Как подсказало сердце
Шрифт:
— Ты никогда не говорила о брате.
— Потому что он умер, — ответила она тихо.
Роуланд не знал, что сказать, и сменил тему разговора.
— Ты можешь оказаться в гуще войны, Бригитта, но ты будешь в безопасности.
— А если Монтвиль падет?
— Не похоже, дорогая.
— Но нет ничего невозможного, — глубоко вздохнула она.
– Может, это случится, когда меня здесь не будет.
Его быстрый взгляд заставил ее замереть.
— Я имею в виду, я…
— Нет, Бригитта, не знаю. Если не здесь, то где ты будешь?
— Ты же отправил письмо графу Арнульфу? Так что же объяснять?
Он не ответил. И пришла ее очередь быстро взглянуть на него.
— Так ты отправил письмо?
Роуланд поколебался, но страх, который он увидел в ее глазах, заставил его кивнуть.
— Да. Отправил.
— Ну вот. Тогда ты понимаешь, что я имею в виду.
— Ты действительно думаешь, что граф Арнульф может забрать тебя?
— Он… Он наконец заставит тебя узнать правду, — сказала девушка.
Роуланд тесно придвинулся к ней, провел пальцем по нежной шее. В его глазах было сожаление.
— Снова начнем сначала, мое сокровище? Мне так приятно в твоей компании, без всяких ссор, которые разрушают сладостное общение с тобой.
Она улыбнулась. Он видел с ее стороны так мало этого сладостного общения, что фраза показалась смешной. Но он прав. Не было никакого смысла продолжать борьбу. Скоро все кончится само собой. Но при этой мысли улыбка исчезла с лица, иона не смогла бы объяснить — почему.
Войдя в зал, Бригитта пристально оглядела Роуланда, это стало привычкой.
Она всегда держалась осторожно с Хеддой и Ильзе, с двумя неприятными женщинами, которые всегда шпыняли ее. Обычно она не садилась подле них — они — госпожи, а она служанка. Но Амелия была служанкой, горничной, и Бригитте часто приходилось выдерживать ее огненные взгляды, сидя рядом.
Но в этот вечер Амелии не оказалось на привычном месте, она подавала эль незнакомцу рядом с Хеддой, справа от Лютера.
— У твоего отца гость, — тихо сказала Бригитта Роуланду.
Его глаза проследили за ее взглядом, и он остолбенел. Лицо сделалось страшным, а рука потянулась к мечу. Бригитта еле успела отскочить, как Роуланд бросился вперед к главному столу. Она с ужасом увидела, как он схватил незнакомца за грудки, стащил со стула и отбросил подальше. Все вскочили, а Лютер взял Роуланда за руку.
— Что это значит? — яростно закричал он.
Сын напал на его гостя.
Резким движением Роуланд высвободился и в гневе обратился к отцу:
— Разве Гай не рассказал тебе, что случилось в Арле?
Лютер понял и попытался успокоить Роуланда.
— Да, он
— Улажено? — взорвался Роуланд. — Как улажено, если эта подлая собака еще ходит по земле?
— Роуланд!
— Похоже, Гай тебе рассказал не все. Роджер в тот день собирался совершить убийство. Он напал на меня со спины, Лютер. Один француз остановил его. И за это Роджер пытался отправить его на тот свет.
— Это ложь!
Отец и сын повернулись к золотоволосому человеку, стоявшему на недосягаемом для Роуланда расстоянии.
— Кто сказал, что я зашел к тебе со спины? — с негодованием спросил Роджер. — Ты незаслуженно обвиняешь меня!
— Ты называешь меня лжецом, Роджер? — с надеждой спросил Роуланд, ему не терпелось вступить в бой.
— Я тебя никак не называю, — быстро пошел на попятную Роджер. — Я говорю только, что ты… что тебя обманули. Я подошел к тебе, но без предупреждения не ударил бы. Я только собирался тебя окликнуть, как какой-то французский дурак набросился на меня. Поэтому сперва пришлось разделаться с ним.
— Напал на тебя? — воскликнул, не веря ушам, Роуланд. — Он просто остановил тебя. И чуть не умер из-за этого.
— Ты ошибаешься, — упорствовал Роджер. — Я не собирался убивать тебя.
Лютер осторожно встал между ними.
— Нелегко разрешить этот спор, — сказал он. — И поскольку нет веской причины, сейчас боя не будет.
— Но нет и полной ясности, — упрямился Роуланд.
— Ну допустим, что я сомневаюсь. И что мне кое-что непонятно, — грубо ответил Лютер. — Все, спор закончен, Роуланд.
Роуланд мертвенно побледнел. Но после заявления отца он не мог пойти против его воли, не опозорившись. Но и молчать не мог.
— Почему он здесь? Мы уже кормим своих врагов?
— Роуланд, — предупреждающе и раздражаясь, сказал Лютер. — Роджер не может быть врагом Монтвиля, пока сам себя им не объявит. И я считаю, что брат не отвечает за брата.
— Но он же будет драться вместе с Торстоном против тебя! — воскликнул Роуланд.
Роджер покачал головой.
— Я не занимаю ничью сторону. Ни Лютера, ни брата. Лютер был мне как отец. И хотя Торстон мой брат — я не за него.
— Рассказывай, — фыркнул Роуланд.
— Я ему верю. И больше не будет об этом. Многие годы для Роджера здесь был дом. И он всегда будет желанным гостем, пока я не увижу причин, почему ему не быть таковым. А теперь продолжим ужин.
Роуланд что-то проворчал.
— Остынь, Роуланд, — посоветовал Лютер. — А то твоя хорошенькая Бригитта не знает, что делать.