Из фронтовой лирики. Стихи русских советских поэтов

Коллектив авторов

1941

Александр Чуркин

Вечер на рейде

Споёмте, друзья, ведь завтра в поход — Уйдем в предрассветный туман. Споем веселей, пусть нам подпоет Седой боевой капитан. Прощай, любимый город, Уходим завтра в море, И ранней порой Мелькнет за кормой Знакомый платок голубой. А вечер опять хороший такой, Что песен не петь нам нельзя. О дружбе большой, о службе морской Подтянем дружнее, друзья. Прощай, любимый город, Уходим завтра в море, И ранней порой Мелькнет за кормой Знакомый платок голубой. На рейде большом легла тишина, А море окутал туман. И

берег родной целует волна, И тихо доносит баян: Прощай, любимый город, Уходим завтра в море, И ранней порой Мелькнет за кормой Знакомый платок голубой.

1941

Елена Ширман

Возвращение

Елена Ширман (род. в 1908 г.) работала в редакции ростовской газеты «Молот». В июле 1942 г. в станице Ремонтной была схвачена фашистами и казнена.

Жди меня, и я вернусь. Только очень жди… К. Симонов Это будет, я знаю… Нескоро, быть может,— Ты войдешь, бородатый, сутулый, иной. Твои добрые губы станут суше и строже, Опаленные временем и войной. Но улыбка останется. Так иль иначе. Я пойму — это ты. Не в стихах, не во сне. Я рванусь, подбегу. И, наверно, заплачу, Как когда-то, уткнувшись в сырую шинель… Ты поднимешь мне голову. Скажешь: «Здравствуй…» Непривычной рукой по щеке проведешь. Я ослепну от слез, от ресниц и от счастья. Это будет нескоро. Но ты — придешь.

1941

Степан Щипачев

Ленин

Из бронзы Ленин… Тополя в пыли, Развалины сожженного квартала. Враги в советский городок вошли И статую низвергли с пьедестала. Полковник-щеголь был заметно рад, Что с памятником справился так скоро. И щелкал долго фотоаппарат Услужливого фоторепортера. Полковник ночью хвастал, выпивал, А на рассвете задрожал от страха: Как прежде, памятник в саду стоял, Незримой силой поднятый из праха. Заторопились офицеры вдруг. В развалинах мелькали чьи-то тени: То партизаны, замыкая круг, Шли на врага… И вел их Ленин.

1941

Северо-Западный фронт

Илья Эренбург

1941

Мяли танки теплые хлеба, И горела, как свеча, изба. Шли деревни. Не забыть вовек Визга умирающих телег, Как лежала девочка без ног, Как не стало на земле дорог. Но тогда на жадного врага Ополчились нивы и луга, Разъярился даже горицвет, Дерево и то стреляло вслед, Ночью партизанили кусты И взлетали, как щепа, мосты, Шли с погоста деды и отцы, Пули подавали мертвецы, И, косматые, как облака, Врукопашную пошли века. Шли солдаты бить и перебить, Как ходили прежде молотить, Смерть предстала им не в высоте, А в крестьянской древней простоте, Та, что пригорюнилась, как мать, Та, которой нам не миновать. Затвердело сердце у земли, А солдаты шли, и шли, и шли, Шла Урала темная руда, Шли, гремя, железные стада, Шел Смоленщины дремучий бор, Шел худой, зазубренный топор, Шли пустые, тусклые поля, Шла большая русская земля.

1941

1942

Бой идет святой и правый. Смертный бой не ради славы, Ради жизни на земле. Александр Твардовский

Джек Алтаузен

Партбилет

Под ясенем, где светлый луч бежал, Боец, сраженный пулей в полдень ясный, Сверкая каской, в полный рост лежал Лицом на запад, мертвый, но прекрасный. Как твердо стиснут был его кулак! Рука его была так крепко сжата, Что не могли ее разжать никак Два белобрысых зверя, два солдата. Они склонились в ярости над ним, — Скоты таких упорных не любили,— Кололи грудь ему штыком стальным И

кованым прикладом долго били… Но все равно, сквозь злобный блеск штыка, Как верный символ нашего ответа, Тянулась к солнцу сжатая рука С простреленным листочком партбилета.

