Избранное: Стихотворения. Поэмы. Переводы

Тарковский Арсений Александрович

Хорошо

Хорошо прожить на свете долгий век, И еще прожить немного хорошо, Твоему ли будет сердцу, человек, У последнего порога хорошо? Неуч в перстень вставит криво самоцвет; До высоких дел злодею дела нет; Вдалеке от наших горестей и бед Вольной лани быстроногой хорошо. Вот к прохожим потаскуха льнет во тьме; У нее краюшка хлеба на уме. Хорошо не подходить к ее кошме, И пойти другой дорогой хорошо. Где ты, вянущая роза, спишь в траве? Кемине не доверяет злой молве. Замуж выйти он советует вдове, — Разве быть ей слишком строгой хорошо?

«Не радуйся: пройдет беспечная весна…»

Не радуйся: пройдет беспечная весна, Тебя на произвол суровых зим оставит. Смерть ждет, но за душой к тебе придет она И

тело бренное лежать пустым оставит. Пусть миром правишь ты, как древле Сулейман, Пусть на поклон к тебе приходит Сеюнхан, Ты все равно умрешь: всем общий жребий дан; Свой череп человек пескам сухим оставит. Пренебреги, слепец, мирскою суетой, Иль суета сама пренебрежет тобой, Скупец, когда и сыт, не делится едой, А щедрый съест кусок — кусок другим оставит. И знает Кемине: богач, когда умрет, За каждый сытый день отголодает год. Развеет прахом смерть богатство и почет, А душу алчную шайтанам злым оставит.

Нищета

У меня сто болезней и тысяча бед. Тяжелей всех на свете забот нищета. Скорбь искала меня и напала на след. Без конца караваном идет нищета. Льется золото в пестром кругу бытия. Затвердела от голода печень моя. Держит, душит и гложет меня, как змея, Умножает долги, что ни год, нищета. Не прожить без еды и единого дня. Ночью глаз не смыкаешь, лежишь без огня. Не уходит к богатым, живет у меня, Спит в углу на тряпье, слезы льет нищета. В руки ей человек попадет живьем, — Подпояшется старая крепким ремнем И ударит с размаху чугунным пестом… Бьет, — ударом ведет точный счет нищета. Не могу я избыть нищету и тоску. Кто посмотрит с улыбкой в лицо бедняку? Много игр я впустую сыграл на веку, Смотришь — каждую ставку берет нищета. Говорит Кемине: тех — казной золотой, Этих — жизнь наделяет сумою пустой. Ты не рвись, мое бедное сердце, постой, Будет время — от нас отойдет нищета!

Век

Друзья! Настал нелепый век. Зло подле человека ходит. Быком по миру ходит бек, Бедняк в ярме у бека ходит. Сам станешь вором, вора скрыв. Судья наш крив, наставник лжив! Там, где ходил прямой элиф [117] , Согнувшись, дал-калека [118] ходит. В лихие наши времена И зрячим правда не видна. Пир — настоящий сатана. Муфти — к девчонке некой ходит. Доносчик в каждый дом проник, И в клевете погряз язык, И Кемине уже привык, Что грех главою века ходит.

117

Элиф — первая буква арабского алфавита; здесь: символ прямизны.

118

Дал — буква арабского алфавита; здесь: символ кривизны.

«Красавицами полон мир…»

Красавицами полон мир, Желанной кажется любая: Одна — разряженный эмир, И подлинный везир [119] — другая. Я знаю женщину одну: Жует, когда я ни взгляну, Всегда грустит по казану. Не съела бы тебя такая! Нежна другая и стройна, Да веки слиплись ото сна; Всегда как пьяная она; Целуется — и то зевая. А с третьей — веселей житье, Но лучше избежать ее: Зеленым белое тряпье Она латает, как слепая. К четвертой рвется молодежь; Одним словцом ее зажжешь, А приглядишься к ней — и что ж? Повадка, скажешь, плутовская! Посмотрит на шитье одна — И шить научится она; А та, лицом черным-черна, Идет, коровой выступая. У той душа поет, дыша, Да кости тоньше камыша; У этой — в плоть ушла душа, Как ложка, в тесте утопая. Страшись, болтунью в дом пустив, Бранить, ее поколотив; Она пойдет насупротив Трещать, как мельница пустая. Но где-то есть еще одна; Жизнь без нее, как ночь, темна. Тебя с ума свести она Придет, прекрасная, как майя [120] . С ней жизнь прожить — казны не счесть. Обезоружит лесть и месть, В дом принесет почет и честь Твоя подруга дорогая. Судьбою

все предрешено. Грядущее для нас темно. И вас и Кемине — равно Дурманят розы, расцветая.

