Избранное
Шрифт:
Назад Калина шагала широко, лицо ее покраснело, она дышала шумно, по-лошадиному.
— Ты насыпай вон с Олегом, — сказала она Марии.
А сама присела перед другим мешком, обхватила его руками и, сильно выдохнув, оторвала от земли.
— Ишь, черти животатые, — прохрипела она, еще присела, глубже, раскинула колени, вздула на икрах длинные влажные бугры, скособочила на земле ступни и растопырила босые пальцы. Потом выпрямилась и понесла мешок на плече.
— А ну-ка давай, Олег, — сказала Мария.
Она взяла мешок за верх, а Олег подхватил снизу и взвалил его на спину Марии. Мария легко пошла с мешком к телеге. И вдруг оступилась. Оступилась на ровном месте. Но пошла дальше. Калина посмотрела на Марию и зло сказала:
— Ну чего тебя леший настыряет?
Мария свалила мешок в телегу, схватилась за живот, села на землю, спиной привалилась к оглобле и закрыла глаза.
— Дура, натаскалась, — испуганно сказала Калина, подошла и хотела поднять Марию.
— Постой, — сказала Мария тихим голосом.
— Бабы! — крикнула Калина, разогнулась и замахала руками.
Женщины бросили ведра и кинулись к телеге.
На недогруженной телеге Енька медленно повез мать в село, в больницу. Калина шла следом и свирепо качала головой. Потом она прыгнула в телегу, вытолкнула Еньку, повыкидывала мешки на дорогу и что есть духу погнала коня.
Стояло воскресенье, но все ушли в поле. Вместе со всеми в поле ушли дед, дядя Саша и бабушка. Дед и дядя Саша отпросились еще с пятницы на три дня из МТС, чтобы вместе с деревенскими работать в поле.
А Олег ушел к Еньке. Они сидели на лавке, смотрели в окно и ждали Наташу. Наташина мать еще с утра напекла пирогов для Марии. И вот Енька собирался вместе с Наташей тащить пироги в больницу. А Олегу предстояло сторожить деревенские дома.
На улице светило солнце, скакали вдоль дороги воробьи, они подбирали рассыпанную с возов пшеницу. Осень стояла ясная, и казалось, что зима никогда не наступит. Радио пело песню, голосом низким, добрым и немного властным, очень похожим на голос Марии:
Расцвела кудрявая рябина, Налилися гроздья соком вешним, А вчера у дальнего овина Повстречалась с парнем я нездешним.Олег слушал песню и вспоминал гриву зайца, бегущего огромными прыжками, и белую собаку, которая взмахивала ушами на ходу.
На улице показалась Наташа. Она несла в руках чугунок, а на чугунке лежал небольшой сверток, обтянутый желтым шелковым полушалком.
Радио спело песню, помолчало и начало передавать сводку, в которой сообщалось, что наши войска оставили город Харьков.
— Докуда же это будет продолжаться? — сказал Енька, отвернулся от окна и положил голову на стол.
Олег промолчал.
— Глаза бы ни на что не смотрели, — сказал Енька.
Вошла Наташа и громко сказала:
— Утречко-разутречко, добрый день!
Ей никто не ответил.
Наташа прошла к печке, где на шестке, растопырив черные высокие ноги, стоял таган. Она положила сверток на лавку, а чугунок поставила на таган.
— Мамка борща велела принести.
— Молчи ты со своим борщом, — сказал Енька.
— Санька идет. У нее ружье пропало. Андреева ружья нигде нет. Сегодня утром глянула на стену, а оно не висит, — сказала Наташа.
— Кто же его возьмет? — сказал Енька.
— Не знаю. Хватилась она, а нет ружья.
— Когда же оно пропало-то?
— Сама не знает. На стену-то посмотреть все, говорит, было недосуг. А посмотрела — нет.
— Найдется ее ружье. Кому оно нужно. А то и без ружья проживет. Зачем оно ей…
— А когда Андрей вернется, что сказать?
— Когда вернется, тогда и найдет.
Санька шла в легкой серенькой жакетке, в узкой длинной юбке, в сапогах. Она шла в поле. Она шла в поле, смотрела под ноги и что-то прикидывала в уме.
— Не нашла? — спросила из окна Наташа.
— Нет, не нашла, — сказала Санька, подняла голову и виновато улыбнулась.
— Найдешь, — сказал Енька.
— Найдется ваше ружье, — сказал Олег. — Куда ему деться…
От села тропинкой через огороды шла к озеру женщина с сумкой через плечо. Она вышла к озеру и двинулась навстречу Саньке.
— Нинка-почтальонка, — сказала Наташа, — газеты несет.
— Хоть бы не носила она эти газеты, — сказал Енька, — горе в них одно.
Женщина подошла к Саньке, поговорила с ней о чем-то, полезла в сумку и подала ей небольшую длинную бумажку. Она подала бумажку и продолжала стоять, словно в чем-то была виновата. И смотрела растерянно.
Санька взглянула в бумажку и села на дорогу. Потом вскочила и бросилась домой, на бегу хватаясь за сердце.
Ребята выскочили на улицу. Но бежать за Санькой не решились. Женщина постояла и так же огородами пошла из деревни.
Наташа и Енька вернулись в избу собираться к Марии, чтобы отнести ей в больницу пироги. А Олег полез на свой чердак. Он долго смотрел с чердака в поле и видел Нинку-почтальонку, которая торопливо шла к селу и временами оглядывалась, будто опасалась, что за ней гонятся.
Оттуда, из-за леса, заходили низкие темные облака. Из-под облаков дуло холодом, и в холоде чувствовался запах снега. Олег прислонился к трубе, стараясь припомнить лицо Андрея и выражение глаз его там, в ограде, когда Андрей успокаивал Саньку. Вскоре воспоминание стало похоже на дрему, и Олег почувствовал, что засыпает.