Избранные сочинения в шести томах. Том 4-й
Шрифт:
пые застоем в торговле и неуверенностью, порождаемой положением вещей. Не одна семья бостонцев уже покину¬ ла родной город, однако многие видные поборники амери¬ канской независимости продолжали оставаться в своих жилищах, оглушаемые треском английских барабанов, рас¬ паляемые насмешками, которым подвергались их не иску¬ шенные в военном деле соотечественники со стороны анг¬ лийских офицеров. По правде сказать, мнение о военной слабости колонистов было распространено не только среди легкомысленных безусых юнцов; многие искренние сторон¬ ники американцев в Европе опасались, что в случае воен¬ ного столкновения спор решится не в пользу колони¬ стов вследствие их неспособности отстоять свои права до конца. Так обе стороны выжидали, готовые к схватке: народ — угрюмый, настороженный и готовый взять оружие по пер¬ вому знаку своих вождей — сохранял образцовый порядок и спокойствие, но не подчинялся закону; армия — веселая, надменная, беспечная — держалась не слишком вызываю¬ ще и не слишком притесняла население, пока несколько неудачных экспедиций в поисках оружия в глубь страны не окончились полной неудачей. Но с каждым часом росли недовольство со стороны колонистов и враждебность, сме¬ шанная с презрением, — со стороны английских войск, чему способствовали бесчисленные стычки, носившие иной раз чисто личный, иной раз общественный характер. Одна¬ ко они скорее принадлежат истории и не имеют прямого отношения к нашему повествованию. Вся жизнь в городе замерла, люди проводили время в томительном ожидании. Было известно, что парламент не только не отменил своих политически опасных решений, но наложил на колонии новые ограничения в правах и для поддержания порядка шлет свои войска и флот. Как долго может страна пребывать в столь противоесте¬ ственном состоянии и чем все это кончится, никто не взял¬ ся бы предугадать — дать ответ могло только будущее. Народ, казалось, дремал; однако его сон был не менее чу¬ ток, чем сон воина, задремавшего в доспехах, с мечом в ру¬ ке. Войска ежедневно проводили учения и маневры, отчего каждый, даже самый закаленный в боях солдат приобре¬ тал со стороны еще более воинственный вид, и тем не ме¬ нее обе враждующие стороны все еще продолжали открыто выражать свое нежелание проливать кровь. 07
Глава VI Он слишком тощ! Его я не боюсь... Смеется редко, если ж и смеется, То словно над самим собой с презреньем За то, что не сумел сдержать улыбку. Шекспир, «Юлий Цезарь» В течение последующей недели Линкольн узнал много различных подробностей о положении колоний, характер¬ ных, быть может, для того времени, но не вмещающихся в рамки нашего повествования. Его собратья по оружию оказали ему тот сердечный прием, какой неизменно бывает оказан всякому богатому, независимому, хотя бы даже и не слишком общительному молодому человеку в любом обществе, где превыше всего ценятся удовольствия и по¬ казной блеск. В начале недели в войсках производились особенно усиленные перемещения, что известным образом повлияло и на судьбу Лайонела. Вместо того чтобы вернуться в свой полк, он получил приказ принять команду над батальоном легкой пехоты, проходившим обучение, обычное для этого рода войск. Однако, поскольку было известно, что майор Линкольн уроженец Бостона, главнокомандующий со свойственной ему снисходительностью и добротой предо¬ ставил молодому офицеру небольшой отпуск, чтобы он мог отдать дань естественным в его положении чувствам. И вскоре всем стало известно, что майор