Кабинет фей
Шрифт:
— Поверишь ли, милая? — говорила она. — Мой Ратоборец живет в здешнем лесу, и это он охотился за мною два дня подряд, и поймал меня, и был со мною так нежен. О! Как же мало похож на него присланный мне портрет! Сам он во сто крат лучше, и даже растрепанное охотничье платье ничуть его не портит и придает такого очарования, что я тебе описать не могу; ну не несчастное ли я существо, что должна избегать того принца, что предназначен мне моей же роднею, кто любит меня и кого я люблю? И надо же было случиться, чтобы злонравная фея почувствовала такое отвращение ко мне в самый первый день моей жизни, что испортила мне ее всю до последнего.
Тут она заплакала, Желтофиоль же принялась утешать ее, убеждая надеяться на лучшее, —
Принц же, найдя источник, вернулся к милой своей лани; но ее больше не было там, где он ее оставил. Тщетно он повсюду искал ее и почувствовал тут такую горечь-досаду, точно и вправду имел на то причину.
— Что же это! — восклицал он. — Неужто всю жизнь придется мне сетовать на женский пол, лживый и коварный?
Печальный вернулся он к доброй старушке и рассказал своему наперснику о приключении с маленькой ланью, кляня ее за неблагодарность. Пересмешник же, увидев, в каком принц негодовании, не смог сдержать улыбки и посоветовал ему при встрече наказать лань.
— Я только затем здесь и останусь, — ответствовал принц, — потом же пойдем с тобою еще дальше.
И вот наступил завтрашний день, а принцесса снова превратилась в белую лань. Она не знала, на что решиться, — снова ли пойти в те места, где обычно гулял принц, или избегать встречи, выбрав противоположную тропу. Наконец предпочла последнее и ушла далеко; но юный принц, столь же хитроумный, как и она сама, на сей раз пошел тем же путем, верно рассудив, что она прибегнет к этой маленькой уловке, — так он и настиг ее в самой густой чаще. Она полагала себя вне опасности, как вдруг заметила его; тотчас же она вскочила, перепрыгнула через кусты и, как будто еще больше испугавшись из-за своего вечернего побега, умчалась быстрее ветерка; однако, когда она перебегала тропинку, он настиг ее стрелой. Ей стало невыносимо больно, и, чувствуя, что силы покидают ее, она упала.
О Амур, о жестокий варвар, как допустил ты, что несравненную красавицу ранил нежнейший друг ее? [268] Однако сие прискорбное событие было неизбежным, ибо им фея Источника венчала все злоключения. Подойдя, принц с большой жалостью увидел, что у лани течет кровь; он нарвал травы и перевязал ей копытце. Потом снова сделал ложе из хвороста, положив голову лани себе на колени.
— Не твое ли непостоянство всему виною? — укорял он ее. — Что дурного я вчера сделал, почему ты меня оставила? Ну, уж сегодня такого не будет — я унесу тебя.
268
О Амур, о жестокий варвар, как допустил ты, что несравненную красавицу ранги нежнейший друг ее? — Влюбленный ранит свою возлюбленную стрелой, оружием Амура. Весьма характерный пример метафоры любовного преследования как охоты, распространенной в галантной культуре.
Лань молчала — да и что тут скажешь? Она была неправа, да не могла признаться; ибо не всегда молчат оттого лишь, что не хотят говорить. Принц ласкал и нежил ее.
— Как же горько мне, что я тебя ранил! — вздохнул он. — Ты возненавидишь меня, а ведь я хочу твоей любви.
Казалось, все, что он говорил маленькой лани, ему нашептывал некий тайный дух; наконец пришел час возвращаться к старой хозяйке. Тут принц взвалил свою добычу на плечи, но нелегко ему было нести, вести, а иной раз и тащить ее за собою. Она же совсем не хотела идти с ним.
«Что со мной станется? — думала она. — Как! Я останусь наедине с принцем! Ну нет! Лучше умереть».
