История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953-1993. В авторской редакции
Шрифт:
Виктор Лихоносов, как и многие современные художники, задумывается о своём отношении к Родине, к той земле, на которой родился. Самые нежные, сердечные слова отыскивает талантливый писатель, чтобы высказать свою любовь к родной Сибири, к «студёной чалдонской земле». Именно здесь ему сказали слова, запомнившиеся на всю жизнь: «Полетел высоко, но всё-таки нет-нет и присядь на свою крышу. На своей крыше люди тебе всегда крошечку кинут». А с какой сердечностью и лиризмом Виктор Лихоносов доверяет своё затаённое: «Быть очень талантливым и воспеть свой край, своих близких, эти берёзы, это короткое наше пребывание на земле, наши никому не известные чувства, ожидание чувства, разлуку». Вот задача, которую он поставил перед собой как литератор. Ему дорог и духовно близок писатель, которого В. Лихоносов назвал именем Белоголовый.
Образ Ярослава Юрьевича Белоголового, настоящего художника, скромного, талантливого, очень известного,
В этой чистой и светлой повести В. Лихоносов высказывает глубокие и серьёзные мысли о тех противоречиях, которые существуют в нашем литературном движении. О тех спорах, которые происходят между представителями различных литературных течений. Однако совершенно ясно, что главное, магистральное направление нашей литературы не замутить ни проповедью обывательской философии, ни натуралистической односторонностью.
Заметной вехой в творчестве В. Лихоносова был роман «Ненаписанные воспоминания. Мой маленький Париж» (М., 1987). Он внимательно вслушивался в разговоры стариков, записывал, потом сам включался в разговоры, задавал вопросы, углубляясь в давнее время. Так возникло несколько семейных хроник, со всеми мелочами и подробностями недавних политических и кровавых событий и казацкого быта. Возникла трагедия участников Первой мировой и Гражданской войн, когда много было отваги, мужества, но и трусости, и предательства, и простого непонимания развития событий.
В предисловии Виктор Лихоносов сообщает своим читателям, что в марте 1982 года из тамбовской деревни прислали рукопись давнего его знакомого, вдова покойного просила писателя воспользоваться этими записками, если понадобится ему для творчества или просто для знания каких-то вопросов, какими давний его знакомый занимался. Над этой рукописью он просидел целый год. «Мне пришлось не только многое поправлять, перекраивать композицию, но и переписывать некоторые главы, кое-где, может быть, оставляя почерк своей руки и всё же не вторгаясь в душу автора. Две-три главы я сберёг недописанными, подчеркнув тем самым, что и эти воспоминания не завершены до конца» (Там же. С. 5). Автор иной раз хотел бросить эти недописанные воспоминания, но к нему то и дело приходил девяностолетний старик и спрашивал автора, дописал ли он эту книгу «о неньке-Кубани». В известной степени это и литературный приём, которым пользовались многие известные писатели, но и во многом отражает нашу повседневность – о Кубани мало ещё написано, ну, Первенцев, ещё два-три имени можно вспомнить, а полной правды так и нет. Однажды в Краснодаре Виктор Лихоносов, который любит слушать «ссохшихся стариков» о грозном 1918 годе, пусть кое-что они перепутывали, «забывая имена, числа, местечки сражений», остановился у прилавка старушки, торговавшей различной рухлядью, и обнаружил «тетрадку с обгрызанными углами». Стал читать, за 3 рубля купил эту тетрадь, которая оказалась дневником Манечки Толстопят, в которой были подлинные имена, местечки, события. И эти поиски нужных документов, случайно сохранившихся, стали главным занятием писателя. А сколько документов, опубликованных и архивных, надо собрать, чтобы представить полную картину Гражданской войны! Так автор и поступил, постоянно цитируя и «Дневник Манечки Толстопят», и другие документы.
«Поэтому в романе есть всё, – писал в послесловии «Что ни возьми, одни воспоминания» Валентин Распутин, – и Царское Село, и приёмы казачьих депутаций императором и членами императорской семьи, и российские юбилейные торжества, и празднества, связанные с историей казачества, и гражданская война, и исход с отступающими частями Добровольческой армии в зарубежье, и нелёгкая, мытарская жизнь там, вдали от Родины, а больше всего – многослойная и красочная жизнь в столице Екатеринодаре, военный и будничный быт кубанцев. От высочайших особ и до простых казачек и монашек, от чистопородных великих князей, от знаменитостей искусства и политики до греческих и турецких иммигрантов, содержателей обжорок и притонов – круг действующих лиц в романе. От начал Запорожья и до наших дней – время его действия. От Парижа и до Хуторка в степной глуши – место действия» (Там же. С. 601).
Лихоносов В.И. Избранное: В 2 т. М., 1984.