Линкольн, при¬ бывший в Америку, чтобы стать в ряды королевской ар¬ мии в случае, если возникнет печальная необходимость призвать английские войска к оружию, получил от глав¬ нокомандующего разрешение в течение двух месяцев, счи¬ тая со дня прибытия, быть свободным от несения службы и развлекаться, как ему вздумается. Те, кто гордился сво¬ ей необычайной проницательностью, усмотрели в этом рас¬ поряжении генерала Геджа тонкий и хитроумный расчет — использовать влияние обходительного молодого провинциал ла на его родственников и друзей с целью пробудить в их душе верноцодданнические чувства, слишком многими из них утраченные. Но таков уж был дух времени: ничтож- Л1ЫМ событиям придавалось непомерно большое значение и в поступках, продиктованных самыми естественными побуждениями, усматривались тайные замыслы. Однако ни образ жизни Лайонела, ни все его поведение 68
ничем не подтверждали подобных догадок. Он продолжал жить в доме миссис Лечмир, но, не желая слишком зло¬ употреблять радушием своей родственницы, снял непода¬ леку от ее дома квартиру, поместил там своих слуг и принимал гостей — как близких друзей, так и лиц, нано¬ сивших ему официальные визиты. Это чрезвычайно обес¬ куражило капитана Полуорта, сразу лишив его тех пре¬ имуществ, какими он надеялся воспользоваться, получив доступ в дом своей возлюбленной на правах друга ее род¬ ственника, и он не уставал громко сетовать по этому поводу. Впрочем, Лайонел, как и подобало молодому бога¬ тому человеку, жил на широкую ногу, и пылкий капитаи легкой пехоты находил в этом немало источников утеше¬ ния, которых он безусловно был бы лишен, если бы хозяй¬ ство Лайонела вела бережливая миссис Лечмир. Линкольн и Полуорт учились в одной школе, затем в Оксфорде — в одном колледже и, наконец, служили в одном полку. Не¬ возможно, казалось бы, найти двух людей, столь несхожих между собой как по внешности, так и по характеру, одна¬ ко, согласно странной прихоти природы, которая застав¬ ляет нас любить свою противоположность, Линкольн и Полуорт поддерживали тесную дружбу, и других таких закадычных приятелей не сыскалось бы, пожалуй, во всем полку. Нет смысла особенно вникать в эту удивительную дружбу. Нечто подобное встречается на каждом шагу и связывает людей еще более несхожих друг с другом. Такая дружба возникает порой случайно, порой в силу привычки и зиждется нередко, как и в настоящем случае, на неистребимом добродушии одного из друзей. Если не чем другим, то уж этим качеством капитан Полуорт был на¬ делен в полной мере. Оно поддерживало в неизменно цветущем состоянии его бренную плоть и делало общение с ним весьма приятным. С рвением отнюдь не бескорыстным — чего он даже и не пытался скрывать — капитан взялся за налаживание хозяйства Линкольна. По уставу капитану надлежало сто¬ ловаться вместе со всеми-офицерами, неукоснительно соб¬ людая различные правила, которые мешали развернуться его талантам, так же как состояние кошелька мешало потворствовать его желаниям. На квартире же у Лайонела ему предоставлялось широкое поле деятельности, причем без всякого ограничения затрат, о чем он давно втайне мечтал. Городская беднота, сильно страдавшая от отсут¬ 69
ствия заработков, существовала за счет вспомоществовав ния в виде денег, пищи и одежды, посылаемых из соседних колоний, но для тех, кто имел деньги, на рынке было полно товаров. Такое положение вещей вполне устраивало капи¬ тана Полуорта, и недели через две после прибытия Лайо¬ нела в полку стало известно, что капитан постоянно обе¬ дает у своего друга, майора Линкольна, хотя следует заметить, что сам майор Линкольн весьма часто отправлял¬ ся обедать к штабным офицерам. В то же время майор Линкольн продолжал ночевать на Тремопт-стрит и с усердием, которого никак нельзя было ожидать после довольно ощутимой неловкости первого знакомства, старался сойтись покороче с обитателями это¬ го дома. Правда, что касается миссис Лечмир, то здесь он не достиг особенного успеха. Всегда церемонная, хотя и неизменно учтивая, она, словно плащом, была окутана хо¬ лодной рассчитанной отчужденностью, и Лайонелу, даже если бы он очень к этому стремился, едва ли удалось бы пробить ее броню. Однако с более молодыми родственни¬ цами дело уже через несколько дней пошло совсем по-ино¬ му. Агнеса Денфорт, отнюдь не замкнутая по натуре, нача¬ ла незаметно поддаваться очарованию мужественных и любезных манер молодого офицера и уже к концу первой недели с таким добродушием, непосредственностью и про¬ стотой отстаивала права колонистов, подшучивала над вы¬ ходками офицеров и тут же признавалась в своей пред¬ убежденности, что, в свою очередь, больше, чем другие, расположила к себе своего английского кузена, как велича¬ ла она Лайонела. Куда более странным, если не сказать совершенно необъяснимым, казалось Лайонелу поведение Сесилии Дайнвор. День за днем она могла быть молчали¬ вой, надменной, неприступной, а затем внезапно, словно под влиянием какого-то тайного побуждения, становилась естественной, общительной и простой. И тогда вся ее ду¬ ша, казалось, светилась в ее выразительных лучистых гла¬ зах, а ее мягкий юмор и веселость, сломав преграды сдер¬ жанности, прорывались наружу, приводя в восхищение всех окружающих и делая их столь же веселыми и счаст¬ ливыми, как она сама. Долгие часы размышлений посвя¬ тил Лайонел необъяснимым переменам в поведении моло¬ дой девушки. В самой изменчивости ее настроений таилось Своеобразное очарование, невольно привлекавшее к ней Лайонела, а изящная фигурка и прелестное умное личико 70
не могли не усилить его стремления: поближе познакомить¬ ся с прихотливыми особенностями этой натуры, что, есте¬ ственно, привело к пристальному и пытливому наблюдению за ней. В результате этого постоянно оказываемого ей вни¬ мания поведение Сесилии стало почти неприметным обра¬ зом меняться: оно становилось все менее и менее каприз¬ ным и все более и более обворожительным, а Лайонел в си¬ лу какай-то странной забывчивости вскоре упустил из виду свою главную цель и, как ни странно, перестав отмечать перемены в настроениях кузины, даже не испытал разоча¬ рования. В вихре светских удовольствий, когда внимание рассеи¬ вается из-за многочисленных встреч и развлечений, для того чтобы между молодыми людьми могла возникнуть из¬ вестная близость, потребовался бы, вероятно, не один ме¬ сяц, более того--она вообще могла бы. не возникнуть. В таком же городе, как Бостон, который уже покинули почти все знакомые Сесилии, а те, кто еще оставался в нем, жили замкнуто и не интересовались ничем, кроме самих себя, сближение Сесилии и Лайонела явилось естествен¬ ным результатом вполне очевидных причин. Словом, в те¬ чение этих двух знаменательных недель, богатых такими событиями, значение которых не укладывается в рамки истории одной семьи, между молодыми людьми зародилась симпатия и возникло взаимное расположение, а быть мо¬ жет, и более глубокий интерес друг к другу. Если зима 1774/75 года была на редкость мягкой, то весна в такой же мере была запоздалой и холодной. Впрочем, как