Калейдоскоп
Шрифт:
Полосатый хотел было рассмеяться. А кончилось цоканьем зубов. Для того чтобы согреться, мы сделали несколько приседаний.
— Раньше «дыры в небе» фотографировали. Снимки помещали в газете и показывали в кино как курьез, который может заинтересовать публику. Сегодня «дыры» явление такое же распространенное, как радуга после грозы. Одновременно вырастает количество явлений, на которые мы не можем найти убедительного ответа. Поэтому мы теряемся в догадках и, чтобы не потеряться окончательно, для психологической разрядки пугаем маленьких рыбок. В поисках объяснения из всех вариантов, которые приходят мне в голову, я выбираю вариант наименее правдоподобный. И именно тот, который на первый взгляд кажется абсурдным, через некоторое время оказывается ближе всего к правде. Что вы на это скажете? Ничего? Ну, тогда еще несколько приседаний. Вы подумайте. А я тем временем помассирую икры.
— Уважаемый, — сказал я через минуту, — если сумасшедшие притворяются нормальными и, что еще хуже, велят окружающим считать себя таковыми, то что должен делать человек действительно нормальный? Он должен притворяться сумасшедшим, потому что если он затеряется среди этих псевдонормальных, то автоматически тоже станет сумасшедшим. Ясно, n’est ce pas? [4] Мне кажется, вы француз, не правда ли?..
— Э, нет. Я двоюродный брат Главнокомандующего. Мой двоюродный брат прибудет в восемнадцать ноль три.
4
Не так ли? (франц.).
Полосатый хвастался родством, но взгляд его был направлен куда-то в сторону. Главнокомандующий был сегодня фигурой третьестепенной, и его авторитета могло хватить только на то, чтобы вызвать локальную войну и под ее предлогом перемолоть на рыбную муку несколько миллионов людей. Несколько десятков миллионов он уже не мог ни при каких обстоятельствах. Со старых времен у него остался список секретных телефонов и домашние адреса сановников. Никто не допускал, что в будущем Главнокомандующий дослужится до чего-нибудь большего.
— Наверняка ваш двоюродный брат привезет новости, — утешил я толстяка. — Высшие военные чины обычно много знают… Вам он расскажет.
Мы расстались сердечно, раскланялись. Вечером я встретил Полосатого снова. Он расхаживал по салону. Его жена сидела на диване. Я спросил о новостях:
— Ну, что он сказал?
— Сначала сказал: «Все хорошо», а потом, за ужином, крикнул: «Рыбья кость!» После этого ему сделалось плохо. Сейчас он спит.
— То, каким образом ему сделалось нехорошо, свидетельствует о том, что Главнокомандующий человек с характером, — вмешалась жена Полосатого.
— «Все хорошо…» — повторил я, — то есть успех. Я был прав.
Полосатый неохотно кивнул головой. В салон вошло несколько человек, и разговор перешел на пугание рыбок. Я оставил общество рано и лег спать.
Проснулся я от пронизывающего холода, закрыл окно и спал крепко вплоть до момента, когда чувство беспокойства совершенно лишило меня сна. Поскольку было темно, я зажег свет и посмотрел на часы: пятнадцать минут девятого.
— Проспал весь день? Почему так рано стемнело?
Я открыл окно. За окном — б е л о. Небо черное как смола. Ни луны, ни звезд. В темноте, где-то очень высоко, нарастал звук, подобный шуму налетевшего на лес урагана. Раскинулись пронзительные звезды. Все вместе выглядело довольно загадочно. Недолго думая, я сошел в салон. В большой комнате я почувствовал себя еще хуже. К счастью, несколькими минутами позже появился Полосатый. В руках он держал часы. Мы обменялись взглядами и молча сели в кресла. Потом прибежала завернутая в шелковое одеяло жена Полосатого. Она задала нам несколько идиотских вопросов. Не получив ответа, легла на диван. Сильный ветер опускался все ниже. Начинали шелестеть покрытые инеем деревья. Над крышей свистело и выло. Пробило девять, когда в салон вошел Главнокомандующий в шинели, накинутой на армейское белье.
— Что это за балаган? — проворчал он и так хлопнул дверью, что супруга толстяка подпрыгнула на диване. — Я спрашиваю: что это за балаган?
— Мы не знаем, — буркнул Полосатый.
— Похоже, Главнокомандующий, — сказал я, стараясь подавить дрожь в голосе, — что нас выбросили из Солнечной системы.
— Кто выбросил?! — крикнул Главнокомандующий. — Кто? Если даже в этом есть доля правды, то выбросились мы сами. О причине будет сообщено позднее.
«Выброситься» и «быть выброшенным» — это большая разница.
— Мы должны что-нибудь решить, — шепнул Полосатый.
— Да, да, обязательно! Я приехала без зимних вещей!
— Боюсь, — заметил я, — что в настоящей ситуации все решения расходятся с целью.
— О, тогда вы ошибаетесь. Где телефон? Работает… — Главнокомандующий набрал секретный номер и крикнул в трубку, чтобы его сразу же соединили с ночной сменой штаба. Его молниеносно соединили. С минуту он слушал, потом заслонил микрофон ладонью: — У них тоже темно. Побудку еще не играли.
За окном выло, свистело. Что-то происходило и под землей, потому что массивные стены из стали и бетона слегка дрожали. Напряжение спало. Телефон функционировал, но слышно было плохо. Главнокомандующий кричал:
— Объявите тревогу. Немедленно выступайте на зимние ночные учения. Взять со складов полушубки и фланелевые портянки. Конец! — Он бросил трубку и обратился к нам: — Я свое сделал.
Жена Полосатого с головой накрылась пуховым одеялом и оплакивала свое меховое манто. Полосатый поглядывал на меня. Я отвечал ему взглядом, в котором он с легкостью мог прочитать мою оценку ситуации. Главнокомандующий поднял воротник и делал вид, что погружен в раздумье. Физиономия у него, несмотря на большие старания, была очень неважнецкая.
Он бормотал:
— Уже должны докладывать о выполнении приказов. Не докладывают… Почему?
Со всех этажей раздавались приглушенные крики. Люди просыпались и сразу же теряли голову. Они пользовались схемами, которые уже никуда не годились. Кто-то орал:
— Воды! Воды!
Кто-то другой вопил, чтобы немедленно вызвали пожарную команду. Какая-то женщина кричала:
— Я скажу об этом мужу! И не только мужу! У меня есть кому сказать! Это грандиозный скандал!
Все требовали помощи от спасательной команды, армии и полиции. Помощь, разумеется, не прибывала. А погода портилась.
К десяти часам положение не изменилось. В десять прекратилось дрожание стен и утих шум неба. Внезапная тишина вызвала в нас еще большее беспокойство. Она предвещала что-то необычное. Жена Полосатого села на диване.
— Ужасные сквозняки, — сказала она визгливым голосом.
Сначала повернулась ручка. Потом приоткрылась дверь.
— Если связной, то ко мне. — Главнокомандующий встал.
Я был уверен, что в доме одновременно открылись все двери.
Позднее я убедился, что так оно и было. Мы услышали голос, который потом, во время обеда, все дружно определили как «знакомый» и «очень убедительный». В открытую дверь нам было сказано: