Калейдоскоп
Шрифт:
Старик-рабочий, стоявший возле Хубы, вздохнул так шумно, что секретарша нахмурилась и приложила палец к губам, призывая к тишине. Директор опустил руки и картинно сбросил пиджак. Затем развязал галстук. Какой-то дурень не сдержал нервного смешка. Толпа как по команде осуждающе глянула в его сторону. Дурень смутился и присел на корточки. Секретарша тем временем развернула свой белоснежный сверток. Подала директору офицерский китель, ремень, фуражку с капитанской нашивкой и, наконец, револьвер и саблю. Директор смотрелся великолепно. Форма офицера была ему очень к лицу. По толпе прошла волна удивления. И тотчас же угасла; не все еще поняли, что к чему. Директор заложил руки за пояс.
— Капитан, шпоры, — напомнила секретарша, вынимая шпоры из сумочки.
Директор жестом отстранил ее.
— Пришла беда. Неприятель перешел пограничную реку!
Директор топнул ногой, секретарша серебристо блеснула шпорами. Вздох облегчения пронесся над толпой. А голос директора гремел:
— Солдаты, враг пересек реку и бесчинствует в нашем лесу на пригорке!
— Пойдемте же туда все вместе! — заорал Хуба. — Пойдем за реку и начнем бесчинствовать у этих прохвостов во всех лесах на всех пригорках! Пойдемте, с женщинами, с детьми!
— Детей таскать не будем, — директор улыбнулся Хубе, — а женщин за рекой хватит на всех.
Секретарша дьявольски стрельнула глазами и лукаво взмахнула шпорами.
— Лень баба, — проворчал старый рабочий, — даже этого ей не хочется. Все на других сваливает. Доблестный капитан, позвольте поинтересоваться, в каком это лесу они там опять напаскудили? Когда я последний раз был на границе, я этих лесов в глаза не видел.
— С границей-то вы маху дали. По глазам вижу — говорите честно, да память вас подвела, — ответил директор, хитро прищурив глаз.
Люди засмеялись. Сконфуженный старик почесал затылок.
— Ну, может быть. Границы повсюду одинаковые.
Директор повысил голос. Смех и гомон затихли.
— Переводим фабрику на военную продукцию. Женщины и дети встанут у станка вместо нас. Обслужить станок вполне по силам ребенку, так что дети отлично справятся. А мы — за реку! Не дадим врагу бесчинствовать в нашем лесу на пригорке, как, хлопцы?
— Не дадим! — откликнулись весело.
Хотели маленько покричать «виват», да со стороны города уже приближался оркестр, окруженный зеваками и детворой. Люди разом повернули головы в ту сторону. Кое-кто стал притопывать в такт мелодии. Перед воротами фабрики вдруг выросла полосатая будка. Откуда ни возьмись возникли два солдата. С оружием на плечах ходили туда-сюда, присматривая за входом. Когда оркестр зашел, часовые тут же заперли ворота.
— Вдоль двора, колонной по четыре, с песней, шагом марш, — распорядился капитан.
Из здания гурьбой высыпали работники администрации в форме офицеров, сержантов и ефрейторов. При оружии, в орденах и наградах. С завидной сноровкой делили толпу повзводно и разбивали на четверки.
— Левой, левой, — вопили ефрейторы. — Заткните пасти, держите шаг! Левой! Я тебе покажу правой, ты, песья морда!
Наконец собрали колонны и навели порядок в строю. Загудели трубы, затрещали барабаны и глухо, глухо отозвался самый большой барабан. Рота ровным шагом обогнула двор. Капитан, убедившись, что все в полном порядке, сошел с трибуны. Поднял ногу на ступеньку и выразительно глянул на секретаршу. Она тотчас подбежала. Прилаживая ему шпоры, должно быть, шептала какие-то пикантные словечки, потому что он посмеивался и поглаживал секретаршу по шейке и за ухом.
— Рота, запевай! — крикнул офицер, старший по чину после капитана.
И зазвучала старая военная песенка. Во второй четверке первого взвода маршировал Хуба. Он пел полной грудью:
Сабля, Пушка И граната, Тра-та-та-та! Та-та! Та-та!Рота вышагивала с песней, а за воротами дети вторили взрослым своими писклявыми голосами:
Шабля, Пуска И кланата!Затем смешали строй и повзводно отрабатывали повороты в движении, команду «лечь, встать», порядок в стрелковой цепи.
Движение, ветерок и холодная вода (во время коротких перекуров люди пили из-под крана) сплотили роту в единое целое. После упражнений роту погнали в фабричную столовую на первый солдатский завтрак. Там же раздали мундиры, снаряжение и ром в походных фляжках. Обмундированным выдавали оружие. Рассмотрев штык, Хуба широко раскрыл глаза от удивления.
— Наша «селедка»! Вот ведь фабричный знак!
Бывалые, не впервые попадавшие в такую переделку, по-дружески посмеивались над новичком:
— Фабрика перешла на военную продукцию, и в два счета превратились наши колышки в штыки. Эх, Хуба, Хуба, какой из тебя мастер? Мучишься над колышками, а тут из них мигом штыков понаделали прямо в ящиках. Человек сам не ведает, что творит. Такая уж его доля, пока не познает жизнь как следует. Насмотришься еще, Хуба. Слышишь, труба играет тревогу! Эй, люди, строиться в шеренгу! Пошло дело. Идем за реку.
С песней «Сабля, пушка и граната» рота покинула фабрику-казарму. Штатские сгрудились на тротуаре. Почтительно склонялись перед капитаном и желали счастья воинам. Установилась добрая, почти домашняя атмосфера.
— Задайте-ка им жару, задайте перцу!
— Хуба, завтрак! — Хозяйка выбежала на мостовую, держа в руках бутерброды с колбасой и кофе в бутылке.
«Сабля, пушка и граната, тра-та-та-та, та-та, та-та!» — грянул Хуба.
Он прошагал мимо изумленной женщины и пошел дальше, счастливый и веселый.
Ром побулькивал во фляжке (несмотря на запрет, Хуба отхлебнул немного, все отхлебнули; комсостав на это неподчинение смотрел сквозь пальцы), шуршали сухари в ранце, поскрипывал полный патронташ, и плотно прилегал к телу вещмешок с гранатами.
Тра-та-та-та! Та-та! Та-та!Рота вышла из города и свернула на шоссе, ведущее в сторону реки. По движению связных и патрулей можно было предположить, что вслед за ротой идет целая армия. Бывалые солдаты довольно потирали руки.
— Генералы все предусмотрели. Зададим неприятелю такую трепку, на всю жизнь запомнит!
Хоть и пришлось ему патрулировать и нести утомительную службу в передовом охранении, Хуба держался браво, солдатские тяготы переносил прекрасно. Его хвалили сержанты, обратили на него внимание и офицеры, даже ефрейтор пару раз похлопал его по плечу. Начал Хуба понемногу нос задирать, хоть и не был еще в битве и пороху не нюхал. Забыл Хуба, что солдатское счастье о двух концах: сегодня со щитом, а завтра на щите.