Избранные сочинения в шести томах. Том 4-й
Шрифт:
дость на Тремонт-стрит! Да и какой же вы красавчик, статный какой! Уж вы простите меня, сударь, — продол¬ жала она, словно в забывчивости поднося свечу к его ли¬ цу. — Та же дивная улыбка, что у маменьки, тот же огнен¬ ный взгляд, что у папеньки! Господи, прости нам наши прегрешения и пошли вечное блаженство на том свете тем, кто не знал счастья на этой злой и грешной земле! — в необычном волнении пробормотала женщина, опуская свечу. Хотела она того или нет, но молодой человек расслы¬ шал все, от первого слова до последнего, и тень печали омрачила и без того сумрачное его чело. Однако он спро¬ сил только: — Я вижу, вы знаете меня и мою семью? — Я присутствовала при вашем рождении, сударь, и до чего же радостный был день!.. Однако госпожа Лечмир с нетерпением ожидает вестей. Мой бедный сыночек без промедления проводит вас к ней, и вы услышите от нее все, что вам надлежит знать... Джэб! Ну же, Джэб, чего ты забился в угол! Бери шапку и проводи молодого госпо¬ дина на Тремонт-стрит. Ты же любишь ходить к госпоже Лечмир, сынок, не так ли? — Джэб сам, по доброй воле, ни за что не пошел бы туда, — насупившись, пробормотал дурачок: — И, если бы Нэб тоже не знала дороги туда, меньше было бы на ее душе греха. — Да как ты смеешь, змееныш этакий! — воскликну¬ ла его разгневанная мать и, схватив кочергу, яростно за¬ несла ее над головой своего упрямого отпрыска. — Женщина, уймись! — раздался голос за ее спиной. Смертоносное орудие выпало из ослабевшей руки ме¬ геры, и желтое, морщинистое лицо ее побелело, как саван. Минуту она стояла неподвижно, словно пригвожденная к месту какой-то сверхъестественной силой, затем, собрав¬ шись с духом, пролепетала: — Кто это говорит со мной? — Это я, — отвечал незнакомец, переступив через темный порог и появляясь перед женщиной в тусклом све¬ те свечи. — Я тот,' кто прошел необозримо длинный путь и знает, что господь заповедал нам любить детей
чувств. Она упала на стул, взгляд ее перебегал с одного посетителя на другого: она пыталась что-то сказать, но не произносила ни слова, словно утратив дар речи. Джэб тем временем нерешительно приблизился к незнакомцу и, заглядывая ему в лицо, жалобно произнес: — Не нужно обижать старую Нэб... Прочитайте ей лучше добрые слова, что написаны в библии, и она боль¬ ше никогда не станет бить Джэба кочергой. Верно, ма¬ менька? Вон, видите, она прикрыла свою чашку полотен¬ цем, когда вы пришли! Госпожа Лечмир дает ей это зелье — чай, и Нэб теперь никогда не бывает так добра к Джэбу, как Джэб был бы добр к своей маменьке, если бы его маменька была, как он, слабоумной, а Джэб был бы такой старый, как его маменька. Незнакомец пристально вгляделся в подвижное лицо дурачка, столь трогательно вступившегося за мать, а ко¬ гда тот умолк, сострадательно погладил его по голове и сказал: — Бедное, лишенное разума дитя! Господ не дал те¬ бе одного из самых драгоценных своих даров, но дух гос¬ подень витает над тобой, ибо ты чувствуешь доброту там, где видна лишь суровость, и различаешь добро и зло. А те¬ бе, юношд, разве не ясно, что отсюда явствует, какая пропасть лежит между выполнением долга по принужде¬ нию и по доброй воле? Не выдержав устремленного на него горящего взгля¬ да незнакомца, молодой офицер отвел глаза; после непро¬ должительного, но неловкого молчания он обратился к женщине, которая успела уже несколько оправиться, и выразил готовность продолжать свой путь. Почтенная матрона, собравшись с силами, медленно выпрямилась на стуле и, ни на секунду не отрывая взгляда от незнакомца, дрожащим голосом приказала своему сыну показать до¬ рогу на Тремонт-стрит. Долгий опыт научил ее, как видно, справляться с сыном, когда он заупрямится, а на сей раз волнение сделало ее тон таким грозным, что Джэб бес¬ прекословно встал и приготовился выполнить приказ. Все испытывали некоторое замешательство, и молодой офицер уже намеревался покинуть комнату, ограничившись без¬ молвным, хотя и учтивым поклоном, но незнакомец про¬ должал неподвижно стоять в дверях, преграждая ему путь. — Прошу вас, пойдемте, сударь, — сказал молодой 28
офицер. — Время позднее, и вам тоже, вероятно, потре¬ буется провожатый до вашего дома. — Мне улицы Бостона хорошо знакомы, — возразил старик. — Как отец смотрит на своего возмужавшего сы¬ на, так смотрел я сегодня на этот разросшийся город, и любовь моя к нему равна отцовской любви. Для меня до¬ вольно того, что я снова вернулся сюда, в этот город, который ценит свободу превыше всего, а под какой кры¬ шей приклоню я голову, не имеет значения, и этот при¬ ют ничуть не хуже всякого другого. — Этот! — воскликнул офицер, окидывая взглядом убогое жилище. — Да ведь в этом помещении вы найдете еще меньше удобств, чем на корабле, который мы только что покинули! — Мне он подходит, — ответил незнакомец, хладно¬ кровно усаживаясь на стул и с решительным видом кладя возле себя узелок. — Ступайте в ваш дворец на Тремонт- стрит. Я сам позабочусь о том, чтобы мы с вами свиделись снова. Молодой офицер успел уже достаточно хорошо изучить нрав своего спутника и не стал возражать. Отвесив низ¬ кий поклон, он покинул каморку, оставив старика, в за¬ думчивости склонившегося головой на свою трость, и по¬ раженную хозяйку, с изумлением и страхом взиравшую на незваного гостя. Глава III Над чашками клубится пар душистый, В них льется чай струею золотистой. Ласкает сладостный напиток сей И обоняние и вкус гостей. Александр Поп Памятуя многократно повторенные увещевания мате¬ ри, Джэб на сей раз твердо выбрал прямой путь. Как только молодой офицер вышел из пакгауза, дурачок повел его через мост, потом направился вдоль залива и свернул на широкую, застроенную солидными зданиями улицу, ко^ торая вела от главной пристани к богатым кварталам го¬ рода. Свернув на эту улицу, Джэб сосредоточенно про¬ должал шагать вперед, как вдруг внимание его было 29
привлечено шумом пирушки, доносившимся из окон до¬ ма, расположенного на противоположной стороне, и он остановился. — Ты помнишь, что говорила тебе мать? — сказал офицер. — Что ты уставился на этот кабак? — Это же английская кофейня! — отвечал Джэб, по¬ качивая головой. — Еще бы, это же каждому понятно — ишь, какой шум поднимают они в субботнюю ночь! Слы¬ шите? Там сейчас полным-полно офицеров лорда Бьюта. Вон они торчат в окнах в своих красных мундирах! Ну сущие черти! А небось завтра, когда колокол на Южной церкви позовет к молитве, ни один из них, из этих греш¬ ников, не вспомнит своего создателя! . — Ну, довольно, бездельник! — воскликнул офицер. — Тотчас отведи меня на Тремонт-стрит или ступай своей дорогой, а я поищу себе другого провожатого! Дурачок глянул исподлобья на разгневанное лицо офи^ цера, повернулся и побрел дальше, бормоча достаточно громко, чтобы тот мог его услышать: — Уж кто вырос в Бостоне, тот знает, как нужно блю¬ сти субботний вечер. Тот не бостонец, кто не любит бостон¬ ских обычаев. Офицер промолчал. Они шли быстро и скоро без даль¬ нейших задержек миновали Кинг-стрит и Куин-стрит и вышли на Тремонт-стрит. В нескольких шагах от пере¬ крестка Джэб остановился и, указывая на стоявший непо¬ далеку дом, сказал: — Вон. Вон тот дом с палисадником и колоннами и с такой высоченной парадной дверью — это и есть дом мис¬ сис Лечмир. И каждый скажет вам, что она очень важная дама. А я скажу: жалко, что она дурная женщина. — Да кто ты такой, чтобы так дерзко судить о даме, которая настолько старше тебя и выше по положению! — Кто я? — сказал дурачок с самым простодушным видом, глядя офицеру в глаза. — Я Джэб Прей, так меня все называют. — Ладно, Джэб Прей, вот тебе крона. В другой раз захочешь быть провожатым — поменьше суй нос в чужие дела. Ты что, не слышишь, приятель? Вот тебе крона. — Джэбу не нужна крона. На ней корона, а корону носит король, и от этого он такой чванный. «Должно быть, недовольство здесь и в самом деле при¬ няло широкие размеры, если даже этот дурачок отказы¬ 30