нередко бывает в нашем изменчивом клима¬ те, в марте и в апреле холодные дни сменялись порой та¬ кими теплыми и солнечными, что казалось — лето уже близко, но затем студеный восточный ветер приносил ле¬ дяные дожди и гасил всякую надежду на смягчение пого¬ ды. Таких ненастных, дождливых дней в середине апреля выпало немало, и Лайонел волей-неволей вынужден был не выходить из дому. Как-то вечером, когда косой дождь хлестал в окна, Лайонел покинул гостиную миссис Лечмир, чтобы закон¬ чить начатое им еще до обеда письмо своему управляю¬ щему в Англии. Войдя к себе в комнату, которую он оста¬ вил пустой и которую, естественно, рассчитывал найти в таком же состоянии, он был немало поражен, увидав, что в ней кто-то хозяйничает. Яркий огонь пылал в камине, 71
отбрасывая причудливые, пляшущие тени, странно иска¬ жавшие и увеличивавшие до фантастических размеров все находившиеся в комнате предметы. Едва Лайонел пересту¬ пил порог, как ему бросилась в глаза огромная изломанная тень, лежавшая на стене и на потолке и имевшая очерта¬ ния человеческой фигуры. Вспомнив, что он оставил свои письма незапечатанными, и не доверяя скромности Мери- тона, Лайонел, неслышно ступая, приблизился к кровати и заглянул за полог. Каково же было его изумление, когда вместо своего слуги он увидел перед собой старика незна¬ комца! Старик сидел, держа в руке недописанное письмо Лайонела, и был так поглощен чтением, что не заметил появления хозяина. Он был закутан в тяжелый грубый плащ, с которого стекала вода, но Лайонел сразу узнал пряди седых волос, глубокие морщины и резкие черты это¬ го удивительного лица. — Я не был оповещен об этом неожиданном визите, сударь, — сказал Лайонел, быстро шагнув к незнакомцу, — иначе никогда не позволил бы себе так замешкаться и за¬ ставить вас томиться докучным ожиданием без иного раз¬ влечения, кроме этих каракуль. Старик опустил письмо, наполовину скрывавшее его лицо, и Лайонел увидел, как две крупные слезы скати¬ лись по впалым щекам. Рассерженное и надменное выра¬ жение лица Лайонела смягчилось, и он уже готов был заговорить примирительным тоном, но незнакомец, кото¬ рый, не дрогнув, выдержал его гневный -взгляд, сказал спо¬ койно, глядя ему прямо в глаза: — Я понимаю вас, майор Линкольн. Но ведь иные об¬ стоятельства оправдывают даже более серьезное злоупо¬ требление доверием, чем то, в котором вы обвиняете меня. Не сознательное намерение, а случай открыл мне сейчас самые сокровенные ваши мысли относительно предмета, который представляет для меня глубочайший интерес. Во время нашего путешествия вы не раз настойчиво просили меня рассказать вам то, что вы так жаждали узнать. На ваши просьбы, как вы, вероятно, помните, я всегда ответ¬ ствовал молчанием. — Вы говорили, сударь, что знаете тайну, раскрыть которую я стремлюсь всем сердцем, и я настойчиво просил вас развеять мои сомнения, открыв мне правду. Но я не усматриваю, каким образом... — ...ваше стремление проникнуть в мою тайну дает 72
мне право проникать в ваши, хотите вы сказать, — прервал его незнакомец. — И вы правы. Но моя глубокая заинтере¬ сованность в вашей судьбе, заинтересованность, причина которой пока еще скрыта от вас, но ручательством кото¬ рой могут служить эти жгучие слезы, впервые за много лет пролившиеся из глаз, навеки, казалось бы, разучив¬ шихся плакать, может и должна послужить мне оправда¬ нием. — Я не сомневаюсь в этом, — сказал Лайонел, глубо¬ ко тронутый скорбью, прозвучавшей в голосе незнаком¬ ца, — не сомневаюсь и прошу вас — не нужно больше