Калейдоскоп
Шрифт:
— Это была шутка, но если не успокоитесь…
Полосатый вскочил с кресла. Сделал шаг в направлении дверей, но заколебался и вернулся в кресло.
— Я выбираю самый невероятный вариант, — сказал я.
В ответ послышался взрыв добродушного, с оттенком легкой иронии, смеха. Вскоре начало светать. Но двери остались открытыми. Их заклинило так, что нельзя было ни закрыть, ни открыть шире.
Главнокомандующий бросился к телефону.
— С песнями возвращайтесь в казармы. Полушубки можно снять, — приказывал он уверенным голосом, но лицо у него было помятое и серое.
Полосатый опять стал вертеться возле дверей.
— Вы бы лучше занялись окном. Тот факт, что за дверями никого нет, ужасно осложнил бы положение.
Мы просидели в салоне больше часа. Потом приставили лестницу и выбрались через окно. День был тихий и теплый. Возле дома я не заметил никаких серьезных изменений.
Главнокомандующий собрал вещи и уехал. Он сказал, что должен присутствовать при сдаче полушубков на склад.
После обеда я пошел с Полосатым пугать рыбок. Мы пугали их до конца сезона.
Перевел Вл. Бурич.
ХОББИ
Я сидел над быстрой рекой, думал о Рите Топ. Время тянулось медленно, я не мог дождаться завтрашнего дня. Рита должна была приехать только на следующее утро.
Я совсем сошел из-за нее с ума. Просто свихнулся. На одном дыхании, в любое время дня и ночи, готов был изобрести сто причин, оправдывающих мое состояние. А ближе к вечеру гораздо больше — сотню с гаком. Не стану вдаваться в детали, каждая из них могла бы обеспечить успех как минимум у дюжины женщин. Преувеличение, результат двухнедельной разлуки, не искажает, однако, фактического положения. Я потерял из-за нее голову. На более серьезные потери сейчас меня бы не хватило, так как мне скорее не везло.
«Завтра мы придем сюда вместе. Нет, никуда мы завтра не пойдем. Может, послезавтра, а может, и позже, смотря по тому, как долго продержится погода…»
За рекой пронизанный солнцем лес по-весеннему искрился. Шум воды заглушал шелест падающих листьев. Осень прикидывалась весной. Я любовался тем, как речка, подгоняемая склоном, вьется среди скал.
«Пожалуй, не сто причин, а двести…» Я все думал о Рите. В шум потока вкрались железнодорожные нотки. Речка неслась вниз с характерным перестуком колес разогнавшегося поезда. Я слышал прерывистые звуки гудка и грохот состава на мостах. Это не тот поезд. Рита приедет экспрессом. Только вечером сядет в вагон. Интересно, что она сейчас делает? Укладывает чемоданы?.. Когда мы вместе, я ей абсолютно доверяю. Рита, закрытая в комнате на ключ, — это шестьдесят пять процентов уверенности. Под воздействием расстояния и времени уверенность тает, проценты резко убывают. А если к этому прибавить еще и поездку! В обычном-то поезде — и то бабка надвое сказала, что уж говорить об экспрессе? Я слышал, что ракеты в таких ситуациях наиболее надежны. Вроде бы невесомость делает свое дело.
Я думал о Рите, вертел в руках незажженную сигарету. Боюсь, не дождаться мне ракет на этой линии… Ну а если даже? Не будет ли уже слишком поздно? Я терзал сигарету. Река перезванивалась в скалах. Перестук колес развеялся. Вдруг:
— Прошу вас.
Кто-то незнакомый, незнакомый, потому что я всех в окрестностях знаю, отозвался за моей спиной.
«У меня есть зажигалка». Я хотел сказать это таким тоном, чтобы он тут же все понял и убрался к чертям. В левой руке незнакомец держал сумку (Рита с такой ходит по магазинам), в правой — коробок спичек. Присмотревшись повнимательнее, я с удивлением воскликнул:
— Бондель Сварт!
— Бонгель, — поправил незнакомец. — Написано — Бонгель.
Говорил он тихо. Коробок лежал на открытой ладони. Ладонь, как три моих. Большая, но противная.
— Ручаюсь, что «д», а не «г». Ошибка в написании.
— Интересно. Вы разбираетесь в готтентотах?
Я отвернулся. «Какой лес золотой, какая речка звонкая».
— Это очень редкая этикетка. И ценная, для коллекционера, разумеется. Я ее давно ищу. Как раз ее-то мне и не хватает для комплекта.
— Понимаю. Вы коллекционируете. Мне такое никогда бы не пришло в голову. Это что же, модное увлечение?
— Не хуже других. Чего только люди не собирают!.. Мне рассказывали об одном чокнутом, который помешался на птичьих гнездах. Оступился на аистином. Крестьяне не любят, когда городские недотепы лазят по крыше сарая. А был еще такой, что пробовал коллекционировать женские уши.
— Ну это уж совсем глупо, — незнакомец пожал плечами. — Что стоит ухо без головы?
— И глупо кончилось. Ему пришлось сматываться за границу. Полиция вернула уши хозяйкам, и вся коллекция разлетелась к чертям за пару минут. Все усилия насмарку. Вы только представьте себе, как ему пришлось попотеть. Отрезать ухо не так-то просто. Женщины, вы знаете, обидчивы и визгливы.
— Подумаешь, ухо…
— Ну все-таки… Поговорим серьезно. Коллекционеры медалей, открыток, монет, экслибрисов, ящериц, печатей и филателисты живут спокойно, не подвергаясь насмешкам. Один мой приятель, морской офицер, собирал марки. Парню не повезло, в корабль, на котором он служил, в первый же день войны угодила бомба, корабль сел на мель. Вокруг падают бомбы, вода аж кипит от взрывов, а мой филателист ныряет, чтобы спасти свой альбом из затопленной каюты. Альбом он нашел и уже плыл к берегу, когда налетел какой-то кретин и дал очередь из пулемета прямо по центру альбома. Пуля попала в «Черный Мозамбик» и оторвала бесценной марке три зубчика. «Брак! «Черный Мозамбик» испорчен!» — крикнул моряк и потерял сознание. Дальнейшие события развивались уже после войны.
— Моряк дал пилоту по роже? Измордовал его? — Незнакомец заметно оживился. — Сломал ему что-нибудь?
— Нет. Пилот дал за «Черный Мозамбик» марку с жирафом и две с вампиром. Вот, пожалуйста, душа филателиста как на ладони. Подобная сильная страсть обогащает нашу незатейливую жизнь. Делает ее богаче. Вы согласны? И время летит быстрее, и есть к чему возвратиться после путешествия. Человек стоит ровно столько, сколько его коллекция. Одна бутылка, вторая, третья, десятая — грошовый приработок дворника, но сто тысяч бутылок — уже целая коллекция, прекрасное собрание, о котором судачит весь город. На общественные взносы возводится музей, жертвователи нацепляют ордена. Пустые бутылки, а слава на весь мир. Собирать что-нибудь необходимо. Один собирает этикетки, другой бутылки. Можно собирать и сучья.
— Или еще что-нибудь.
— Или еще что-нибудь. Вы отдадите мне этот коробок?
— Отдам. Этого я не собираю.
Вот, я искал его годами! На оранжевом фоне черный силуэт «женщины из племени Бондель Сварт». В глубине, на втором плане, готтентотская хижина «понток», коза и две овцы.
— Кстати, — сказал незнакомец, заглядывая мне через плечо, — стеатопигия — это на любителя. У меня бы с такой бабой дело не пошло. В профиль выглядит отвратительно. Где это видано, чтобы порядочную часть тела так переоформить?