Калейдоскоп
Шрифт:
Ужин ждал нас в соседней комнате. Направляясь к столу, я обратил внимание на большой глобус. Цветные нитки, натянутые между иглами, напоминали какую-то красочную паутину. Я взглянул на Артмаля. Он пренебрежительно поморщился.
— Игрушка… Ребячество… Ну, садись, садись, а то Какочина… Слышишь, как гремит кастрюлями?
Пища была вегетарианская. Меня поразил салат из млечника, о свойствах этого растения я кое-что знал. Артмаль нахваливал травяной коктейль изобретения Какочины. Жидкость пахла сеном. Вкус паскудный, цвет мерзкий. Я отодвинул стакан и постучал пальцем себе по лбу.
— Сено. Отвар из сена.
Вид у Артмаля был неважный.
— А нам нравится. Скажи, что хорош, старая обрадуется.
Я и слова выговорить не успел. Окно сделалось оранжевым, в оранжевый цвет окрасились сад, улица и соседние дома. В комнату влетела Какочина.
— Это тот маленький пакостник… — сказала она, задергивая окно черной шторой. — Воспитания у бродяги, простите, ни на грош. Подглядывал за мной в уборной, а теперь в тарелки нос сует. Все они невоспитанные. Собственным зловонием живы, оттого и умны так.
— Первое впечатление: луна с неба свалилась.
— Прилетают все чаще. Смеешься? Это не коллективная галлюцинация. Их присутствие стало таким докучливым, что большинство жителей обзавелись черными шторами. Ни одна женщина не разденется, если смрадоглот светит в окно. Без шторы собака сдохла! Что скажешь?
— Я не смеюсь… — Я подошел к глобусу. — Это надо мной смеялись, когда я рассказывал о наблюдениях примерно двадцатилетней давности. Стучать в небо и взывать в пространство: «Есть там кто?» — такое не могло не спровоцировать ответа. Кое для кого он оказался горек. Может статься, мы не самые умные.
Разноцветные нитки пересекались в точке, более или менее совпадающей с местонахождением городка. Артмаль размахивал руками, трогал нитки, пояснял назначение иголок.
— Теперь понимаешь? Если они прилетают оттуда, то…
Я отмахнулся от расчетов, которые он подсовывал мне под нос. В известных случаях воображение важнее знаний. Впрочем, я был не в состоянии предложить Артмалю другую теорию взамен его собственной. Артмаль:
— Допустим, расчеты верны. Я знаю, почему они прилетают и носятся над городом. На второй вопрос я не умею ответить. Зачем? Чего они хотят от нас?
Я пожал плечами.
— На всем свете найдется каких-нибудь пять или шесть человек, которым есть что сказать на сей счет.
— Может, вы позволите, сначала уж я скажу, — проговорила Какочина, открывая дверь. — К нам, директор, большой прилетел. Тот, что был в день трех волхвов.
— Дело сдвинулось с мертвой точки, — машинально встрял я.
— Никогда еще не было так светло. Люди повысыпали на улицу. Приходский священник прогуливается перед своим домом, одет, словно в дорогу собрался. На руке плащ, в руке портфель и зонтик. Из портфеля термос торчит…
— Огненные колесницы, огненные колеса… — пробурчал Артмаль. — У кармелитов должны вот-вот зазвонить колокола.
— Звонят.
— Не так, как всегда. Никогда тут так не звонили. Какочина, милая, посмотрите-ка, что там новенького.
Хозяйка вернулась сама не своя.
— Большой висит над рыночной площадью, а этот маленький пакостник загоняет людей на завод. Я едва вырвалась, он со всех сторон ко мне подлетал. Кармелиты уже не звонят. Наверное, тоже пошли на МОЛПОРОШ.
— Загоняют? — спросил я. — Каким образом?
— Да, чудное дело. Каждый идет, будто корова за телегой. Выскочу еще на минутку…
По улице проехала пожарная машина. Прошло четверть часа, Какочина не возвращалась. Разнервничавшись, я выпил стакан этой мерзости из сена. Артмаль кружил вокруг стола.
— Пожарные поехали по направлению к заводу. Надо бы пойти посмотреть, — нерешительно проговорил он.
— Давай попробуем порассуждать спокойно. Чего они хотят? По всей вероятности, чего-нибудь совершенно невероятного. Потому-то так трудно догадаться.
— Их занимает завод. МОЛПОРОШ — это ключ ко всему… Ключ… К чему?
Зазвонил телефон. Артмаль дал мне трубку.
— Скажи, что я уже ушел. Так, пожалуй, лучше будет?..
— Звонит некий Сукот, — я прикрыл трубку рукой, — у него важное сообщение. Хорошо, передам, спасибо.
— Это наш полицейский комиссар. Чего он хотел?
— Просил тебя успокоить. Порядок был идеальный. Машины закопали в поле около старых картофельных буртов. Кирпичи сложили на опушке леса. Пожарники разобрали трубу и помогли возить дерн. Дерном покрыли всю заводскую территорию. Полиция очень довольна. Не отмечено ни одного происшествия. Население поодиночке или группами поспешает на луга за город.
— Такие вот пироги… Значит, завод их не устраивал. Я чувствовал, что тут что-то не так. Не хотят они молока. Это факт. Не хотят моего молока в порошке!
— Молока они хотят, но не в порошке, — внезапно осенило меня. — Два литра в день с каждого. Вот тебе и забота о траве, и ночная прогулка жителей на пастбище.
— Для этого существуют коровы, козы, кобылы и буйволицы.
— А наши дамы? А мы?
— Я должен давать молоко? Два литра? — Артмаль сдернул галстук и рванул воротник.
— Не хватало еще, чтобы меня доил всякий, кому не лень!
— И меня это не устраивает. Идешь? Погоди!
Я бросился за Артмалем. Яркий свет колыхался над обезлюдевшим городком.
— Исключено. И речи быть не может о дойке. Нет у меня таких условий. Это же просто физически невозможно, — бесился Артмаль, прибавляя шагу.
— Если будешь регулярно жрать траву, условия могут измениться к лучшему.
— Трава! Какая чушь!
— Сок травы содержит в себе ценные элементы. На луга, за витаминами, за минеральными солями, за белком и углеводами!