никаких объяснений, я не стану их слушать. Надеюсь, что вы не нашли в этих письмах, ничего, что было бы про¬ тивно сыновним чувствам. — Я нашел в них многое, Лайонел Линкольн, что на^ полнило бы гордостью сердце любого отца, — отвечал ста¬ рик. — Именно эта сыновняя любовь, которой дышит ваше письмо, исторгла слезы из моих глаз. Ведь тот, кто, подоб¬ но мне, уже перешагнул грань возраста, отмеренного на земле человеку, не познав при этом ни той любви, что отец питает к своему отпрыску, ни той, которой дитя одаряет того, кто дал ему жизнь, — тот не может при виде такой глубокой привязанности, как ваша, не осознать всей глу¬ бины своего несчастья, если он еще не утратил всякого по¬ добия человеческих чувств. — Вам, значит, не довелось быть отцом? — с глубоким интересом, которого он не в силах был скрыть, спросил Лайонел и, пододвинув стул, уселся возле своего собесед¬ ника. — Разве я не говорил вам, что совершенно одинок? — мрачно произнес старик. Наступило тягостное молчание. Но вот старик загово¬ рил снова, голос его звучал хрипло: — Я был и мужем, и отцом когда-то, но так давно это было, что семейные узы не привязывают меня больше к земле. Старость соседствует со смертью, и даже в теплоте ее дыхания уже слышится холод могилы. — Не говорите так, — возразил Лайонел, — вы неспра¬ ведливы к самому себе: у вас горячее сердце — вспомните, с каким жаром говорили вы об угнетении, царящем, как вам кажется, в колониях. — Этот жар — не более как дрожащее мерцание дого¬ рающей свечи, пламя, которое ярко вспыхивает на крат¬ 73
кий миг, перед тем как угаснуть навсегда. Но, если я не могу зажечь в вашей груди огонь, который уже не пылает в моей, я могу еще предостеречь вас от опасностей, подсте¬ регающих вас в жизни на каждом шагу, и стать если не вашим лоцманом, на что я уже больше не гожусь, то хотя бы маяком. Вот с этой-то целью, майор Линкольн, я и от¬ важился выйти на улицу в такую ненастную погоду. — Какая же была необходимость подвергать себя по¬ добному риску? Разве что-нибудь случилось? И мне грозит опасность? — Взгляните на меня, — торжественно произнес ста¬ рик. — Я бродил по этой цветущей стране, когда она еще была пустыней; я помню те времена, когда наши отцы от¬ воевывали по кусочкам эту землю у индейцев и диких зве¬ рей, и жизнь моя исчисляется не годамй, а столетиями. Сколько же, судите сами, суждено мне еще прожить на этой земле? Сколько месяцев или недель, а быть может, только часов? Лайонел в смущении отвел глаза. — Конечно, вам трудно надеяться прожить еще долгие годы, — отвечал он. — Но ваша энергия и ваш ясный ум служат залогом того, что о таком ничтожном сроке, как дни или даже месяцы, мне кажется, и речи быть не должно. — Как! — вскричал старик, простирая вперед перга¬ ментную руку со вздутыми венами, которые, казалось, еще усугубляли ее мертвенный вид. — Глядя на эти хилые чле¬ ны, на эти седые волосы, на эти впалые щеки, вы еще ре¬ шаетесь предрекать мне годы жизни! Мне — кто не посмел бы вымолить себе и минуты, когда бы она стоила молит¬ вы, ибо и так уж долог был отпущенный мне срок! — Разумеется, когда вечность уже близка, наступает время подумать о ней. — Так вот, послушайте меня, Лайонел Линкольн: ста¬ рый, дряхлый, стоя у края могилы, я все же не столь бли¬ зок к смерти, как эта страна — земля ваших предков — близка к грозной катастрофе, которая потрясет ее до осно¬ вания. — Я не могу согласиться с вами. Мне кажется, вы на¬ прасно так страшитесь будущего, оно не столь зловеще, — с улыбкой заметил Лайонел.
