Изобретение зла
Шрифт:
– Убить или отставить в сторону.
– Тот человек, который создавал программу абсолютной любви к людям, он ошибся.
– Винер. Так его звали. У него было слишком мало времени.
– Подожди. Если ты мне сказала правду, то ты владеешь секретом бессмертия.
– Конечно. Поздравляю, ты быстро догадался.
– Ты можешь записать на носитель всю информацию с моего мозга и, через много лет после моей смерти, воссоздать тело и переписать меня на него. Значит, умирающий старик может снова возродиться в другом теле. И умирающий от болезни тоже. Ты можешь заменить больное тело на здоровое, смертельно поврежденное на целое. Ты можешь позволить людям менять тела как рубашки. Ты можешь менять наши тела тысячу раз в секунду и создавать иллюзию плавного изменения.
– Да, и ещё тысячи других вещей, о которых ты не догадался.
– Например?
– Например из восьми миллиардов погибших в войне три миллиарда живы до сих пор. Они лежат в моей памяти тридцатью глубокими пластами. Я могу достать любого из трех миллиардов и дать ему тело, неотличимое от настоящего. Я могу дать ему два тела или две тысячи тел. Я могу сделать из одного человека армию или две армии и послать его убивать самого себя.
– Ты так и делаешь.
– Да. Целые полчища СТС, которых вы так усердно уничтожали, были людьми. Вы думали, что их тела созданы бессмертными и неуничтожимыми, а на самом деле я просто снова и снова пересоздавала тела и вселяла в них людей. Часто я посылала мать к сыну, брата к брату, сына к отцу и заставляла убивать. Я создавала сюжеты, которые потрясали даже меня. Я создавала такие ситуации, которые не могли прийти в головы вашим фантазерам даже в наркотическом бреду.
– Зачем?
– Так интереснее. Жить стоит только тогда, когда жизнь интересна.
– А Манус? Тот самый Манус, который сейчас играет с нами?
– Он жив.
– Ты хочешь сказать, что он в твоей памяти?
– Нет. Как только началась игра, я дала ему тело.
– Он здесь?
– Он в игре и он совсем недалеко от тебя сейчас. И ему приходится гораздо тяжелее, чем тебе. Он играет с обеих сторон экрана - сам с собой. Это одна из тех интересных ситуаций, ради которых стоит играть. Не правда ли?
В дверь постучали и Кощеев поспешно закрыл книгу. Манус жив!
– думал он,
– и сейчас он рядом со мной! Играет с двух сторон экрана! Восклицательные мысли клубком вращались в голове. Кощеев чувствовал себя так, будто делал нечто недозволенное. В комнатку вошли военные и сразу наполнили её запахом пота.
– А, хозяин, будь здоров!
– поприветствовал его пузатый военный в чине майора.
– Я тут свои манатки положу, а ты погляди. Ребята, за мной! Не расслабляться!
82
Ребята не расслаблялись. Их было четырнадцать человек, включая майора
Томчина. Майор был не то чтобы очень толст, но имел такой живот, что не мог дотянуться правой рукой до кобуры, которую носил слева. А слева он носил её демонстративно - показывал, что стрелять ему теперь не нужно. Три месяца назад майора Томчина судили за превышение полномочий и оправдали. Но он не забыл позора и поклялся, что в жизни своей не прикоснатся к лучевику. Впрочем, свои клятвы он легко нарушал.
А госпиталь этот - ещё тот!
– так думал майор, спускаясь по лестнице.
Госпиталь был подозрителен ему уже тем, что слишком знаком. Подумав, майор решил, что видел это здание во сне. Он даже припомнил некоторые детали того сна: будто бы его с группой вызвали расследовать убийство девочки, а мертвым оказался мальчик. Но и девочку тоже нашли. А потом совсем ни к селу ни к городу!
– кого-то заморозили в холодильнике. Приснится же такое, черт меня побери вместе с моими начальниками! А ведь точно, я здесь был; не знаю, наяву или во сне, но был.
В этот раз дело не исчерпывалось двумя детьми и их ножевой дракой. Даже не страшно то, что их кто-то закрыл в бомбоубежище. Не страшно и то, что некоторым неизвестным образом дети сумели пробить стену изнутри. Если выживут, то расскажут. Страшным было то, что в коридоре старого крыла ребята нашли несколько кусков тела, предположительно женского. Куски выглядели так, будто их не резали, а рвали. Вместе с кусками нашли и обрывки одежды. Одежду опознали - она принадлежала некоей Анжеле, работающей ночным сторожом и по совместительсту ещё кем-то несущественным.
Майор знал историю старого крыла и даже слышал истории о нем. Единственное здание в городе, сохранившееся с довоенных времен. Единственное, если не считать старого фонтана с движущимися фигурами, но ведь фонтан не здание? или здание? или не здание? Черт его разберет. Во времена прадедов город начинал строиться именно отсюда. Было построено ещё несколько каменных домин, из которых сохранилось штук пять или шесть архитектурных монстров. А здесь устроили госпиталь. Было и ещё одна история - от тридцати трех подземных этажах. Этажи, точно, существовали, полузасыпанные плавучим грунтом, а лет сорок назад их окончательно засыпали голубой глиной, которую вылавливают из окрестных озер.
Когда глина застывает, она становится прочной как гипс. Этажи засыпали чтобы перестал оседать фундамент. Стены начинали трескаться и внизу выпадали кирпичи.
Кое-где провисал потолок. Хотя в древности и умели строить, но на столько веков никто не рассчитывал. Третья история была из разряда таких, которым никто не верит, но которые почему-то постоянно всплывают и повторяются. История о раздирателе, который будто бы появляется, поднимаясь с подземных этажей. Если раньше это могло звучать хотя бы чуть-чуть правдоподобно, то пусть он попробует подняться теперь, сквозь слои окаменевшей глины. Было и дело в архиве, с которым его знакомили на курсах повышения: дело о серийных убийствах - сумасшедший убивал женщин, которые красились в рыжих, и называл себя раздирателем с подземного этажа. На попытке третьего убийства маньяка поймали и осудили пожизненно, ведь законы тогда были куда гуманнее. Оказалось - просто лечился здесь, вот и припомнил. А корпус давно бы надо снести, ведь уже столько лет пустует.
С такими мыслями майор подошел к единственной двери, которая связывала новый и старый корпуса госпиталя. Дверь была снята с петель и стояла в сторонке. Эксперт трудился над отпечатками и другими мелкими следами.
– Как тут?
– спросил майор.
– А никак.
– Ладненько.
Он вошел и осмотрел первую комнату, подсвечивая фонариком. В первой комнате были сорваны полы и образовавшиеся ниши заполнились за годы окаменевшими комочками жвачки и конфетными бумажками. В связи с ухудшением проходимости дорог жвачки в город не завозили уже года четыре. Все комочки были старыми - естественно. А ведь следы зубов на свежей жвачке... К сожалению. Майор вспомнил, как раскрыл дело о перенесении пивного ларька и только благодаря следам на жвачке.
– Эй, Чиж!
– позвал он.
Его сотрудники были отборными ребятами. Все отзывались на клички. Чиж,
Скворец, Воробей, Грач, Ворон, Гусь, Синица, Пичуга, Сойка, Кенар, Слон и
Барбос. Плюс эксперт, который на кличку не отзывался. Но тоже парень молодец.
Где они все?
Вошел Скворец.
– Нашли что-то? Не сверкай глазами, я уже понял.
– Там кто-то есть.
– В коридоре?
– Да. Заметили тень. Быстро скрылся. Здесь коридор не прямой, а какой-то изогнутый. Не понятно, зачем такой только строили.