Избранное
Шрифт:
— Да, да, да, — сказала бабушка.
Дед опять принялся ходить по избе.
— Я ведь жил в этой деревне, — сказал человек. — А потом уйти пришлось. Вот и ходил я тогда, все на прежнее свое место глядел.
В ограде послышались шаги. Взбежал по крыльцу и прошел в избу Олег.
— Здравствуйте, — сказал он. — Мама, поесть ничего нету?
— Сейчас, внучек, — сказала бабушка, и слышно было, как она встала из-за стола.
— И этот малыш парнишка с вами тоже? Ни отца, видать, ни матери?
— Да. Ни того, ни другого нет у него рядом, — сказала бабушка с кухни.
Дед продолжал ходить.
— И отца, и мать, выходит?
— Мать не тронули, — сказала бабушка. — Я думаю, она к этому тоже руку приложила. Жили они не дружно. Изменяла она ему, говорят. Он бесился, а поймать не мог. Она ведь, не успели сына взять, враз вышла за другого.
— И мальчика не приняла?
— Да просила она, а мы отдать не решились. Ну ладно, к чему уж эти разговоры…
— Одним словом, так, — сказал человек и шумно поднялся из-за стола. — Я тут с собой муки мешок привез. Пригодится она вам. А вы уж не говорите, где взяли.
Дед перестал ходить.
— А сколько вы за него просите? — сказала бабушка.
— Мне за эту муку ничего не надо. Почему не помочь людям в несчастье.
— Мы так взять не можем, — сказала бабушка.
— Вы, я вижу, нас не за тех принимаете, — медленно выговорил дед.
— Вы не бойтесь меня и не чуждайтесь, — вежливо сказал человек. — Доброе дело хочу я вам оказать. И все. Нуждаетесь ведь вы.
— Не за тех вы нас принимаете, — еще медленнее выговорил дед.
— Мы ведь не очень уж так нуждаемся, — сказала бабушка. — Мы на базаре лучше купим.
— Где же это на базаре вы теперь муку найдете? — усмехнулся человек. — Возьмите, прошу я вас. И не бойтесь меня, я сам в жизни горя много видел.
— Спасибо вам, но ничего нам не надо, — сказала бабушка.
— Я прошу вас, уйдите домой, — сказал дед.
— Что вы? Я не хотел вас обидеть. Я ведь с помощью пришел.
— Подожди ты, отец, — сказала бабушка торопливо. — Вы тоже на нас не обижайтесь. Но муку мы не возьмем. Мы ведь и правда не те, кто вы думаете.
— Да что вы… — начал человек.
— Идите, идите, — строго сказал дед. — И нечего разговаривать. А то у меня аж дух заходится. Обижу я вас.
Человек вышел в сени, подобрал с пола плащ, спустился с крыльца.
— Сволочь какая! — сказал дед за дверью. — Хорошо, что Сашки нет. Вот уж озверел бы.
Бабушка в наброшенной шали прошла на крыльцо.
— Вы не обижайтесь на нас, — просительно сказала бабушка. — Мы честные люди, и помогать поэтому нам не надо. Мы уж как-нибудь сами.
— Что вы! Зря вы, конечно, — сказал человек, накидывая плащ. — Зря вы меня боитесь, я ведь от чистого сердца.
— Мы никого не боимся, мы честные люди, — сказала бабушка, словно оправдываясь. — У нас ведь совесть чистая, бояться нам нечего.
— Ну ладно, — сказал человек. — Я пойду. Не держите на меня памяти.
Человек поплотнее натянул капюшон и направился к санкам.
— Где же у нас Сашка? — сказала бабушка, вернувшись в избу.
— Где же ему быть! Опять небось у этой лошади сидит, — сказал дед.
— Тише ты, тише, — зашептала бабушка. — Ребенок ведь дома.
И дед снова начал ходить по избе.
Еньке надоело сидеть за бочкой. Он поставил картошку в сенях и вышел на крыльцо. Между калиткой и поленницей человек стоял над санками, он стоял растерянно, сгорбивши спину. Потом он снял с санок рогожу, перекинул ее через руку и пошел на улицу.
Енька спустился в ограду. Снег уже редел, но ветер усиливался. И долго еще было видно этого человека, пока он шагал из деревни, наклонившись на ветер, все время поправляя капюшон. Енька поднял возок и тронул санки с места.
Из деревни подходили к дому двое.
Это были Калина и дядя Саша. Калина шла в длинном Митькином тулупе, шла запахнувшись, глядя под ноги. Дядя Саша — в легоньком своем пальтишке, засунув руки в карманы и смотря куда-то за деревню.
— Смотри, кто-то из деревни в поле пошел, — сказал дядя Саша. — Кому хочется после такой метели бродить…
— Уж не нам с тобой, — сказала Калина. — Эх и жизнь собачья! Сидели бы сейчас в тепле да в карты бы играли.
Дядя Саша промолчал.
— А почему вот нельзя посидеть да в карты поиграть до ночи? — сказала Калина. — А посидишь, пойдут языком чесать.
Дядя Саша молчал.
— Будто уж и воли у человека на собственную жизнь совсем нет, — сказала Калина.
— Ну, я пошел, — сказал дядя Саша.
Енька оттащил санки в сторону и спрятался вместе с ними за поленницей возле забора.
Калина побрела домой.
— Где Калина? — громко спросил в избе дед.
Потом дед в пиджаке, без шапки выскочил на улицу.
— Калина! — позвал он.
Калина остановилась.
— Иди сюда, Калина.
Калина стояла.
— Иди, иди.
Калина продолжала стоять.
Тогда дед пошел к пей.
— Ты бы, Калина, о Митьке подумала.
— А чего я, Владимир Зосимович? — тихо сказала Калина.
— Брось ты Сашку мутить.
— А чего я, Владимир Зосимович, ведь он сам ко мне ходит.
— Гони. Гони в шею. Не шлюха же ты.
— Мы ведь только в карты играем, — негромко сказала Калина. — Скучно мне вечерами. Жалко вам, что ли?
— Знаю я, до чего эти карты доводят. Сам молод был.
— Грех берете на душу, Владимир Зосимович, уж и в карты поиграть стало нельзя.