Как карта ляжет
Шрифт:
– А он? Ты не думаешь, что ему страшно, что ты оставишь его? Ведь он теперь за решеткой.
Кристен молча поджала губы.
– Вы будете чаще видеться, – продолжала Лэсси. – Вам разрешат супружеские свидания.
– Да, Карри говорил об этом, – Кристен кивнула.
– А самое главное, это может положительно сказаться на его деле. Присяжные любят такие истории. Обвиняемый в убийстве мужчина женился на своей возлюбленной, которая верит в его невиновность и скоро подарит ему ребенка…
Кристен хмыкнула:
– Похоже на заголовок в газете.
– А
– Вряд ли это хорошо, – заметила Кристен.
– Это как посмотреть… Создать положительный имидж – очень важно.
– Значит, я должна согласиться? – подытожила Кристен.
– Только если ты сама этого хочешь, – сказала Лэсси.
Кристен вздохнула и потерла лоб:
– А мне так хотелось, чтобы ты решила за меня… Сказала: соглашайся! Или: не соглашайся! И мне не пришлось бы принимать никаких решений…
Лэсси улыбнулась:
– Друзья не могут решать за тебя. Они лишь могут дать совет.
Ноэль стонала громко и протяжно, и эти звуки заводили его сильнее и сильнее, и он трахал ее, как последний раз в жизни. Когда они наконец кончили, и она откинулась на подушку с довольным вздохом, он закурил сигарету и сел в постели, разглядывая ее большие груди и бордовые, размякшие после оргазма, влажные от пота соски.
– Так вот ты какой, Лиам Джонсон, – произнесла она с тихим смешком, сладко потягиваясь на простынях.
– Какой? – спросил Лиам. Первая порция дыма поднялась в воздух и начала медленно таять, подгоняемая задувающим в открытое окно зимним ветром.
– Безумный.
– В хорошем или плохом смысле?
– Этого я еще не решила…
Лиам хрипло рассмеялся:
– Трех оргазмов тебе не хватило?
– Да нет, просто я слышала… разное, – Ноэль поджала губы.
– Например? – Лиам напрягся.
– В тусовке ходят слухи.
– Какие слухи?
– Что твой брат в тюрьме и ты рад этому.
– И ты веришь слухам?
Ноэль пожала плечами.
– С чего бы мне радоваться, что Карри в тюрьме? – удивился Лиам. – Он мой старший брат и я люблю его…
– Он вице-президент и наследник. Будущее клуба. А ты… не факт даже, что ты будешь его правой рукой, ведь он куда ближе с Лайнелом, чем с тобой, собственным братом.
Лиам сжал кулаки и с трудом удержался от того, чтобы не рявкнуть: «заткнись!» – потому что, черт побери, Ноэль была куда умнее, чем он мог подумать, трахая ее последние два часа во все щели.
Слухи по тусовке расходились быстро и обычно были наполовину бредовыми – ребята любили посудачить и посплетничать. Основные клубные дела не могли укрыться от внимательных взглядов, так что смерть Косого и арест Карри были сейчас главными темами. Лиам никогда не слушал эти сплетни – зачем? Ведь он, сын президента «Ночных демонов», и так всегда был в гуще событий. Но сейчас Ноэль ошарашила его, озвучив то, в чем сам он себе отказывался
Конечно, он переживал за Карри. Он правда любил брата и считал его поступок сильным и смелым. Но с его арестом в Лиаме словно что-то окончательно переключилось. Они и раньше не находили с Карри общего языка, и он злился, что именно старшему брату повезет стать следующим президентом, а теперь…
Теперь он был как будто счастлив, что Карри нет рядом. И как было бы круто, если бы он не появился ни завтра, ни через месяц, ни через пять лет… Если бы его признали виновным и осудили на полный срок. Тогда у Лиама появился бы реальный шанс встать во главе «Ночных демонов»…
Но пока эта мысль была ему противна. Он подавлял ее изо всех сил – как только мог. И сейчас, когда Ноэль озвучила ее, ему стало тошно. Он раскрошил сигарету в пепельнице и повернулся обратно к девушке:
– Мы не будем об этом говорить.
– Почему? – усмехнулась она. – Тусовка не так уж сильно ошибается?
– Мне плевать, что думают в тусовке. Мне вообще на все плевать. Сегодня я хочу трахаться с тобой, а не говорить о моем брате…
Ноэль мрачно улыбнулась:
– Я же говорила: ты безумный.
– И что?
– И мне это нравится. Наверное.
7 глава
Ноэль Ривердейл родилась в одна тысяча девятьсот девяносто четвертом году, и сейчас ей было всего-то двадцать лет. Впрочем, по ее внешнему виду ей можно было дать и больше: пышная фигура, большие груди, крутые бедра, да и во взгляде читалось то, чего обычно не было в двадцатилетних девчонках, а было во взрослых, даже зрелых женщинах. За свои двадцать лет Ноэль Ривердейл повидала достаточно дерьма.
Ее мать, Ким Ривердейл, была клубной шлюхой. К сожалению, таких во все времена было предостаточно: они разочаровывались в обычной жизни, шли искать приключений на свой зад, вступали в тусовки (бросали кости или делали что-нибудь еще), гуляли до утра, по-черному выпивали, курили все, что поддавалось курению, нюхали, кололись, трахались направо и налево. Многие из этих женщин втайне лелеяли надежду перекочевать из тусовки в какой-нибудь клуб, стать старухой президента или вице-президента, но эта мечта обычно так и оставалась мечтой: несмотря на сумасшедший образ жизни, члены официальных клубов редко выбирали себе в спутницы пропитых шалав. Трахали – да. Но никогда не женились и даже не садились с ними за один стол.
Отца у Ноэль не было. Вернее, он был… где-то, но девушка и понятия не имела, чье именно семя подарило ей жизнь. Когда Ноэль стала достаточно взрослой, чтобы задать этот щекотливый вопрос матери, та прикрыла глаза, прикидывая что-то в уме, и потом сообщила невозмутимым тоном:
– Девять.
– Что – девять? – нахмурилась Ноэль.
– Девять мужчин трахали меня за месяц до того, как я узнала, что беременна тобой.
– Это значит…
– Это значит, что я не знаю, кто твой отец. Да и не хочу знать. Все они были мерзкими ублюдками.