– 1 Даже если самые худшие опасения оправдаются, для Англии этот удар будет не бо¬ лее чувствителен, чем для нашей планеты извержение одного из ее вулканов. Но к чему эти пустые метафоры, 74
сударь? Быть может, вам известно о какой-либо непосред¬ ственной опасности, угрожающей нам? Какая-то мысль внезапно зажгла потухший взор ста¬ рика, ироническая улыбка тронула его иссохшие губы, и он медленно произнес: — Страшиться может только тот, кто боится что-то по¬ терять! Бели дитя перестает цепляться за юбку няньки, значит, оно уже научилось стоять на ногах и не сомне¬ вается в себе. Англия так долго водила колонии на помо¬ чах, что ей уже кажется, будто они не в состоянии само¬ стоятельно шагнуть ни шагу. — Помилуйте, сударь, вы в своих предположениях за¬ ходите дальше самых диких фантазий, проповедуемых наиболее отчаянными из тех, кто именует себя «Сынами Свободы», -г- словно свобода может найти себе где-нибудь более испытанный и надежный приют, чем под крылом священных английских законов! Ведь они требуют только одного: чтобы им перестали чинить обиды, которые, как мне кажется, существуют преимущественно в их вообра¬ жении. — Видали вы когда-нибудь, чтобы камень катился не с горы, а в гору? Стоит только пролиться хоть единой капле американской крови, и это оставит несмываемый след. — К сожалению, это уже случалось. Однако с тех пор прошли годы, а Англия стоит все так же неколебимо и власть ее непререкаема. — Ее власть! — воскликнул старик. — Разве в самом терпении и послушании этого народа, когда он полагает, что правда не на его стороне, вы же видите залог того, что сделает его несгибаемым и непобедимым, когда он почувствует свою правоту?.. Но мы теряем время, майор Линкольн... Я пришел, чтобы проводить вас туда, где вы получите возможность увидеть собственными глазами и услышать собственными ушами, какие мысли и чаяния живут в душе народа... Хотите вы следовать за мной? — Но не сейчас же, не в такую бурю? — Эта буря ничто по сравнению с той, что может раз¬ разиться над вашей головой в любую минуту, если вы не одумаетесь. Повторяю, следуйте за мной. Если такой ста¬ рик, как я, может презреть ненастье, пристало ли англий¬ скому офицеру отступать перед ним? Гордость Лайонела была задета, и, вспомнив данное им 75.
однажды обещание сопровождать своего почтенного друга, куда бы тот его ни повел, он наскоро переоделся в штат¬ ское платье, накинул на плечи плащ, чтобы защитить себя от непогоды, и уже направился было к двери, но обращен¬ ные к нему слова остановили его. — Нет, не этим путем, — сказал старик. — Я надеюсь, что ваше посещение принесет пользу, но тем не менее ему надлежит совершиться втайне. Никто не должен знать о вашем присутствии. Я считаю вас достойным сыном ваше¬ го почтенного отца и, вероятно, мог бы даже не предупре¬ ждать о том, что поручился за вашу скромность. — Вы не раскаетесь в оказанном мне доверии, су¬ дарь, — высокомерно ответил Лайонел. — Но для того что¬ бы я мог увидеть то, что вы намерены мне показать, вам, по всей вероятности, необходимо покинуть этот дом? — Молчите и следуйте за мной, — сказал старик, по¬ вернулся и отворил дверь в узкий д темный коридор, осве¬ щавшийся только небольшим окном — одним из тех край¬ них по фасаду окон, о которых мы уже упоминали выше, при описании дома. Несмотря на полумрак, Лайонел, следуя предостере¬ гающим указаниям своего спутника, благополучно спу¬ стился по лестнице, соединяющей служебные помещенйя нижнего этажа с жилыми комнатами .верхнего. Внизу, на площадке лестницы, они на секунду приостановились, и молодой человек воспользовался этим, чтобы выразить свое изумление по поводу того, что его посетитель куда лучше знаком с расположением комнат в этом доме, чем он сам, живущий здесь не первый день. — Разве я вам не говорил, что знаю Бостон без малого сто лет! — с сердцем возразил старик; он произнес эти сло¬ ва еле слышным шепотом, и все же в них сквозило раз¬ дражение. — Много ли в нем неизвестных мне зданий? Прошу, следуйте за мной молча и соблюдайте осторож¬ ность. Он отворил еще одну дверь, и они вышли во двор. Лайонел заметил человеческую фигуру, прижавшуюся к стене дома, словно ища защиты от проливного дождя. Ко¬ гда они направились через двор к воротам, эта фигура от¬ делилась от стены и последовала за ними. — Вам не кажется, что за нами следят? — спросил Лайонел, оборачиваясь. — Кто это крадется за нами по пятам? 70