Изгой
Шрифт:
– Ликуй, подруга! У нас тут спонсор есть – я тебе целый вагон бабла сэкономлю...
Похоже, она искренне обрадовалась возможности сделать Ирине приятное: было заметно, что наша эгоцентричная звездочка испытывает чувство вины перед подругой за свое безобразное поведение в ее отсутствие.
Пока Ленка определялась с Лехой насчет встречи, мы переоделись в нормальные тряпки – было желание немедля выкинуть вонючие изделия луноликих братьев, но поблизости не было мусорных ящиков, так что пришлось упрятать толстовки в багажник. Неплохо было бы еще принять душ, но за результат не ручаюсь –
– Минуточку... Почему интернет-кафе? – Ленка была чем-то недовольна. – У меня дежавю или кто-то грозился накормить нас обедом?.. А, есть, да? Ну смотри, не разочаруй меня... Хорошо, минут через десять будем. Кстати, у нас тут «плюс один» – это не ввергнет тебя в долговую яму? Ну, молодец: я знала, что на тебя можно положиться. Все, давай, мы отправляемся в путь...
Ирина подтвердила: да, в двух кварталах отсюда есть интернет-кафе «Разруха» (именно туда она нас и собиралась вести), и там, что удивительно, вкусно и недорого кормят. Вот такое приятное совпадение.
На радостях я выдал комбинированный вариант прибытия к точке встречи: Ленка, Ирина и я пошли пешком, а Феде доверили перегнать машину и найти удобное место для парковки. Нельзя не заметить, что виноватая Ленка выдала ключи по первому требованию – обычно в таких случаях она капризничает и всячески подчеркивает свою матнезависимость.
Эта короткая прогулка меня порадовала: я давно не получал такого удовольствия.
Ирина с Ленкой оживленно болтали о всяких глупостях, смеялись и толкали друг друга, как две расшалившиеся пятиклассницы. Я шел рядом, смотрел на Ирину, изредка ловил ее ответные взгляды, и на душе у меня был праздник. Оттаяла душа, вылезла ненадолго из-за бронированного люка, тихонько покашливая и подслеповато щурясь на свет Божий.
Все хорошо. Жизнь не кончена. Прекрасная погода, мир полон умиротворяющей бабьелетней неги, прекрасная женщина идет рядом... Что-то подсказывает мне – я ей небезразличен, и это задевает некие потаенные струнки моей души, которые тихонько поют, выдавая нежную хрустальную мелодию, убивающую чувство постоянной тревоги и страха перед беспросветным будущим...
Нет, я не буду работать камикадзе. Это одноразовая тема, она годится только для конченых фанатиков и вконец отчаявшихся людей, у которых в этой жизни не осталось ничего хорошего. Надо будет как следует подумать на досуге, как повлиять на Ленку, чтобы поломать ее деструктивные стереотипы. Пересидим, переждем, все утрясется, рассосется, образуется – глядишь, и жизнь наладится...
Мобильный Федя ждал нас у входа: он и место для парковки нашел, и разместил машину так, что в случае необходимости можно бодро отчалить, всего лишь перескочив через невысокий бордюр.
Стратег. Вот уж точно про кого можно сказать: мы за ним – как за каменной стеной.
В «Разрухе» действительно был довольно внушительный обеденный зал, а собственно терминалы располагались на втором этаже, в четырех галереях.
На этот раз Леха никаких ухищрений не придумал – то ли времени не хватило, то ли отсутствовали свободные места: наш столик был вторым справа от входных дверей, что создавало немалые удобства для группы захвата, коль скоро таковой суждено было с нами пересечься.
Пока мы знакомились с меню, Ленка презентовала Леху:
– Ну вот, как раз тот самый лидер «РСС» – Русского Сетевого Сопротивления... – и далее – по формуляру.
О да, это прозвучало солидно. Ленка в этот момент была переполнена помпезностью и собственной значимостью. Лидер Русского Сетевого Сопротивления! Я даже взревновал слегка: Леха не стал отпираться – лидер так лидер, вид имел важный и значительный и привычно играл роль заправского шпиона.
Ирину он закономерно заинтересовал не как мужчина (по крайне мере, мне так показалось), а сугубо с профессиональной точки зрения. Ситуация вполне понятная: лидеры разнообразных сопротивлений не шастают табунами по студиям, где обитают репортерши из хороших семей, так что Леха для нее – фигура как минимум занимательная и необычная.
Мы с Федей взяли «пельмени от Трофимыча» и кучу разных салатов, девчата – форель в сыре, а Леха, как и положено лидерам, мужественно постился и пил дешевый сок из пачки. Выше или ниже сточных сооружений ловили форель – я не в курсе, но собачки у «Трофимыча» были вполне приличные: пельмени ничем посторонним не пахли и пролетали в пищевод с непринужденным свистом.
Когда обед подошел к концу, Ленка поинтересовалась, как там поживает замечательная идея, ради которой, собственно, мы сюда и приперлись. Леха сделал страшные глаза и покосился в сторону Ирины.
– Ну ты даешь! – обиделась Ленка. – Я не поняла, ты каким местом сейчас слушал? Человек только что отснял интервью с нами! Человек знает нас буквально с пеленок! Ну?! И чего тебе непонятно?
Вообще-то, если по большому счету, человек был представлен нам не более двух часов назад, а «с пеленок» (видимо, речь идет об институте) знает только Ленку. Причем Ленку, которая до недавнего времени никаким образом не была связана с особо опасными преступниками, пребывающими в федеральном розыске. Так что Лехино косоглазие можно считать вполне оправданным.
– Ну, я даже не знаю... Если ты ручаешься...
Да, на этом Лехино лидерство, вкупе со шпионством, и кончилось – в чем его не стоит особо винить: в мире, как мне кажется, найдется немного людей, способных успешно противостоять Ленкиной экспрессии.
– Да хорош уже пальцы гнуть – излагай! – приказала Ленка, листая меню в сторону кофе и десертов. – А то сейчас обидимся, еще по форели закажем.
– Да мне не жалко, – Леха с непонятной нежностью погладил объемный пакет, висящий на спинке его стула. – Заказывайте на здоровье.
– А по три?
– Эээ... А вы не лопнете?
– Короче! Что на этот раз хочет от нас Родина?
– Эмм... Ну ладно. Родина хочет, чтобы вы возглавили народное восстание.
– В какой стране? – деловито уточнила Ленка.
– Да не в стране, – успокоил Леха. – А в отдельно взятом гадюшнике.
– И в каком же, если не секрет? Мы об этом гадюшнике знаем?
– Еще как знаете. Это общежитие ГПТУ имени Розенбаума.
Ленка пожала плечами: это звонкое название ей ни о чем не говорило.