9 мая 1942 г.

Анна Ахматова

Мужество

Мы знаем, что ныне лежит на весах И что совершается ныне. Час мужества пробил на наших часах, И мужество нас не покинет. Не страшно под пулями мертвыми лечь, Не горько остаться без крова, — И мы сохраним тебя, русская речь, Великое русское слово. Свободным и чистым тебя пронесем, И внукам дадим, и от плена спасем Навеки!

Февраль 1942

Всеволод Багрицкий

Ожидание

Всеволод Багрицкий (род. в 1922 г.), сын Эдуарда Багрицкого; в декабре 1941 г. добровольцем ушел на фронт, стал военкором газеты 2-й Ударной армии «Отвага»; погиб при выполнении редакционного задания.

Мы двое суток лежали в снегу. Никто не сказал: «Замерз, не могу». Видели мы — и вскипала кровь — Немцы сидели у жарких костров. Но, побеждая, надо уметь Ждать негодуя, ждать и терпеть. По черным деревьям всходил рассвет, По черным деревьям спускалась мгла… Но тихо лежи, раз приказа нет, Минута боя еще не пришла. Слышали (таял снег в кулаке) Чужие слова, на чужом языке. Я знаю, что каждый в эти часы Вспомнил все песни, которые знал, Вспомнил о сыне, коль дома сын, Звезды февральские пересчитал. Ракета всплывает и сумрак рвет. Теперь не жди, товарищ! Вперед! Мы окружили их блиндажи, Мы половину взяли живьем… А ты, ефрейтор, куда бежишь?! Пуля догонит сердце твое. Кончился бой. Теперь отдохнуть, Ответить на письма… И снова в путь!

1942

Волховский фронт

Борис Богатков

Перед наступлением

Борис Богатков (род. в 1922 г.) ушел на фронт добровольцем. После контузии был демобилизован, но добился вторичной отправки на фронт в составе сибирской добровольческой дивизии. Пал смертью храбрых 11 августа 1943 г. в бою за Гнездиловские высоты (в районе Смоленск — Ельня), поднимая бойцов в атаку; посмертно награжден орденом Отечественной войны I степени; его имя присвоено одной из школ и одной из улиц Новосибирска. В 1973 г. в Новосибирске вышла «Единственная книга» Б. Богаткова, включающая стихи, письма, воспоминания.

Метров двести — совсем немного — отделяют от нас лесок. Кажется — велика ль дорога? Лишь один небольшой бросок. Только знает наша охрана — дорога не так близка. Перед нами — «ничья» поляна, а враги — у того леска. В нем таятся фашистские дзоты, жестким снегом их занесло, вороненые пулеметы в нашу сторону смотрят зло. Магазины свинцом набиты, часовой не смыкает глаз. Страх тая, стерегут бандиты степь, захваченную у нас. За врагами я, парень русский, наблюдаю, гневно дыша. Палец твердо лежит на спуске безотказного ППШа. Впереди — города пустые, нераспаханные поля. Тяжко знать, что моя Россия от того леска — не моя… Посмотрю на друзей-гвардейцев: брови сдвинули, помрачнев, — как и мне, им сжимает сердце справедливый, священный гнев. Поклялись мы, что встанем снова на родимые рубежи! И в минуты битвы суровой нас, гвардейцев, не устрашит ливень пуль, сносящий пилотки, и оживший немецкий дзот. Только бы прозвучал короткий долгожданный приказ: «Вперед!»

1942

Илья Быстров

Военная осень

Нева… Горбатый мостик… Летний сад… Знакомая чугунная ограда… Стоят бойцы. Теперь они хранят Червонную сокровищницу сада. О, мрамор статуй! Кто не помнит их Прозрачные, как у слепых, улыбки И лист осенний, ласковый и липкий, Что на плече покоился у них! Немецкого ефрейтора сапог Не запятнает золота аллеи, Где вижу я сторожевой дымок И двух бойцов, стоящих у траншеи. Осенний воздух ясен, строг и чист, Пылают клены, липы пожелтели. Стоят бойцы… Солдатской их шинели Касается, кружась, осенний лист.