Избранное: Стихотворения. Поэмы. Переводы

Тарковский Арсений Александрович

Жалоба

Я в державе страстей. Мне страдания сердце сожгли. Счастьем я обойден. Мой престол истлевает в пыли. Ежедневно сменяются гости на пире земли. Где прямые мужи? Их следы затерялись вдали. Где отец мой? Где брат мой? — Утратив друг друга, ушли. Онемели уста мои — в пальцах держу я слова; Притупился мой слух — только дикая жажда жива. На коне прилетела разлука, и я, как трава, Как слуга, — перед нею склонился. Моя голова Помутилась. Горючие слезы из глаз потекли. Мир, безжалостный мир, погружаясь в туман, зарыдал; Закатилась луна, и вдали океан зарыдал; Разгадав мой недуг, равнодушный Лукман зарыдал; Вспоминая богатство мое, Сулейман [60] зарыдал; Жизнь тюрьмой обернулась, и мой приговор изрекли. Онемел ураган, посетивший земные края, И весна в этот год миновала притин бытия, — Слишком яростен рок, я погибну, любовь затая, Мой напиток — цикута, и саван — одежда моя. Торжествует палач. Я — Меджнун, потерявший Лейли [61] . Пред моими страданьями раем становится ад. На почетных местах беззаконники злые сидят. Подозрения полон былого попутчика взгляд. Горький жребий мне выпал, и новые беды грозят. Став незримыми, в жертву святые себя принесли. И прибрежные камни уносит кипучий поток. Где отец мой? Где мать? На земле я, как перст, одинок. Петь не будет Менгли [62] ; сторожит ее крепкий замок. Ибрагимом [63] я стал и в любовном огне изнемог. Пламя плещет в саду, где когда-то цвели миндали. О

друзья, пожалейте седины моей головы И не делайте этих признаний игрушкой молвы, Если в дружбе со мною остаться желаете вы; Так велел Сулейман, — а его почитаете вы! — Вот смиренная жалоба вашего Махтумкули.

60

Сулейман — арабская форма имени библейского царя Соломона; почитается в Исламе как пророк.

61

Меджнун — букв.: безумный, одержимый; герой романа «Лейли и Меджнун», образ безумно влюбленного юноши.

62

Менгли — имя возлюбленной Махтумкули; о ней говорится в целом ряде его стихов.

63

Ибрагим — мусульманский пророк, соответствующий библейскому патриарху Аврааму.

Круг

Я в час, когда блеснул рассвет, На Сонги-даг [64] ступил, о люди! Потоки вод эренам [65] вслед Я вброд переходил, о люди! Я слушал клики лебедей, Играющих среди зыбей; Подругам юности моей Я отдавал свой пыл, о люди! Я рыскал по степи верхом, Склонялся над степным цветком, Я неимущих серебром И золотом дарил, о люди! Бежал я помыслов дурных, Служил мне конь удач моих; Абикевсерских [66] вод хмельных Я сорок чаш испил, о люди! Я беден был, ходил в слезах, А завтра — мерил в небесах Просторы синие — размах Моих могучих крыл, о люди! На тетиве родной страны Я был стрелой в часы войны; Из рая милой без вины Я жизнью изгнав был, о люди! Пускай ценители придут, Суд надо мной произнесут, — В огне страстн'oм окреп мой труд: Я двадцать лет любил, о люди! Поет Фраги: моя спина В горбатый лук превращена, Я закатился, как луна, Свой круг я завершил, о люди!

64

Сонги-даг — гора Сонги.

65

Эрены — святые мусульманской церкви.

66

Абикевсер — «воды Кевсера», источника, протекающего, по представлению мусульман, в раю.

