Темнеют горы на горах,Ущелья в глубине ущелий.Мне чужд заката смутный страх.Темнеют горы на горах.Воспел я отчий мир в стихах.Я от камней зачат в камнях,Мне в колыбели камни пели.Темнеют горы на горах,Ущелья в глубине ущелий.Мне чужд заката смутный страх.
Осень в горах
Осень втягивается в лощиныИз ущелья сквозь просвет,Осень цвета камня и глины,И конца ущелью нет.Инеем исчерчены склоны,Холод твой — как моя печаль,Вдоль ущелья мой вздох приглушенныйЗа тобою тянется вдаль.Просветлел твой поток гремучий,Камень сух под стопой твоей,Твои оседлые тучи —Кочевье седых камней.
На дальнем берегу
Товарищи по играм и забавамВедут меня на дальний берег свой;Как Иисус, стою в тряпье кровавом,Исхлестанный крапивой и лозой,— Я вам не лгал, я был у птиц в неволе,Я
никогда не забывал друзей…—Оправдываюсь и кричу от болиИ просыпаюсь в комнате моей.
Так жить
Пускай погаснет свет во взоре.Но только бы слова, как сеть,Держали мысль, и петь, и в хореНе онеметь, не онеметь.Скатиться бы слезой пролитой,Упасть бы птицею подбитой,Но только бы в неволе бытаДушой не тлеть, душой не тлеть.Пускай меня согнет работа,Годам забот не будет счета,Но только бы в часы полетаНе тяжелеть, не тяжелеть.И жить веками, жить веками,Сшибаться грудь о грудь с горами,Дышать ветрами, встретить пламя,Гореть, и крепнуть, и сгореть.
Ушло в туман воспоминаний детство,И луч его, как сказка, догорел,Но принял я ваш оравел в наследство,И сказку воскрешает оравел.О, сколько раз для прямодушной песниЯ покидал предел забот и дел,Но нет напева чище и чудесней,Чем ваш, землей пропахший, оравел.И я, в ладу с судьбою, как другие,Во славу жизни много песен спел,Но с чем сравнить мне звуки дорогиеИ отчий дух, проникший оравел?Вы, мудрые отцы земли армянской,Я жизнь отдам за гордый ваш удел.Но как воспеть мне подвиг ваш гигантскийИ ваш благословенный оравел.
127
Оравел — песня пахаря.
«Пойду, затеряюсь в листве неживой…»
Пойду, затеряюсь в листве неживойЛесов, обступивших осенние горы,Забуду раздоры, укоры и ссоры,К замшелому камню склонюсь головой,Для птиц перелетных я сердце открою,И стану я ухом лесной тишины,И верно услышу дыханье живоеПод грудами листьев уснувшей весны.
«Твоими глазами, твоими глазами…»
Твоими глазами, твоими глазамиСебя самого я увидел во сне,Себя проклинал я твоими устами,И стыд покаянный забился во мне.И я пожалел тебя тысячекратно,И тысячекратно тебя я простил,Мне было во сне самому непонятно,Как вытерпеть сон мой хватило мне сил.Проснулся — и понял: руками твоими,Руками твоими убит я давно.Один я, а мнится, что стал я двоими…Но этого мне объяснить не дано.
Из грузинской поэзии
Народная поэзия
«Воздадим хвалу героям…»
Воздадим хвалу героям,Воздадим хвалу грузинам,Разметавшим вражье войскоПо затопленным низинам!Поглоти врагов, Арагва,В правой битве помоги нам!Гела смотрит на дорогу,Молвит: «Копит враг обиду!»Наш Георгий Базалетский,Как скала, был крепок с виду;Пастуха позвал Георгий,Наставлял его, как сына,И поклялся тот всевышнимПеред ликом господина:«Я пошел на луг и вижу:Вождь лезгинский мне навстречу,Я его под сердце ранил,Я с колена бил картечью».«Горе мне! — сказал Георгий.—Видно, целился ты мало;У тебя ружье на славу.Если б в цель картечь попала, —Тот лезгин с земли не встал бы,Изошел бы кровью алой!»Лег туманной пеленоюСон Георгию на очи,В чистом небе гром небесныйРазразился 'o полночи.На Георгия лезгиныНавалились туча тучей.Одного схватил Георгий,Поразил рукой могучей.Рот, как дрозд, лезгин сраженныйРаскрывает, умирая, —Из груди торчит кинжалаРукоятка роговая.Поглядишь, мелькает быстроВ колесе бегущем спица,А еще быстрей ГеоргийНа коне в Манглиси мчится.Он врагов, как сучья, рубит.Кто его храбрее в мире?Беруа хвалу слагает,Получается — шаири [128] .Подадим друг другу рукиИ друг друга клятвой свяжем.Поглядим-ка на дигойцев,Слово доброе им скажем!Как пошли на брань дигойцы —Стон стоял над горным кряжем!Люди двух вождей неверныхВыбегают из засады,В их руках дымятся ружья —Ясеневые приклады.Рану щупает Георгий,Кровь бежит из-под ладони.А в Манглиси днем и ночьюСтроят храм на горном склоне,Похоронят в нем лезгинов,Перебитых в день погони.Вот лежит Георгий, словноОтдыхает перед боем,А в устах клубятся черви:Мы лицо ему прикроем.Я сложил хвалу стихамиНашим доблестным героям.
