История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953-1993. В авторской редакции
Шрифт:
И здесь любопытно привести разговор между Бришем и Ивановым, который имеет весьма важное значение для понимания общего смысла изображённых событий, разговор о новейших нигилистах по сравнению с тургеневскими, «только суть та же самая»…
«Только суть та же самая» – вот одна из главных мыслей Василия Белова: новейшие нигилисты подрывают основы национального существования, подрывают тонко, изворотливо, но последовательно и упорно.
Так смыкаются между собой и «новейшие нигилисты», и «пропахшие никотином» женщины, и продажа фанты и пепси на улицах Москвы вместо традиционного кваса, и многое другое, в частности дом торговли Хаммера в центре Москвы, где есть «целый синтетический сад»…
Хаммер всегда отделывался от нас суррогатами, подводил итоги влияния иностранщины на нашу жизнь Медведев, «всё в общем-то сводится к правде и лжи, к искренности и тайне. Неискренние борются с искренними, обманывают совестливых. И побеждают. Да ещё говорят: «Вы дураки, а дуракам так, мол, и надо…»
Василий Белов показал Медведева таким человеком, который не мог даже вынести малейшей лжи в своём доме. И как только он что-то заподозрил двойственное в своей жене, как тут же он попытался всё выяснить. А раз жена не призналась, то о чём же может быть речь? Тяжки его подозрения…
Медведев шесть лет отсидел в тюрьме, а вернулся и стал работать в подмосковном колхозе. Встретился с дочкой Верой, думает им вернуть свою фамилию: Люба вышла замуж за процветающего Михаила Бриша, усыновившего детей Медведева, сидевшего в тюрьме. А потом сделавшего всё, чтобы Медведева считали наркоманом, пьяницей, пустым человеком. В. Белов не жалеет чёрных красок для того, чтобы представить Михаила Бриша сложным, противоречивым, отрицательным персонажем. Бриш только что отказывался признавать существование Иисуса Христа, но стоило одному из собеседников сказать, что Иисус Христос не еврей, как тут же Михаил Бриш обвинил его в антисемитизме. Особенно яростно Михаил Бриш раскрывается в беседе с наркологом Ивановым, когда заговорили о войне, о русской удали, о гоголевской тройке, – по мнению Бриша, «одна из лошадок антисемитской масти». Иванов спросил, он что, антисемит? «Пока нет, но уже с душком, – твёрдо заявил Михаил Бриш. – Двести тысяч уже уехало от твоей удали!.. Мой народ, кстати, не чета твоему. Не чета. Мы дали миру стольких великих людей, что вам и не снилось! Мы обогатили мировую культуру. Нашими мифами до сих пор питается христианство, а вы? Вы – скифы, как сказал Блок. Вам вообще суждено исчезнуть!.. Потому что вы нация пьяниц! Вы уже исчезаете! Японцев на островах больше, чем вас. Со всей вашей одной шестой… Ваши женщины разучились рожать! Ха-ха! Не желают, и всё тут!» Иванов прогнал Бриша, уж слишком откровенно и нагло, по мнению автора, высказавшего еврейскую мечту.
Превосходно описывает Василий Белов наркологическое отделение больницы, где служит Иванов. В разговорах Зуева, Иванова, Медведева выясняется, что никогда различные западные «голоса» не вещали о растущем пьянстве в СССР, а Кеннеди даже сказал, что если так будут пить, то страна и без войны развалится. Пьянство ослабляет нацию, её возможности экономические и пр. Превосходно Василий Белов описывает настроение Иванова, когда он встретился с Мишей Бришем, показывает процесс оглупления талантливого человека, пошедшего на поводу своих слабостей. Вот так спаивают, а потом выбрасывают на улицу, где опьяневшего человека подбирает милицейский патруль, доставляет в медвытрезвитель, а после этого, естественно, репутация человека подорвана.
Александр Николаевич Иванов на себе испытал, как можно его сломить, растоптать и попытаться выбросить на свалку, как опороченного человека и специалиста. Он много думает над тем, что же происходит в современной московской жизни. «Медведев прав: они только и делают, что отрабатывают варианты, – думает Иванов. – Медведев ещё говорил о дефиците искренности. Он и тут прав: люди начали говорить одно, а думать противоположное. Почему доброе начинание оборачивается впоследствии таким откровенным злом? Надо бы выяснить на досуге, случайны ли подобные начинания. Или они генерируются кем-то? А после подбрасываются нам «для внутреннего употребления». Всюду модели. Моделируют музыку, природу. Течение реки. Самого человека. Медведев сказал как-то, что теперь человечеству вполне по силам смоделировать апокалипсис…»
Вот такие печальные выводы делает нарколог Иванов после пирушки с Бришем, который оставил нашего бедного нарколога в компании молодых негодяев, которые, напоив, выкинули его в ночь, да ещё ударили по голове… И всё это по распоряжению Бриша. Иванов благодарит Бриша за урок, а тот вовсе не отказывается, что был вдохновителем этого «учительного» действа. Не суйся не в свое дело – говорит как бы этим Михаил Бриш, который не хочет отдавать Медведеву его законных детей, а значит, всячески компрометирует его, ссылаясь на тех или иных свидетелей.
