена Катерина.