Царь Ираклий глянул гордо,Молвил сабле боевой:— Ну, что скажешь, сабля-горда?Отзовись на голос мой!Нападай, не зная страха,Укрепляя длань мою, —Покажу я, как с размахаРубят головы в бою!
«По Самгори — полю чистому…»
По Самгори — полю чистому —Едет юноша пригожий,Едет юноша, на соколаИ на ястреба похожий.За конем хромая девушкаКовыляет, причитая:— Возвратись, пригожий юноша,Не гляди, что я хромая.Ты ж меня по следу лисьемуНе погонишь, как борзую?Сына выношу я статного,Дочь рожу я не хромую.И ткала бы я, и пряла бы,Подходила бы с поклоном,И в твои карманы золотоЯ бы сыпала со звоном.Засверкали бы, как зеркало,У тебя на полке плошки,К чохе [130] праздничной пришила быЯ бубенчики-застежки,Я пекла бы хлеб, спешила бы,Ожиданьем не томила бы…
129
Ираклий II (1720–1798) — грузинский царь, государственный деятель в полководец.
130
Чоха — национальная грузинская одежда.
«— Кто твой муж? Каков он с виду?..»
— Кто твой муж? Каков он с виду?Я из дерева сухогоРодичам его в обидуМог бы вырезать, такого!За водой ходил студеной,Косы я твои увидел,Да меня твой отведенныйВзгляд, красавица, обидел.Шла ты мимо скал отвесных,На ходу носок вязала,Слезы, чище рос небесных,На вязанье проливала.Дам тебе, моя отрада,У креста Лашари слово:Мне другой жены не надо,Не желай и ты другого!— Я клянусь любимым братом:Ты один мне нужен, милый,Только спор вести с богатымУ тебя не хватит силы.Ты меня украсть не пробуй:Жаль тебя. На горе нашеНе буди людскую злобу.Ты лицом рассвета краше.А у мужа наготовеМеч, добычу стерегущий, —Мне дадут отведать крови,По твоим плечам бегущей.Уходи! Когда бы жалобЯ твоих не услыхала,Я носки тебе связала б,Окаймила ниткой алой.— Пусть меня умчит в долинуКонь, на кречета похожий,Сгинет конь, и сам я сгину —Мне и гнев не страшен божий.Научусь чеченской речи,Называться Никой буду,Грубошерстную на плечиТкань надену, мать забуду!Мужа твоего десница,Отсеченная, нужна мне,Чтобы кровью ей сочитьсяНа чеченском черном камне!— Погляжу, ты смелый воин,Но тебя мой муж смелее;Как тростник, ты станом строен,Но тебя мой муж стройнее.Он, как молния, примчится,Он, как вихрь, тебя догонит,Франкский меч твоя десница,Отсеченная, уронит!
«Я иду по степи Ширакской…»
Я иду по степи Ширакской,По степи меня ветер гонит.Мотылек сидит на дороге,Крылья алые долу клонит.Так и платье любимой ало.Защити меня, боже правый!О, как тяжко, когда другомуБросит милая взор лукавый.Я окинул Алвани взором,Другом стал я пустым просторам…
Григол Орбелиани (1804–1883)
Лик царицы Тамары в Бетанийском монастыре
Светит мне святойЛик высокий твой,Затаивший прелесть неземную;Сердцем трепеща,К синеве плащаЛьну в слезах, стопы твои целую.В черный день скорбейРадуюсь твоейТишине, лучистое виденье.В безысходном снеСнизойди ко мне,Заглуши Иверии паденье!Край цветущий твой,Силой роковойТвоего величия лишенный,На пути обидНикнет и скорбит,Гнетом лихолетья помраченный.Низведи твой свет,Солнце древних лет,Жительница горнего чертога,Защити твой край,Сгинуть нам не дай,В день печали прогневившим бога.Горестен и тихЯ у ног твоих, —Не отвергни моего моленья!Вдовый твой народ,Твой избранник, ждетСнова твоего благословенья,Чтобы край отцовНа владычный зовВстал из гроба меж держав державой,Церковью святой,Речью золотой,Мудростью украшенный и славой.Воскреси наш слух,Укрепи наш дух,Нашу ревность оживи сыновью,Чтобы снова пелМощь великих делРуставели, движимый любовью.Укажи пути,Душу просвети,Расточи, царица, сумрак ночи!— Но твой взор исчезВ синеве небес,И меня твои не видят очи.Кто я пред тобой!Обречен судьбой,Я отравлен горечью сомнений,Ибо от меняНа закате дняОтлетел надежды светлый гений.Что распалось в прах,Нам и в небесахНе предстанет красотою слитной.Где нам отыскатьТо, что отнял тать,Ворон взял добычей беззащитной?Лживый, темный мир!Вероломный мир!Он померкнет пред лицом печали.Тщетно — неживойДом пустынный твойМы твоим величьем населяли!Превышая лес,Достигал небесЭтот храм, затихший сиротливо,Где, как сон, возникСветозарный лик,Выведенный кистью терпеливой…