Висят рядами гроздья виноградаИ ананасов желтые ежи…За улицей — широкая ограда.Повеяла солёная прохлада.Ревут гудки и ранят, как ножи.И лезвием отравленным кинжалаВ усталом сердце чертят: «Не забудьТого, чем жизнь былая угрожала,Далёк покой желанного привала,Не кончился земной и трудный путь».Куда ведут скитальческие тропы?Стоит корабль — чернеет тусклый лак…На берегу поруганной Европы,Где властвуют вчерашние холопы,Галдит толпа глазеющих зевак.Загромыхали длинной цепью ржавойИ подняли
железные мостки.В закатной мгле, холодной и кровавой,Мне кажутся насмешкою лукавойТам, над толпою, белые платки.
1945
«За неделей тихо тянется неделя…»
Муза Дальних Странствий обнимала…
Н. Гумилев
За неделей тихо тянется неделя,И, быть может, годы мирно здесь пройдут.В комнате безличной, в комнате отеляЯ создать стараюсь свой былой уют.Разложила книги, вынула портретыИ накрыла пледом старенький сундукС новою надеждой, с песней недопетойО конце скитаний, о конце разлук.Равнодушны стены, но смеются вещи,Вылез из-под пледа красочный ярлык.Музы Дальних Странствий слышу голос вещий…У вещей лукавых свой живой язык.
На чужбине и солнце и тучи другие,И волна говорит на чужом языке…Я черчу твое имя, Россия,На приморском песке.Пусть приносит мне ветер соленый и свежий,И смывающий буквы родные прибой —Только звуки чужих побережий,Все равно — я с тобой.
1947
«ЗЕРКАЛА» (Вашингтон, 1965)
«Щедро дни и ночи разметало время…»
Щедро дни и ночи разметало время,Я их собирала бережно за нимИ на плечи клала золотое бремя:Цвет журчащих вёсен, снег звенящих зим.Яркий снег растаял на большой дороге,Пылью облетели на ветру цветы,И теперь — в преддверьи — где-то на пороге —Я стою с тяжелой ношей пустоты.
«На окнах плющ… Чужой проулок дальний…»
На окнах плющ… Чужой проулок дальний…В незрячем доме, верно, так темно…Я помню сумрак деревенской спальни,Где плющ завесил кружевом окно.Но в детстве мне казалась веселееОна всех комнат на земле.В ее зеленоватой мгле,Как в пахнущей листвой аллее,Так сладко было по ночам не спать!Когда ж заря, сквозь плющ алея,Свои лучи бросала на кровать,Который раз с упорством страннымСтаралась зеркальцем карманнымЯ луч сияющий поймать…На окнах плющ разросшийся и гибкийВ проулке узком и слепом…Я в тупике — мне выход незнаком.А сквозь туман беззвучно зыбкий,Откуда-то, где не редеет мгла,Из неземных, быть может, измеренийИдут рядами чьи-то тени…Какие их поймают зеркала?
«Пароходы, письма, поезда…»
Пароходы, письма, поезда,Самолеты в небесах высокоЗачеркнули слово «никогда»,Стало близким грозное «далёко».Мы, дерзая, обгоняем звукВ серебристой, стрельчатой ракете.Для живых в пространстве нет разлук:Мы гостим на небольшой планете.К сердцу лишь дороги не нашли,Сердце ждет, своей мечтой томимо…Не заходят
в гавань корабли,Самолеты пролетают мимо.
Серебряная пыль
Мерцает ровный путь безлюдный,Летит, летит автомобиль…Как ювелир небесный, чудноПосеребрив земную пыль,Колдует месяц. Спят долины.В осколках зеркала земля.На прибранных полях чужбиныЧего ищу я у руля?Ищу ль далекую равнину?Лучи полуночной луныВ глаза бросают паутинуИ заставляют видеть сны.Труднее каждое движеньеИ клонит голову к плечу.Я уступаю руль лучуИ поддаюсь изнеможенью.Блестит серебряная пыль,Летит, летит автомобиль…Плывут во всём великолепьиРастрепанные ветром степи,В цвету вишневые сады,Как будто бы в пушинках снега.Плетётся и скрипит телега;Колёс глубокие следыВидны на вязком чернозёме;Её везут в ленивой дрёме,Шагая с важностью, волы.На нежной зелени пролескаБелеют тонкие стволыИ серебрятся в лунном блеске.Бежит четверка лошадейВ знакомой упряжи красивой,И кони машут длинной гривой.А песню юности моей,Напев родной, напев печальныйЯ слышу в воздухе хрустальном.Степные ветры гнут ковыль,Летит, летит автомобиль…Вдали, весной проснувшись снова,Разбивши зимние оковыИ затопляя берега,Баштаны, пастбища, луга,Шумит в стремительном напореРаскрепощенная река.Звон бубенцов, песнь ямщикаИ гул Днепра слились в просторе.Бледней серебряная пыль,Быстрей летит автомобиль…Толчки, ухабы, повороты…Раскрыты широко ворота.Как встарь, два дуба у воротКивают ласково листвою.Здесь тополь киевских высотВ саду с пушистою травою,Здесь ива плачет над прудомИ здесь тот серый старый дом,Где всё мне памятно до боли,До горечи, до едкой солиМоих невыплаканных слез.Бессмертный луч меня привезК началу пройденной дороги.Я снова в детстве — на пороге…Взбегаю быстро на крыльцо,Смеюсь, как девочка, беспечно,Не замечая, что лицоСклонила надо мною вечность.
«Что было нежностью согрето…»
Что было нежностью согретоИ что в слова нельзя облечь, —Всё это встречу где-то, где-то,Когда мне будет не до встреч.Там с неизбежностью прощальнойБезрадостно и беспечальноРаскинется недвижный свод,Там ждет паромщик молчаливыйУ берегов подземных водВблизи нешелестящей ивы…
«Безмолвна жуткая столица…»
Памяти Э. Л.
Безмолвна жуткая столица.Гусиный шаг тупых солдат.В двадцатом веке небылицаСтрашней, чем сотни лет назад.Горячий взгляд, тревожный шепотИ нежность скорбного лица…И вновь шагов тяжелых топотУ оснеженного крыльца.Под белым фонарем вокзалаБлеск обручального кольца —Как отблеск светлого началаНепостижимого конца.
«Я не хочу стучать в чужие двери…»
Я не хочу стучать в чужие двериИ греться у случайного костра.Мне дороги мои, мои потери,Уединенность мне сестра.А за размах минувших дней широких,За то, что я стихами говорю,За смех детей, за пушкинские строки,За энциан на скалах синеокийСоздателя благодарю.