вается от денег во имя убеждений», — подумал офицер и сказал: — Ну что же, вот тебе полгинеи, если ты золото пред¬ почитаешь серебру. Дурачок с беспечным видом, подбрасывая носком баш¬ мака камешек и не вынимая рук из карманов, поглядел на офицера из-цод надвинутой на лоб шапки и отве¬ тил: — Вы не позволили солдатам бить Джэба, и Джэб не хочет брать у вас деньги. — Ну, друг, размеры твоей благодарности далеко пре¬ восходят твое благоразумие! Идем, Меритон, мы еще встретимся с этим беднягой, я не забуду этих его слов. Поручаю тебе позаботиться о том, чтобы у него была при¬ личная одежда на этой же неделе. — Великий боже, сударь... — сказал слуга. — Разу¬ меется, все будет исполнено, если это доставит вам удо¬ вольствие, хотя, сказать по правде, я совершенно не пред¬ ставляю себе, какого рода костюм следует предпочесть для человека с подобным лицом и подобной фигурой, чтобы получилось что-то более или менее пристойное. — Сударь, сударь! — закричал дурачок, устремляясь за офицером, который уже направился к указанному ему дому. — Если вы не позволите больше вашим солдатам избивать бедного Джэба, Джэб всегда будет провожать вас по городу и бегать по вашим поручениям, куда прика¬ жете! — Ах ты, бедняга! Ладно, обещаю тебе, что никто из солдат больше тебя пальцем не тронет. Прощай, дружище! Мы еще увидимся с тобой. Это обещание, по-видимому, вполне удовлетворило дурачка, так как он тут же повернулся, неуклюже побежал по улице и вскоре скрылся за углом. А молодой человек тем временем приблизился к калитке, которая вела в па¬ лисадник миссис Лечмир. Это был кирпичный дом. Его вид производил куда более внушительное впечатление, чем убогие лачуги у залива. Деревянные резные наличники в несколько старомодном вкусе украшали окна; в двух верх¬ них этажах окон было семь, и крайние из них казались значительно уже средних. Нижний этаж отличался от верхнего только тем, что имел парадный вход. Часть окон была ярко освещена, и среди окружающего уныния и мрака от этого создавалось впечатление, что 31
там, за окнами, царят радость и веселье. Молодой офицер постучал в дверь. Она тотчас отворилась, и он увидел перед собой старого негра, одетого в ливрею, и притом довольно пышную для колониального дома средней руки. Посети¬ тель осведомился о миссис Лечмир и был проведен через просторную прихожую в соседнюю комнату. Комната эта в наши дни показалась бы маловатой для гостиной, но то, чего ей не хватало по величине, с лихвой возмещалось богатством и обилием убранства. Стены были расписаны пейзажами с живописными руинами замков, и каждое панно обрамляла резная деревянная панель. На блестя¬ щей, покрытой лаком поверхности этих панно были сверх того изображены еще родовые гербы и девизы. Панели в нижней части стены были расписаны так, чтобы создать иллюзию того или иного архитектурного украшения. Меж¬ ду панно располагались деревянные пилястры, увенчан¬ ные золочеными капителями, и все это завершалось мас¬ сивным деревянным карнизом под потолком. Ковры в ту пору еще не вошли в моду в колониях, однако богатство миссис Лечмир и ее высокое положение могли бы привести к появлению в ее доме и этих предметов роскоши, если бы возраст этой дамы и стиль самого дома не побудили ее остаться верной старинным обычаям. Пол, сверкавший чистотой так же, как и мебель, был выложен мозаичным рисунком из маленьких квадратиков красного дерева и сосны, а в центре его столяр сделал попытку изобразить геральдических «прыгающих львов» рода Лечмиров. По обе стороны величественного камина в стенах имелись по¬ лукруглые ниши, служившие, по-видимому, для практиче¬ ских нужд, так как поднятые жалюзи в одной из них открывали взору буфет, полки которого ломились под тя¬ жестью массивной серебряной посуды. Комната была об¬ ставлена дорогой и громоздкой старинной мебелью, ничуть, однако, не пострадавшей от времени. И среди всего этого провинциального великолепия, которому придавали особую пышность бесчисленные восковые свечи, зажженные во всех углах, на козетке в церемонной, но исполненной достоинства позе восседала дама довольно преклонных лет. Молодой офицер еще в прихожей сбросил свой плащ на руки Меритона и появился теперь перед ней в кра¬ сивом военном мундире, который чрезвычайно шел его стройной мужественной фигуре. Пожилая дама поднялась навстречу гостю, и се суровый взгляд, задержавшись на 32
