Иван Берладник. Изгой
Шрифт:
По всему выходило, что держит она путь вверх по Снови, в глубину Вятичских земель, до бывшего Остерского Городка и далее, к Чернигову. Туда погоня и поскакала.
По льду Снови добрались быстро, но, хотя спрашивали всех встречных-поперечных, вламывались во все деревни и погосты, засылали дозоры в окрестные леса, нигде не было следа княжеского поезда - трёх возков и десятка отроков верховых. Даже погорельцы Остерского Городка, сожжённого семь лет назад Изяславом Мстиславичем - на месте двух с малым сотен изоб едва набралось полтора десятка, - ничего не видели и не слышали.
А Елена нескольких ратников отправила гонцами и дозорными во все стороны и, не спеша пробираясь прочь от Днепра, каждодневно ждала вестей - что происходит на Руси. Она отчаянно искала спокойный уголок, где можно было переждать, пока всё уляжется. Ей почему-то казалось, что она ещё вернётся в Киев.
Одно такое укромное местечко вдруг вспомнилось - удельное княжество Вырь, выделенное мужем Ивану. Дом её Ивана! Его терем, где он прожил конец осени и большую часть зимы, куда несколько раз ненадолго наезжал после того, как Изяслав Давидич стал великим князем. Дом, где всё будет напоминать ей о любви… Только туда, и как можно скорее!
Но уже в пути пришла в голову иная мысль - от Выря недалеко до других уделов - Путивля и Рыльска. После раздела Черниговской земли эти города достались сыновьям Святослава Ольжича - в одном сидел его старший Олег, а другой он обещал среднему Всеволоду. Меньшой Святославич, Игорь, по малолетству пока жил подле отца. Были свои уделы и у сыновцев Ольжича, сыновей его старшего брата Всеволода, и у сына рано умершего Глеба Ольжича, Ростислава. Кто из них сейчас стоит за Святослава Ольжича, а кто против, Елена не знала. Знала одно - бывшая родня в любой час может обернуться смертельными врагами.
Она остановилась на полпути к Вырю, в городке Глебле. Был он основан Олегом Святославичем в честь сына Глеба, когда тот рубил по Остру города, чтобы защитить только-только отвоёванное Черниговское княжество и Новгород-Северский от Переяславля, где сидел ненавистный Владимир Мономах. Один город был назван Всеволожем в честь старшего сына, Всеволода, другие получили имена от местных примет - Белавежа, Уненеж, Бахмач… От Глебля до Попаша и Выря было рукой подать - полдня пути по хорошей погоде. Жаль только, что дорога не везде была.
Но и здесь ждала Елену неудача. Путь дальше на восток был заказан, ибо её отроки напоролись на дозоры из Путивля и едва унесли ноги. Пришлось снова сниматься с места…
Хороборь был одним из городов, принадлежавших прежде Изяславу Давидичу. Во время своего недолгого замужества Елена успела посетить соседний с ним городок, Блестовит и, не раздумывая, свернула туда. Здесь она рассчитывала пожить некоторое время.
Но, хотя тиун встретил её приветливо, рассыпался в улыбках и поклонах, сразу приказал затопить баню и выставил на столы дорогое угощение, покой Елены длился недолго. На третий день отдыха, когда ещё не воротились посланные в дозор отроки, в ворота Хороборя постучали.
– Отворяй ворота, а не то высадим!
– орали снаружи закутанные в тулупы ратники. Было их числом около сотни, если не больше. Впереди глыбой возвышался боярин.
– Почто шумство?
– высунул нос воротник.
– От князя Святослава Ольжича! Живо отворяй, сукин сын!
Воротник засуетился, распахивая створки, и лавина ратников ворвалась в городок. Не задерживаясь нигде, прямиком прошли на княжье подворье.
Елену встревожили шум и крики во дворе. Накинув шубейку, она выскочила на крыльцо и увидела, что двор заполонён чужими ратниками, незнакомый боярин орёт на тиуна, а его люди хватают всех, кто осмеливается сопротивляться, и запирают в клетях, как скотину.
– Что происходит?
– закричала она срывающимся голосом.
– Матушка княгиня!
– тиун бросился к ней за помощью.
– Пришли невесть какие люди, хватают все! Грабят!
– Не грабители мы, - боярин затопал на крыльцо следом.
– Посланы от князя Святослава Ольжича забирать под него богатства Изяслава Давидича. Поелику тот часть свою в Черниговской земле утратил. И всё здесь отныне принадлежит ему.
– То есть как?
– Елена беспомощно всплеснула руками.
– А как же я? Я же княгиня!
– С тобой, княгиня, разговор особый, - боярин рассматривал её пристально, уперев руки в бока.
– Велено доставить тебя в Чернигов. А уж тамо Святослав Ольжич решит твою судьбу.
– Что же он меня - в монастырь упечёт?
– Может, и в монастырь. А может, ещё куда. Боярин вдруг схватил её за локоть, подтаскивая ближе. Елена упёрлась руками в его широкую грудь:
– Пусти!
– Не гоношись, - зашептал боярин.
– Ты молодая. Будешь со мной ласкова, упрошу князя, чтоб оставил тебе твоё добро…
– Пусти, - забилась Елена. Но боярин толкнул локтем дверь, затаскивая молодую женщину в тёмные сени, где навалился всем весом, шаря руками по её телу.
Елена закричала. На шум вбежали люди. Боярин не стал спорить с толпой, теряя своё лицо, оттолкнул испуганную женщину, промолвил, тяжело дыша:
– Сроку решиться тебе до утра. Наутро в Чернигов едем!
До вечера прорыдала Елена, запёршись в своей светёлке. Жизнь казалась ей так страшна, что и смерть была милее. И грех наложить на себя руки не пугал посмертными муками. Она одна, её никто не защитит… Женщина вскрикнула, когда в дверь постучали.
– Матушка?
– послышался хриплый шёпот тиуна.
– То я, Маркуха… Бежать тебе надоть, голубушка!
– Бежать? А куда? И как?
– Елена бросилась к двери.
– Куда - не ведаю. А возок я заложил. Спеши, матушка… Боярин спит, вином упился.
Сама - некогда было звать девку - Елена оделась и выскочила в ночную темень. Мела метель, завывал ветер, позёмка крутилась по двору. Запряжённые в возок кони храпели и мотали мордами. Несколько всадников ёжились в сёдлах. Две зарёванные девки жались друг к дружке в санях. Туда же были как попало свалены некоторые пожитки княгини - два сундука с добром, ларчик с украшениями. Тиун сам распахнул ворота, и возок вырвался в неизвестность.