Белов написал роман многоплановый, роман замедленного действия.
Это роман о наших болях и болячках, которые, естественно, возникли не сами по себе, подготавливались многие годы, моделировались. И то, что произошло с талантливым физиком Медведевым, вполне закономерно, потому что тоже моделировалось; такого, как Медведев, талантливого, беспокойного, бескомпромиссного, понявшего, что его схема устарела, пока проходили опытные испытания, предлагавшего новые, более глубокие разработки, не могли терпеть в том коллективе, который возглавлял Академик, который жаждал спокойной жизни и ни о чём не хотел думать… Ведь не случайно Медведев сказал, что «едва ли не все наши НИИ… работают сами по себе… Да они просто гонят деньги, злодеи… Очередная кормушка…». Такие непокорные и талантливые редко бывают благополучными. Вот одна из главных мыслей Василия Белова. Прошло десять лет со дня трагедии в НИИ, когда погиб талантливый молодой ученый Грузь, а НИИ всё ещё продолжает работать над установкой, от которой отказался ещё Медведев. Вот такие дела… И Медведев не хочет возвращаться к такой научной работе, он лучше будет работать в совхозе на строительстве полезного объекта для совхоза. У него крупные мозолистые руки – это не раз подчёркнуто в тексте романа Василия Белова. Медведев – не только рабочий, но он ещё и философ, не раз мы услышим от него мудрые изречения, но он ещё и политик, не раз от него мы услышим, что хотят от нас наши недруги с Запада: «Теперь понятно, почему все эти голоса помалкивают насчёт нашего пьянства», зато «о правах так называемого человека долдонят день и ночь». И все эти права сводятся у них практически к одному: к свободе передвижения. Иными словами, к открытым границам… «Но куда и зачем уезжать, например, нашим дояркам и трактористам? Для них важны совсем другие права…» «Ещё президент Кеннеди запрещал журналистам писать о нашем пьянстве. Зачем, дескать, мешать? Пусть пьют, скорее развалятся. Выродятся, не надо никакой водородной бомбы…» «Джон Кеннеди?.. Единственный президент, которого я хоть сколько-то уважал. Может, не он?» – «Он, он, успокойся. То есть и он тоже. Вместе с Никсоном, с Джонсоном». Такой вот разговор между Медведевым и Ивановым состоялся в конце романа.
Роман Василия Белова – многоплановый, не обо всех планах удалось здесь напомнить, не все сложности его удалось здесь вскрыть, не обо всех событиях рассказать и не все сюжетные линии проанализировать. Роман острый, проблемный, талантливый. Но порой автор, опасаясь, что читатели его не поймут, с публицистической откровенностью вторгается в ход событий и излагает устами своих героев то, что накипело у него на сердце. Это можно толковать как художественную слабость, как вторжение публицистики в ткань романа. Просто наболело, некогда ждать, что читатель сам во всём разберется, поймет, что к чему. И В. Белов говорит открытым текстом.
Потрясающее впечатление производит книга В. Белова «Лад», передающая гармонию и цельность крестьянского быта, продуманность и красоту крестьянской жизни, её высокую культуру и обаяние.
Белов В.И. За тремя волоками. М., 1968.
Белов В.И. Собр. соч.: В 4 т. М., 1995.
Виктор Иванович Лихоносов
(род. 30 апреля 1936)
Родился в местечке Топки Кемеровской области в семье воронежского крестьянина, который погиб в 1943 году под Запорожьем. В школе учился в Новосибирске, в 1956—1961 годах обучался в Краснодарском педагогическом институте, после института работал в деревенской школе. Писал рассказы. Один из них – «Брянские» – послал в журнал «Новый мир», вскоре рассказ вышел в журнале (1963. № 11). Так началась его литературная жизнь.
Прочитав рассказ «На улице Широкой» (Новый мир. 1968. № 8), А. Твардовский записал: «Стал читать Лихоносова и до конца не мог оторваться. Какой молодец! С любовью, нежностью и болью пишет ту низовую, окраинную жизнь, жизнь «с коровы», с базара, с огородца, с пенсий, жизнь, которую не принято ни фотографировать, ни «отражать» в очерках, жизнь без «роли парторганизации», без всего такого, саму по себе, со всеми отчаянными хлопотами, напряжением, муками, безысходностью – послевоенная жизнь миллионов. – Нет, этого уже не заставишь «соображать», дозировать «светлое» и «тёмное», приплетать рук (оводящую) роль там, где её попросту нет» (Твардовский А. Новомирский дневник: В 2 т. М., 2009. Т. 2. С. 229—230).