мгновение на его лице, смягчился, выразив при этом при¬ ятное удивление. Первым, однако, нарушил молчание мо¬ лодой офицер: — Я позволил себе, сударыня, явиться к вам без до¬ клада — владевшее мною нетерпение заставило меня на¬ рушить правила приличия, ведь как только я вступил в ваш дом, на меня нахлынули воспоминания отрочества, так беззаботно протекавшего в этих стенах. — Дорогой племянник, — приветствовала его миссис Лечмир (ибо это была она), — эти темные глаза, эта улыб¬ ка, да, да даже эта походка сами служат вам лучшим до¬ кладом. Как могла бы я не узнать, что передо мной один из Линкольнов! Я не забыла моего бедного брата, так же как и того, кто по-прежнему так дорог нам! В речах и манере обоих чувствовалась известная сдер¬ жанность, быть может вызванная требованиями провин¬ циального этикета, строго соблюдаемого почтенной хозяй¬ кой дома, однако этими требованиями никак нельзя было бы объяснить глубокую печаль, внезапно отразившуюся в глазах молодого офицера и согнавшую с его лица улыб¬ ку, когда он услышал обращенные к нему слова. Впрочем, происшедшая в нем перемена была мимолетной, и он от¬ вечал любезно: — Я всегда был приучен к мысли, что на Тремонт- стрит найду себе второй дом, и мои упования, как я вижу, были не напрасны, — в этом убеждает меня ваше любез¬ ное заверение, сударыня, что вы помните меня и моих родителей. Ответ, очевидно, произвел весьма благоприятное впе¬ чатление на госпожу Лечмир, ибо она позволила себе улыбнуться, отчего суровые черты ее несколько смягчи¬ лись, и сказала: — Разумеется, *это ваш родной дом, хотя, быть может, он слишком скромен для наследника богатого рода Лин¬ кольнов. Я не допускаю мысли, чтобы хоть один из чле¬ нов этого благородного рода мог забыть свой священный долг и не оказать должного приема лицу, связанному с ним кровными узами. Молодой человек почел, по-видимому, что все подобаю¬ щие случаю слова уже сказаны. Он почтительно склонился над протянутой ему рукой, выпрямился и в то же мгнове¬ ние увидел перед собой молодую девушку, которую до этой минуты скрывали от его взора тяжелые шторы окна. '33
Шагнув к ней, он произнес с поспешностью, выдававшей его желание переменить тему разговора: — Кажется, я вю&у перед собой еще одну особу, с ко¬ торой имею честь состоять в родстве. Вы мисс Дайнвор? — Хотя это и не моя внучка, — сказала миссис Леч- мир, — тем не менее, майор Линкольн, эта девица в такой же мере имеет право называться вашей родственницей. Это Агнеса Денфорт, дочь моей покойной племянницы. — Значит, в ошибку впали только мои глаза, но не мои чувства, — ответил молодой офицер. — Надеюсь, что мне будет позволено называть вас кузиной? Молчаливый наклон головы послужил ему единствен¬ ным ответом, хотя протянутая со словами приветствия ру¬ ка майора не была отвергнута. Обменявшись еще несколь¬ кими любезными фразами и обычными в подобных случаях вопросами, все уселись, и беседа потекла более непри¬ нужденно. — Мне очень приятно было убедиться, что вы не поза¬ были нас, Лайонел, — сказала миссис Лечмир. — Здесь, в этой провинциальной глуши, все столь ничтожно по срав¬ нению с нашей далекой родиной, что ваша память могла не сохранить ни единого воспоминания о том крае, где вы появились на свет, — я опасалась этого, признаться. — В городе, несомненно, произошли большие переме¬ ны, но есть здесь и немало мест, которые я хорошо помню, хотя, конечно, долгое отсутствие и знакомство с другими го¬ родами заставило эти воспоминания несколько потускнеть. — Разумеется, знакомство с английским двором не могло придать блеска нашему скромному образу жизни в ваших воспоминаниях, и, конечно, у нас не найдется таких зданий, которые привлекли бы к себе внимание того, кто много странствовал по свету. В вашем девонширском ро¬ довом доме легко уместилась бы дюжина любых бостон¬ ских зданий — будь то правительственные или частные. Недаром в нашей семье издавна существует поговорка, что из всех королевских замков только один Виндзор может потягаться с резиденцией главы рода Линкольнов. — Да, конечно, дом в Равенсклифе довольно велик, — небрежно отозвался молодой человек. — Впрочем, вы ведь знаете, что его величество не любит особой пышности у себя в Кью. Сам же я так мало бывал в поместье, что едва ли возьмусь судить о его благоустройстве или размерах.: Старая дама удовлетворенно кивнула; как многие жи-1 34