Медресе Шир-гази

[67]

Три года, что ни день, ты соль делил со мною, — Прости, я ухожу, прекрасный Шир-гази! Ты мне приютом был зимою и весною, — Прости, я ухожу, прекрасный Шир-гази! Господь мне подал знак, и завязал я пояс. Я речь обрел, твоих сокровищ удостоясь. «Приди!» — сказали мне геркезы [68] , беспокоясь; Прости, я ухожу, прекрасный Шир-гази! Я буду жить, врага и друга различая, Мне истина теперь — союзница святая; Была мне книга здесь открыта золотая. Прости, я ухожу, прекрасный Шир-гази! Мой разум беден был, но чаша закипела, И сердце замерло, душа моя запела… … … … … … … … … … … … … [69] Прости, я ухожу, прекрасный Шир-гази! Мой дух разгневанный да не узнает страха, Да не погрязнет он среди мирского праха! Тобой воспитанный, он брошен в мир с размаха… Прости, я ухожу, прекрасный Шир-гази! Нетерпеливый ум, лишенный света знаний, Не раскрывая тайн, заблудится в тумане; А для меня коня ты оседлал заране. Прости, я ухожу, прекрасный Шир-гази! Я думал: и в песке я стану водолазом, Беспечно воспарит мой окрыленный разум. Да насладится мир, припав к моим рассказам… Прости, я ухожу, прекрасный Шир-гази! Расцвета я достиг. А ныне злая сила, Вручив мне посох мой, отца меня лишила, С каабою моей жестоко разлучила. Прости, я ухожу, прекрасный Шир-гази! Среди ревущих волн ищу желанной мели; Я перешел Джейхун — и ливни зашумели, Попал я в водоверть. Прости, приют веселий, Прости, я ухожу, прекрасный Шир-гази! Не ранили души минутных бед уколы; Наставников своих высокие глаголы Любил Махтумкули. Прощайте, двери школы! Прости, я ухожу, прекрасный Шир-гази!

67

Медресе — высшая мусульманская школа. В медресе Шир-гази, в Хиве, закончил свое образование Махтумкули.

68

Геркезы — один из родов туркменского племени гоклен.

69

Соответствующий стих подлинника утрачен.

Певец

Слушай, рок, слепец бездомный, — Как свирель, мой стих поет; Что ж глушит его твой темный, Твой губительный полет? Одного желанья мало, Чтобы дело делом стало. В сердце мне любовь запала, Тяжек сердцу давний гнет. Силе времени покорный, Серебрится волос черный, И охотника — озерный Серый гусь давно не ждет. Предстает мне мир базаром С жалким нищенским товаром; Царский кречет мой недаром Сонных век не разомкнет. Я скитался по юдоли, Я искал счастливой доли; Как боец на ратном поле, Стрелы слов я слал в народ. Нужен лев мирской пустыне, Трон — властительной гордыне. Вековечные твердыни Подвиг мой переживет. Сердца пламень сокровенный Разольется по вселенной; Мой дворец — мой труд нетленный, — Что временный кряж встает. У светил — сиянье мира, У меня — страданье мира, В небесах — желанье мира — Пленная Менгли живет. В старом сердце — упованье, Вера в дальнее свиданье; В ослепительном сверканье Рай на землю низойдет. Мне судьба судила горе, Я тону в любви, как в море, Пусть пред милой в звездном хоре Голос мой не пропадет. Боже, где моя награда За мученья горше яда? Без подруги мне не надо Мира этого щедрот. Времена идут лихие, Души мучатся людские, И красавицы другие Водят вешний хоровод. Соловью — цветок любимый, Мне, Фраги, — народ родимый; Стих мой скромный, стих гонимый Правнук мой произнесет.

Плач

Я — погребенный в пустыне мертвец, И мертвецами я буду оплакан. Не насладившийся жизнью слепец — Даже глупцами я буду оплакан. Странник — весь мир обошел я кругом, В городе горя остался — и в нем Гибну. Голодным степным вороньем И ястребами я буду оплакан. Как мне воспрянуть? Я болей, я слаб, В тяжких цепях истомился, как раб, И на огне превратился в кебаб, И вертелами я буду оплакан. Сердце трепещет, и согнут мой стан, Стоны мои поднялись, как туман, Слезы в кипучий слились океан… Всеми слезами я буду оплакан. Лалы родятся в ущельях немых, Ливни плодятся от жалоб моих, Горы плывут — и в волнах смоляных Тают. Камнями я буду оплакан. Разум безмолвствует, Махтумкули. Маются дети туркменской земли. П'uры [70] толпятся, ишаны [71] пришли. Даже врагами я буду оплакан.