Тогда, нарочно упираясь, она утомила его так, что он весь взмок и едва не падал от усталости; и хотя до хижины оставалось совсем недалеко, он понял, что без помощи туда
Увы! Кто мог бы предположить, что настанет день, когда с самой красивой из всех принцесс на свете так поступит обожающий ее принц? Тщетно старалась она развязать путы [269] — от ее усилий веревки лишь стягивались в крепкие скользящие петли и едва совсем ее не удушили, когда Желтофиоль, устав сидеть одна в спальне, вышла подышать воздухом и подоспела как раз туда, где выбивалась из сил белая лань. Что с ней сделалось, едва увидела она дорогую свою повелительницу? Даже и освободить ее получилось не сразу — столько навязалось в разных местах узлов, но, когда она уже наконец уводила лань с собою, явились и Пересмешник с принцем.
269
Тщетно старалась она развязать путы… — Еще одна галантная метафора: подразумеваются любовные путы.
— При всем моем уважении к вам, сударыня, — сказал ей принц, — позвольте мне помешать той маленькой краже, какую вы хотите совершить: я ранил эту лань, она моя, я ее люблю и очень прошу вас признать во мне ее хозяина.
— Господин мой, — вежливо отвечала Желтофиоль (ибо она была не только красивой, но и весьма воспитанной девушкой), — эта лань была моей, прежде чем стала вашей, и я скорее пожертвую своей жизнью, нежели дам ее в обиду; если же вы хотите убедиться, что она меня знает, вам стоит дать ей лишь немножко свободы: а ну-ка, милая моя лань, обнимите меня! — И тут лань бросилась ей на шею. — Теперь поцелуйте в правую щеку. — И она послушалась. — Дотроньтесь же до моего сердца. — Она дотронулась до него копытцем. — Вздохните! — И лань вздохнула. Принц уж больше не мог сомневаться в сказанном Желтофиолью.
— Возвращаю ее вам, — чистосердечно признал он, — но не без печали в душе.
Тотчас же она ушла и лань увела с собою. Они и не знали, что принц живет в той же хижине; он же последовал за ними на почтительном расстоянии и немало удивился, увидев их входящими к той же доброй старушке. Он вошел почти сразу вслед за ними и, все в том же изумлении, причиной коему была белая лань, спросил у хозяйки, кто эта молодая особа. Та ответила, что с нею незнакома, но пустила к себе вместе с ее ланью, поскольку она хорошо заплатила и теперь живет в полном уединении; Пересмешник же спросил, где ее спальня, и услышал в ответ, что совсем рядом от их комнаты — разделяет две спальни лишь тонкая перегородка.
Когда же принц вошел к себе, то услышал от верного своего друга, что либо тот жестоко ошибается, либо девушка эта из свиты принцессы Желанной, и ему, Пересмешнику, уже случалось встречать ее в том дворце, куда ездил он послом.
— Какое неприятное воспоминание вы во мне воскресили! — промолвил принц. — И с какой же стати ей быть здесь?
— Этого я сам не пойму, — признал Пересмешник, — однако хочу еще разок на нее поглядеть, а раз нас разделяет всего лишь деревянная створка, так я проткну в ней дыру.
— Вот уж ненужное любопытство, — печально произнес принц, в котором слова Пересмешника разом возродили все его скорби. Сам он открыл окно и предался мечтам, любуясь лесом.
Пересмешник же тем временем трудился и вот уже проделал дыру, вполне достаточную, чтобы увидеть очаровательную принцессу, одетую в платье из серебряной парчи, расшитое алыми цветами и украшенное золотом и изумрудами; густые локоны падали ей на прелестнейшие в мире плечи; на лице играл живой румянец, глаза сияли. Коленопреклоненная Желтофиоль перевязывала ей руку, из которой изобильно сочилась кровь; обе, казалось, очень удручены этой раной.