тели колоний, она чрезвычайно гордилась своим родством со знатной английской семьей — чувство отнюдь не редкое для колонистов, — и ей доставляло удовольствие, когда о нем заходила речь. Затем, словно беседа навела ее на эту мысль, она воскликнула: — По-видимому, Сесилия еще не оповещена о приезде нашего дорогого родственника, иначе она не преминула бы явиться сюда, чтобы его приветствовать. — Она оказывает мне большую честь, если почитает меня за близкого родственника, с которым не требуется соблюдения церемоний. — Она доводится вам всего лишь троюродной сест¬ рой, — слегка нахмурившись, возразила старая дама. — А это не столь близкое родство, чтобы забывать о прили¬ чиях. Вы видите, Лайонел, как мы дорожим родственными связями, которые составляют предмет гордости даже са¬ мых отдаленных ветвей нашего рода. — Я не слишком силен в генеалогии, сударыня, но, ес¬ ли не ошибаюсь, мисс Дайнвор принадлежит по прямой линии к столь знатному роду, что едва ли для нее могут иметь особое значение родственные связи, приобретенные в результате того или иного брака. — Прошу прощения, майор Линкольн, бтец мисс Дайнвор, полковник Дайнвор, безусловно принадлежит к очень старому и весьма почтенному английскому роду. Но ни одна семья не может быть безразлична к тому, что по¬ роднилась с нашей, Я повторяю — с нашей семьей, доро¬ гой Лайонел, ибо хочу, чтобы вы никогда не забывали о том, что и я сама происхожу из рода Линкольнов и дово¬ жусь родной сестрой вашему дедушке. Слегка удивленный некоторой противоречивостью, со¬ державшейся в словах почтенной дамы, молодой человек молча склонил голову, снова благодаря за комплимент, и бросил взгляд на молчаливую молодую девушку с явным желанием заговорить с ней о чем-нибудь более интерес¬ ном — желание вполне извинительное для человека его возраста и пола. Не успел он, однако, обменяться с ней двумя-тремя фразами, как миссис Лечмир, явно раздоса¬ дованная отсутствием свой внучки, сказала: — Ступай, Агнеса, оповести свою кузину об этрм столь приятном для нас событии. Все время, пока вы находи¬ лись в пути, она тревожилась, не грозит ли вам опасность. После получения вашего письма, в котором вы извещали 35
нас о своем намерении:, мы каждое воскресенье читали молитву о плавающих и путешествующих, и мне было очень приятно видеть, как усердно возносила Сесилия вместе с нами свои мольбы. Лайонел пробормотал несколько слов признательности и, откинувшись в кресле, возвел глаза к потолку — то ли в благочестивом порыве, то ли по какой-либо другой при¬ чине, об этом мы не беремся судить. Пока миссис Лечмир произносила свою последнюю тираду, которую молодой офицер сопроводил вышеописанной выразительной панто¬ мимой, Агнеса Денфорт встала и покинула комнату. Дверь за ней затворилась, но некоторое время в комнате еще царила тишина, хотя миссис Лечмир раза два, казалось, хотела что-то сказать. На бледных, увядших щеках ее су¬ рового лица проступили пятна, губы вздрагивали. Наконец она все же заговорила, но голос ее звучал сдавленно и хрипло: — Быть может, я позволю себе неучтивость, дорогой Лайонел, — сказала она, — ведь есть предметы, касаться которых позволено только между ближайшими родствен¬ никами. Как чувствует себя сэр Лайонел? Надеюсь, вы оставили его в добром здравии и он бодр телом, хотя и бо¬ лен духом. — Мне сообщают, что это так. — Давно ли вы его видели? — Я не виделся с ним пятнадцать лет. По мнению док¬ торов, мои посещения были ему вредны, и мне запретили навещать его. Он содержится в частной лечебнице в пред¬ местье Лондона. И, поскольку светлые промежутки в те¬ чение его болезни становятся все более частыми и все бо¬ лее продолжительными, я позволяю себе питать надежду, что настанет время, когда-мой отец будет мне возвращен. Эту надежду укрепляет во мне его возраст — ведь ему, как вы знаете, нет еще и пятидесяти. За этими словами последовало довольно продолжи¬ тельное и тягостное молчание. Наконец миссис Лечмир сказала дрогнувшим голосом (что необычайно растрогало молодого человека, ибо яснее слов, говорило о ее сочув¬ ствии своему внучатому племяннику и о доброте ее сердца),: — Я буду вам весьма признательна, Лайонел, если вы нальете мне стакан воды, — графин вон там, на буфете. Про¬ стите меня, но мы коснулись столь грустных обстоятельств, 36