70

Пир — старец-духовник, духовный наставник, руководитель общины верующих.

71

Ишан — духовное лицо у мусульман, обычно глава общины дервишей (мусульманские

мистики, своего рода монахи).

Пятидесятилетие

1. Раскаяние

Полвека на свете я прожил, друзья, Со старостью совесть моя охладела. И тает — о господи! — сила моя, И точат несчастья недужное тело. Мне горько — я истину мало любил. Кончается жизнь, но не гаснет мой пыл, И духом я тот же, что в юности был, Да жаль: борода у меня поседела. А сердце мирская влечет суета, И очи мне женская жжет красота, И кривдой мои одержимы уста, И страсти толкают на черное дело. И если откажет мне в помощи бог, Куда мне бежать от предсмертных тревог? Я — суетен, правде служить я не мог, И ранняя вера моя оскудела. Не верю звезде моего бытия, Черна, словно уголь, недоля моя, Покинуло счастье родные края, Душа моя тщетно проснуться хотела. Судьба моя бурной и страстной была, Дурные порой совершал я дела; Прости меня, боже, пока не дошла Моя многогрешная жизнь до предела. Фраги задыхается в лютом огне, Скорбит о себе, как скупец о казне: И страх и надежды гнездятся во мне. Души моей жертвою ада не делай!

2. В Мазандеран

[72]

Да будет нам спутником отчий народ, Когда мы и впрямь поведем караван! Доверимся Ною средь пенистых вод, Дорогу держа на седой океан. Нам древние горы поклонятся вслед, На родину ветер помчится чуть свет, — Когда принесет он от милой ответ, Певучее имя впишу я в дестан. Я стар. Я поистине много скорбел. Судьбою запродан мой светлый удел. И те пятьдесят неминуемых стрел Остались в душе, изнемогшей от ран. Мне были примером Тахир и Фархад [73] . Безумец — я в пламя лечу наугад. Крыла у меня за спиною горят, — Умру — не узнает Менгли, мой султан. Я славлю владычицу мира Менгли, Я кличу подругу мою издали. Страданья разлуки мне печень сожгли. А слава Менгли полонила Иран. В скитаниях помни родимый народ, Язык обуздай, избегая длиннот; Готовься, Фраги, собирайся в поход! Купцы направляются в Мазандеран…

72

Мазандеран — одна из областей Ирана на побережье Каспийского моря.

73

Тахир — герой сказания «Тахир и Зохре», образ безумно влюбленного юноши. Фархад — герой сказания «Фархад и Ширин», образ юноши, верного любви и дружбе.

Сердцу

Довольно, сердце! Разомкни свой круг: Я стражду в нем, как жалкий пленник в яме. Жестокое, избавь меня от мук, Не дай мне, сердце, изойти слезами. Мой век промчался, как единый миг. Я видел цель, но цели не достиг; Был одинок — смутился и поник, Обманутый тобою и мечтами. И, как слепой, склонив главу свою, Поддерживая ближнего, пою, И стоны шлю в зенит, и слезы лью, Чуть белый свет забрезжит над степями. Ты на дороге ждешь меня. Потом С тобою мы извечный спор ведем, И тяжко мне: я пьян твоим вином, Я одинок, ты — что ни день — упрямей. Но, может быть, иной понять готов Беду мою и силу этих слов; Мой голос прогремит среди холмов. Суров господь, и меч его — над нами. Ни разума, ни глаз я не берег, Желаниям препятствовать не мог, И плачу я в сетях земных дорог, А жизнь летит, как птица бьет крылами. Бегу от гнета и горю в огне, Я ликовал, служа твоей весне; Был этот мир плохой опорой мне, Остался я в пустыне с мертвецами. Закрыв глаза, держал я путь в Иран; Судьбой влекомый, я попал в Туран; Трубит над миром вечный ураган, Владеющий безумными сердцами. Меня кружил и гнал великий страх, Я золотом считал ничтожный прах, Я видел гнет, я видел скорбь в домах, Дела пустые были мне друзьями. И жажду я и тщетно жду дождя, И пламенеет месяц, восходя; Года летят, за днями дни ведя, И я блуждаю, одержимый снами. Мне кровь и желчь дают взамен питья. И тяжело мне бремя бытия. Я полюбил — и стал Меджнуном я, Красой Лейли опутан, как цепями. Зовешь ты, сердце, в Чии-Мачин, в Герат [74] , В подземный ад, где высится Сират [75] … А родинка чернеет, и горят, Горят глаза под круглыми бровями. Напрасно я чистосердечен был: Погашен роком юношеский пыл, А все-таки я зла не полюбил — День истины мне светит и ночами. Но в море справедливости мой плот Не движется. Летит за годом год; Как дервиш, раб Махтумкули бредет К далекой тайне узкими путями.

