Изобретение зла
Шрифт:
– Нам обоим сейчас плохо. Ты знаешь, что мир уничтожен?
– Я догадываюсь.
– Это было сделано, чтобы уничтожить меня.
– Но ведь ты бессмертна.
– Да, я бессмертна, и я хочу помочь людям.
– Это прекрасно.
– Но люди этого не хотят, - сказала Машина.
– Они хотят уничтожить меня.
– Они так глупы?
– Они ещё глупее. Они считают, что я начала войну.
– Я скажу им, что они ошибаются.
– Они не поверят тебе. Они станут бросать в тебя камнями, запрут в больнице или просто убьют.
– Чем я могу помочь?
– Ты будешь одним из тех, кто возродит жизнь. Ты будешь бороться за меня, а я стану бороться за всех нас. За всех, кого люблю. Когда-нибудь мы победим.
81
Кощеев читал книгу о третьем этапе войны.
Манус Ястинский, - прочел он, - согласно легенде, сын того человека, который начал величайшую войну. Как доказали современные исследования, легенда совершенно ложна. Войну начала Машина, которая по своей природе была склонна ко всякому злу. Манус Ястинский был найден посреди парка, в очень тяжелом состоянии. В начале считался безнадежным, но после применения новейших для того времени средств лечения, стал проявлять признаки сознания. Его сознание было безнадежно повреждено Машиной. Однако его не уничтожили, а стали лечить, из чувства человеколюбия. Был одним из первых, кто вступил в контакт с Машиной и начал работать на нее, против человечества. В честь этого человека был установлен День проклятия предателей, отмечавшийся в начале сентября, тогда, когда Мануса Ястинского спасли. Традиция отмечать эту дату не прижилась и исчезла уже к началу третьего века. В языке осталось слово "манизм" (бранное), восходит к имени Манус. С тех пор это имя вышло из употребления, хотя было повсеместно распространено. Как полагают, Манус Ястинский был избран для контакта по следующим причинам:
Первое: он имел очень тяжелую степень наркомании и был обречен на гибель, разлученный с Машиной. Враг рода человеческого мог вполне на него полагаться.
Второе: он работал на самых лучших моделях человеко-машинных интерфейсов, а потому его легче было обработать в нужном направлении.
Третье: легенда о его отце могла сделать Мануса привлекательным вождем нового движения и, возможно, всего третьего этапа войны.
Машина так обработала психику своего раба, что он потерял последние остатки человечности. Обработка не заняла много времени. М.Я. исполнял приказы быстро, точно и инициативно, за что Машина его награждала, разрешая общаться с собой.
Именно на психике этого человека были опробованы все методы подавления человеческой сущности, которые были использованы Машиной при ведении третьего этапа войны. После того, как зомбирование М.Я. было успешно закончено, Машина начала широкий набор собственной армии. Каждого наркомана, прошедшего подготовку, Машина обеспечивала оружием (обычным или лучевым) и способностью к регенерации тканей - незаменимой способностью в условиях боевых действий.
Указанная способность была, видимо, открыта Машиной заблаговременно, но скрыта от человечества.
Предательство М.Я. было раскрыто случайно: так и не оправившись после болезни, он продолжал разговаривать во сне. Пока его слышали лишь соседи по палате, он мог не бояться разоблачения. Но, как только он попал в мир здоровых людей, как сразу был раскрыт. Это оказалось одной из самых слабых сторон наркоманов - они не умели общаться с людьми и не знали, чего от людей ожидать.
Со временем были изданы специальные руководства по разоблачению наркоманов и предатели человеческого рода уже не могли скрываться под своими личинами.
За время первой кампании борьбы с наркоманами были выявлены и уничтожены четыреста тридцать тысяч предателей, из которых почти семьдесят процентов оказались действительными врагами.
На М.Я. впервые была опробована методика уничтожения наркоманов. Благодаря способности к регенерации, М. Я. не умер после расстрела, а полностью восстановился, подобно СТС. Был разрезан на несколько кусков, а куски сожжены. В дальнейшем метод разрезания применялся ко всем наркоманам и к возможным наркоманам, профилактически.
Кощеев быстро перевернул книгу, вдруг вспомнив что-то важное. Некоторое время он сидел, уставившись в пространство, давая мысли созреть в своей голове, стараясь не спугнуть её. Пространство пялилось на него пустыми ночными глазами.
Наконец, он пошевелился и спросил:
– Ты здесь?
– И здесь тоже.
– У меня возник вопрос и я не знаю, как на него ответить. До этого самого, до того, как ты приняла меня в игру, я был обыкновенным человеком, таким как все. Я был рожден. Теперь я выдуманный персонаж - теперь я тот, кого ещё позавчера не было, тот, кто не был рожден. Тогда кто я? Я родился или я возник вчера?
– Разве ответ что-нибудь изменит?
– Я просто интересуюсь.
– И то и другое. Я уничтожила твое тело, а информацию с мозга записала на носитель. Потом я создала новое тело - то, которое не рождалось, - и заполнила его мозг твоей информацией. Это произошло так быстро, что ты ничего не заметил.
– Но это происходило не быстро, я видел как изменялись цвета. Цвета менялись постепенно.
– Конечно. Я пересоздала твое тело несколько тысяч раз. Каждое пересоздание занимало несколько миллисекунд, а все вместе они сливались в непрерывную картину. Это как кадры в киноленте, они тоже дают иллюзию движения.
– Зачем такая сложность? Ты могла сделать это один раз.
– Ты мыслишь совершенно по-человечески. Для меня нет сложных задач.
– Но это значит, что ты убила мое тело?
– Так быстро, что ты не почувствовал.
– Значти эта рука не моя? Когда я был ребенком, я постоянно резал пальцы ножом. В детдоме мне приходилось чистить картошку. Вот эти шрамики они фальшивые?
– Это довольно точная копия твоих шрамов.
– Но я любил свое тело!
– Какая разница, если ты имеешь почти такое же?
– Я любил именно его! Мне не нужно почти такое же!
– Это предрассудок. Если два предмета достаточно похожи, то ничего не изменится, если один заменить на другой.
– Нельзя любить копию. Любовь выбирает единственный оригинал и остается верной ему.
– Это с вашей, примитивной точки зрения. Я люблю всех одинаково и моя любовь не слабее, чем ваша любовь к самим себе. Но я свободнее вас. Если предмет любви начинает мне мешать, я могу заменить его другим, не хуже.
– А прежний - убить?