Лихоносов В.И. Ненаписанные воспоминания. Мой маленький Париж. М., 1987.
Валентин Васильевич Сорокин
(род. 25 июля 1936)
Родился в селе Ивашла в Башкирии в русской казачьей семье, отец вернулся с фронта, изувеченный пулями и осколками, начал работать лесником. Учился в школе, рано пошёл на работу на Челябинский металлургический комбинат, с детства писал стихи, на заводе почувствовал, что стихи нравятся товарищам, окружающие его заметили, что в нём есть поэтический дар. Десять лет он работал у мартена, выступал в литературных кружках. Наконец собрал сборник стихотворений и отправил в Москву любимому поэту Василию Фёдорову. После трёх месяцев ожидания, 7 ноября 1961 года, получил телеграмму: «Поздравляю праздником и прекрасной книгой, подробности письмом. Василий Фёдоров». В письме он сообщал, что не только принял его стихи, но тут же прочитал и порекомендовал в издательство «Советский писатель», по этому сборнику он готов его рекомендовать в Союз писателей.
Прямой, яркий как личность, богатый на слово и рифму, Валентин Сорокин сразу покорил своих слушателей и читателей своими стихами о любви, о природе, об Урале, о мартене, о своих друзьях и товарищах, покорил совестливостью своих стихов и богатством и отвагой своей неповторимой души.
На первых порах, разыскивая Василия Фёдорова в ЦДЛ, В. Сорокин сгоряча, «по-мартеновски», по-рабочему, на вопрос М. Светлова «А я для тебя кто?» рубанул: «Никто!» Михаил Светлов, острый на язык, ответил: «В Союз писателей через мой труп». «Но Светлов не затаил ни обиды, ни мести и не помешал», – признавался Сорокин.
В. Сорокин сменил профессию, за яркость его выступлений в печати его пригласили в Саратов заведующим отделом поэзии в журнале «Волга», потом он стал заведующим отделом поэзии в журнале «Молодая гвардия». И когда в отделе критики снимали острую статью о восстановлении русского самосознания, в отделе поэзии появлялись замечательные стихи о России, русской природе, о богатырской силе русского народа.
Один за другим стали выходить сборники стихов Валентина Сорокина: «Разговор с любимой» (Саратов, 1968), «Голубые перевалы» (М., 1970), «За журавлиным голосом» (М., 1972), «Огонь» (М., 1973), «Грустят берёзы» (М., 1974), «Признание» (М., 1974), «Багряные соловьи» (М., 1976), «Озёрная сторона» (М., 1976), «Плывущий Марс» (М., 1977), «Избранное» (М., 1978)…
На этом список его поэтических книг не заканчивается, целый ряд его острых публицистических очерков появляется в журналах и сборниках, особенно много работал Валентин Сорокин над книгой «Крест поэта. Очерки о судьбах погибших поэтов», вышедшей в 1998 году, словно подводящей итоги русской литературы ХХ века.
Великое признание воздал Валентин Сорокин своему любимому поэту Василию Фёдорову, уделившему так много времени и своих забот его вхождению в профессиональную поэзию. Однажды у Рюрика Ивнева, рассказывает В. Сорокин, он много читал наизусть стихи В. Фёдорова, тогда Рюрик Ивнев, ровесник и современник Сергея Есенина, попросил Сорокина показать его. Фёдоров оказался в ЦДЛ. Ивнев и Сорокин приехали в ресторан ЦДЛ, и Сорокин показал издали на Федорова. Возвращаясь домой, Рюрик Ивнев сказал, отвечая на вопрос Сорокина: «А что «ну», что? У него лицо Бога! Такие лица, хоть я и долго живу, встречал мало…» Поэмы Василия Фёдорова «Проданная Венера», «Золотая жила», «Седьмое небо», «Женитьба Донжуана» действительно входили в сознание каждого знающего русскую поэзию.
Неисчислимы поэтические образы Валентина Сорокина: в поэме «Забытые сумерки» запомнился «седой старик в будёновке, с ружьишком», дошедший до Берлина с котелком, в поэме «Дорога» – учёный, перебирающий в своей памяти, как богата была земля «сверкающей рыбой», «разгуливали мощные гориллы, резвились тигры, и рычали львы. А птицы было столько…», но в этот замечательный монолог учёного врывается лирический герой поэмы и произносит своеобразную клятву своего жития:
Я сам живу гореньем и отвагой,Я презираю сытость равнодушья,Округлость быта, пышноту усадеб.Бездельника, плюющего в зенит.И я тревогой нагружаю сердцеЗарядом боевым преодоленья,И суховей шабашных словоблудовМеня, большого, не испепелит!..Клянусь – служить отечеству призваньем,Клянусь – служить отечеству талантом,Клянусь служить отечеству бесстрашьем.Клянусь – служить отечеству собой…