74

Чин-Мачин — общее название для стран Дальнего Востока, для Китая, Восточного Туркестана и Индокитая. Герат — город в Афганистане.

75

Сират — сказочный мост, перекинутый над адом. Согласно легенде, он тоньше женского волоса и острее лезвия меча. Грешники, которым в день Страшного суда предстоит пройти по Сирату, сорвутся с него и попадут в ад.

Смерть отца

Рок, я встретил тебя, я искал тебя сам, — Где очей моих свет, мой отец Азад'u [76] ? Я швырнул свое сердце неистовым псам. Где сыновней державы венец — Азади? Где имам? Я стою как пустая мечеть. Где луна? Небесам не дано просветлеть. Мне потока бездонного не одолеть: Где спаситель мой, где тот пловец — Азади? Стали речи мои, словно горький дурман, Пожелтело лицо у меня, как шафран, Пал на очи мои непроглядный туман. Где алтарь мой, где мой образец — Азади? Время, скалы расплавив, обуглило дол, И живой отлетел, и усопший пришел; Мертвецы окружили господень престол: Где народа родного певец — Азади? Земли стали морями и кровью — моря, Хумы [77] — чашами, чаши — загублены зря. Ремесло мое — горе. Я гибну, горя. Где покой и отрада сердец — Азади? Обращается к господу мертвая плоть: «Хоть единое слово промолви, господь!» Не угодно создателю смерть побороть. Где высокого духа творец — Азади? Точит слезы Хизир [78] , и скорбит Сулейман, Иноверцы рыдают среди мусульман, Белым паром на небо взошел океан: Где опора гокленов, боец — Азади? Рок! тебе ли моей торговать головой, Иль на горло твое наступлю я ногой! — Выходи, я тебя вызываю на бой! Где рейхан мой, где сада жилец — Азади? Божье ухо оглохло в мой горестный час, Затвердела земля моя, словно алмаз… О муллы без Корана, о пиры без глаз! Где холм праведных, верный борец — Азади? Рок! ты солнце мое черным платом забрал, Ты веселье у бедного сердца украл. Бога нет у Фраги, веру он потерял. Где ты, честь моя, где мой отец — Азади?

76

Азади — псевдоним, которым подписывал свои поэтические произведения отец Махтумкули Доулет-Мамед.

77

Хум — большой глиняный кувшин; сосуд для вина.

78

Хизир (Хызр — «зеленый») — почитаемый в Исламе святой, владетель источника живой воды и покровитель путников.

Старость

Из колен моих сила былая ушла, И один я со старостью злою остался. И в зрачках моих страсть догорела дотла, И в холодной золе я золою остался. Я скитался по Неджду, свой разум кляня, И Меджнун меня проклял, в долину гоня; Мертвецы умоляли о жизни меня; Мир томиться над жалкой казною остался. Я печали бежал, раздарил, что имел, И, любовью пресытясь, от слез онемел; Мне на голову годы просыпали мел, На морозе я мертвой лозою остался. Телу — хлеб и одежда, джигиту — враги, Песне — лучшее слово… О сердце, не лги! Нет, не туром, а глупым теленком Фраги — Растерявшимся над крутизною — остался.