Кабинет фей
Шрифт:
Он послал за лекарем, а гости в это время приступили к трапезе. Ла Дандинардьеру кусок в горло не лез, хоть он и был очень голоден, — ведь на море воздух возбуждает аппетит, как нигде более. Однако друзья стали его уговаривать, что поддержание сил необходимо для противодействия и людям, и злым духам. Ла Дандинардьер согласился и с таким усердием принялся поглощать пищу, что один съел больше своих гостей и всей прислуги.
Дом лекаря находился весьма далеко от замка нашего мещанина, и виконт с приором откланялись до его приезда. Они поражались безрассудству, с коим Ла Дандинардьер стремился сойти за потомка фаворита Карла VIII и заставить поверить, что злой дух потрудился
К тому времени, как приехал лекарь, Ла Дандинардьер потерял уже всякое желание расставаться даже с каплей крови и подумал, что достаточно лишь пустить слух о кровопускании. Он хорошо заплатил лекарю, чтобы тот везде подтверждал и даже приукрашивал сей факт, приказав прислуге повторять за лекарем, а сам с забинтованной рукой улегся в постель.
Барон де Сен-Тома явился рано — Ла Дандинардьер еще не встал. Верный слуга Ален доложил, что не может разбудить господина по причине его плохого самочувствия. На это барон возразил:
— У меня очень важные известия, я непременно должен увидеть его. Поэтому, Ален, дружочек, проводи-ка меня в его комнату.
Слуга повиновался. Ла Дандинардьер лежал в кровати. На нем была ночная фуфайка черного сукна, бывшая когда-то камзолом. Подол отрезали, и теперь он свисал, обмотанный вокруг красного шерстяного колпака. Остальные предметы одежды на нем были под стать этому домашнему облачению.
— Как же так! — вскричал барон. — Вы спите, пока Вильвиль готовится вас уничтожить? Он сообщил, что вчера один храбрец приходил бросить вам вызов и подтвердить самые серьезные намерения. Не думаю, — добавил он, — что вы можете отказать ему в сатисфакции.
Ла Дандинардьер слушал его с возрастающим ужасом, который более не мог скрывать.
— Признаюсь вам по чести, — пробормотал он, — что я перебрался в эту провинцию не для того, чтобы меня проткнули на дуэли. Я с таким же успехом мог остаться и в Париже — городе весьма опасном. Там хватает людей, готовых уничтожать всех и каждого. Я долго выбирал, я хотел поселиться в месте, где смогу жить тихо-мирно. У меня всего в достатке и нет причин ненавидеть жизнь. Так почему же вы советуете рисковать самым ценным, что есть у меня?
— По-дружески советую вам, — ответствовал барон, — следовать тому пути, который для вас проторили ваши доблестные предки. Неужели вы хотите обесчестить свое имя, отказавшись пару раз взмахнуть шпагой? Если вам не нравится называть это дуэлью, пусть это будет просто встреча — я-то в любом случае готов вам услужить. Я буду вашим секундантом вопреки всему, хотя страшно рискую: ведь у меня жена и две дочери. Но чего не сделаешь ради друга? Все отдам, душу свою отдам!
Ла Дандинардьер почувствовал, что его загнали в угол, и прибегнул
— Умираю! Вчерашнее кровопускание было слишком жестоким! Рана открылась! Два ведра крови я потерял этой ночью! С ног валюсь от истощения…
Он закатил глаза и остался без движения, твердо решив пролежать в таком положении несколько часов. Барон, имевший представление, как действовать в подобных случаях, потряс нашего притворщика за плечо и отвесил ему пару-тройку пощечин, которые тот снес не пошевелившись, со стойкостью, заслуживающей восхищения. Де Сен-Тома тотчас побежал за кувшином, из которого выплеснул Ла Дандинардьеру воду в лицо, да так сильно, что тот на мгновение подумал, не началось ли наводнение, и в испуге открыл глазки-щелочки. Оценив ситуацию, он покраснел от гнева.
— Прошу вас, сударь, — процедил он, — если я вдруг еще когда-нибудь окажусь без сознания в вашем присутствии, то уж лучше позвольте мне умереть, чем приводить в чувство таким способом.
— Вы не оценили мое старание, — вздохнул барон, — между тем я остаюсь вашим преданным другом. Надеюсь, вы порадуете меня и примете вызов.
— Боже мой! Дайте же мне время успокоиться, — ответил Ла Дандинардьер, — вы еще нетерпеливее Вильвиля.
— Хотите, чтобы он лишил вас жизни? — поинтересовался барон. — Да, сия участь не минует тех, кто уклоняется от дуэлей.
Угроза такого рода взволновала нашего мещанина.
— Мне нужно поразмыслить над этим, — сказал он, — а уж потом я дам вам положительный ответ.
Господин де Сен-Тома решил, что слишком утомит Ла Дандинардьера, продолжая настаивать на своем. Едва не задушив его в объятиях, барон направился домой, как ни просил его наш простак поужинать с ним.
Оставшись один, Ла Дандинардьер задумался о долге чести, который ему предстояло исполнить. Тут в голову ему пришла замечательная мысль, как спасти свое доброе имя и остаться при этом целым и невредимым. Идея заключалась в том, чтобы отправить на дуэль Алена, переодев его в доспехи хозяина, после чего сам Ла Дандинардьер явится к барону и другим представителям местной знати в этих же самых доспехах. Тогда все поверят, что и на дуэли был тоже он. Наш мещанин позвал верного Алена и молвил:
— Я не сомневаюсь в твоей преданности, но есть в этом мире вещи, которые от нас не зависят. Вот, например, хочет человек быть храбрым, но если по природе своей он трус, все усилия его будут тщетны. Я считаю, что во мне бьется сердце короля или императора, полное отваги и решимости, и если я в чем и грешен, то лишь в том, что чувств сих во мне преизбыток. Ты, верно, знаешь, что этот несчастный Вильвиль желает драться со мной, и, подойди я к поединку со всей серьезностью, его можно считать мертвецом. Я владею немалым имуществом, досадно будет все потерять. И потом, он жесток и может убить меня до того, как я успею ему помешать. Единственный выход таков: ты дерешься вместо меня, я в это время молюсь за тебя.
Ален, самый безобидный человек на свете, был поражен, услышав предложение столь жестокое и безрассудное. Он немного помедлил в поисках отговорки для своего господина, а затем сказал:
— У меня должно быть ваше лицо, телосложение и рост, но я на вас не похож: вряд ли мне удастся его обмануть.
— Обещаешь ли ты драться, если я устраню это препятствие?
— Да, господин, — ответил Ален, убежденный, что такое невозможно.
— Что же мне с тобой делать, если проиграешь?
— Все, что вам заблагорассудится, — молвил добродушный Ален.