119

Везир — министр.

120

Майя — одна из пород верблюдицы.

«Твой лик белоснежен, кудрей твоих свойство…»

Твой лик белоснежен, кудрей твоих свойство — Поспорив, бои затевать с ветерком. И землю и небо сожжет беспокойство, Присущее розе с ее соловьем. Влюбленному стыдно прибегнуть к обману. Я храбр, я гадать о грядущем не стану. Идешь — я томлюсь по высокому стану, Идешь — я напрасным пылаю огнем. Нет средства у знахарей самых умелых От яда, что ты посылаешь на стрелах. Три полных, три тонких, три черных, три белых — Двенадцать свидетельств о чуде одном. Спрошу — ты откуда? Не даст мне ответа. Не дочь ли народа сокровище это? Томит меня родинка, счастья примета, На яблочной коже над розовым ртом. Твой раб, я осмеян друзьями твоими. Я ночью стою за дверями твоими. Я круто посолен речами твоими; Я мертв; я изрезан твоим языком. И прав Кемине: велика твоя сила. Ножами ресниц ты мне сердце пронзила. Ты в уголь горящий меня превратила… Карминное платье на теле твоем!

Влюбленный

Я влюблен, молчать не могу, Плачь, певец, онемей в тоске! Я заснуть опять не могу. Роза! твой соловей в тоске. Я — стремянный, ты — на коне. Я — бедняк. Наклонись ко мне. Я тебя по твоей вине Жажду втрое сильней в тоске. Мир стране своей возврати. Укажи мне свои пути. Руки нежные опусти И меня пожалей в тоске. Живописцы нашей земли Дорогой кармин извели — Розу воссоздать не могли. Ты мне солнца светлей в тоске. Ты отвергла любовь мою. Я вина твоего не пью. Узнают меня по тряпью. Я брожу средь людей в тоске. Ты приходишь только во сне, Не смеешься для Кемине И не спросишь ты обо мне У подруги своей в тоске.

«Стройная мурчинка поведет плечом…»

Стройная мурчинка [121] поведет плечом, И влюбленный ляжет под ноги ковром. Частый гость помянут не бывал добром, — Ты одна отрада знатока седого. Пусть арчу [122] ограбит первый холодок, Пусть уронит роза алый лепесток, Не беда, что башни рушит глупый рок, — Забывать не надо знатока седого. Смоляные косы — жертва седине. Я — напоминанье о былой весне. Я — твоя удача. Приходи ко мне, Что бежишь от взгляда знатока седого? Отвергать не надо этих слов простых. Кемине толкует о мечтах своих. Много в мире добрых, много в мире злых. Покидать не надо знатока седого.

121

Мурчинка — представительница небольшого туркменского племени мурчили.

122

Арча — среднеазиатский вид можжевельника.

Красавица

Глядишь на розу и на соловья, Красавица, твои глаза мне нравятся. И если жертвы ищет речь твоя, Я стану жертвой: говори, красавица! Ты — в красном, ты — в зеленом с серебром, Твой тонкий стан охвачен пояском. Ты — уточка, а сердце бьет крылом, Оно, как сокол, за тобой отправится. Когда мы вместе — сад вокруг цветет. Придет разлука и меня согнет, И каждый месяц превратится в год, И каждый день мне месяцем представится. Тебя отымут — Кемине конец. Ты снов моих и слов моих творец, Ты красоты чудесный образец, И даже песня о тебе прославится.

Сельбинияз

Взгляни: я втянут в караван печали. Из глаз моих озера слез упали. Соперники меня оклеветали, О уточка моя, Сельбинияз! Проносишь плавно свой наряд зеленый. Казнит меня твой взгляд неблагосклонный, Твоих объятий ждет певец влюбленный, Былой огонь тая, Сельбинияз! Твой Кемине от края и до края Мир обошел, свои стихи слагая, Неведома Сельбинияз вторая. О уточка моя, Сельбинияз!