Калейдоскоп
Шрифт:
— Таскали на выгон, это заносилось в общий удой. Вырвался я от них в последнюю минуту.
— Я серьезно, а ты шутки шутишь.
Обследовал я Мельбу еще раз и не обнаружил у нее никаких недостатков.
— Упитанность кондиционная, хвост в норме, морда симпатичная, копыта и концы рогов темные, породиста сверху донизу. Чего ты от нее, черт дери, хочешь?
— Выбор пал на корову.
Смотрю на Мельбу сзади, время идет, Мельба дремлет, крестьянина забирает раздражение, хоть пока он сдерживает себя в словах
Вдруг осенило: Леонардо да Винчи! Его знаменитые пропорции!
— Не помню таких, — проворчал мой друг. — Поспешай, а то у меня нервы…
— Правильно расположенный бюст должен находиться на уровне вытянутой руки собеседника. Вот что утверждает Леонардо. А к коровьим соскам надо на корточках подбираться. Явная ошибка природы и одновременно повод для перестройки коровьей фигуры!
Поскольку Мельба все беспокойнее прядала ушами, мы вышли из хлева, чтобы обсудить вопрос в сторонке, с глазу на глаз. Моего друга одолевали сомнения:
— Если оборудуем Мельбе ноги подлинней, надо будет одновременно удлинять ей шею, иначе до травы не дотянется. Тут выше, там длинней, в конце концов получится из коровы вроде как жирафа.
— Черно-белая жирафа не будет выпадать из пейзажа предгорья.
Легче разохотившуюся барышню ублажить, чем удовлетворить крестьянина.
— Жирафа, — сказал он, — вызовет гибель садов, поскольку объест все листья. Да еще надо будет переделать хлев — укрепить фундамент и поднять стены на два этажа. Быку доступ к жирафе сильно затруднен, слишком ему получится высоко. И вся рационализация ограничится одним поколением.
Я признал, что такую рационализацию не оправдать ни перед людьми, ни перед Мельбой.
— Вместо этого… — я вырвал листок из блокнота и нарисовал перестроенную Мельбу.
Мой крестьянин пришел в восторг.
— К компьютеру! — вскричал он. — Вот это оно самое!
Ввели рост, вес, длину и температуру Мельбы, но машина отвечала ровно дурочка. Тогда мой друг вырвал кабель из гнезда и пнул компьютер в самое чувствительное место.
— Каждый день одно и то же! Переключу на ручное управление, должен ты, задрипа, разогреться! А ну-ка испытаю тебя на умножение.
Шестью шесть дало нам двадцать пять.
— Мало! — возопил крестьянин и попросил компьютер крутиться пободрей.
С меня семь потов сошло, пока тот разогрелся и приступил к работе.
Но скептическое настроение меня не покинуло:
— И что с того? Кто это сделает? Из какого материала?
— Купим готовое. Завтра базарный день, все достать можно. Мыло, контрабанду, повидло и массу прочих вещей.
На следующий день в предвидении крупных закупок мы отправились грузовиком в город на базар.
Глаз у моего друга наметан необыкновенно. Средь утиля и металлолома углядел он парашютную вышку в достаточно хорошем состоянии и совсем новую лебедку для планеров. Сделав кое-какие покупки, мы подошли к скромно одетой женщине, продававшей в так называемом ручном ряду тигровую мазь, мандрагору, змеиную наливку и некий порошок в аккуратненьких пузырьках.
— Оставь меня… — сказал крестьянин и завел беседу о погоде, о меняющемся давлении, о ломоте в костях. Слово за слово, от погоды к предмету интереса.
Моего друга интересовал белый слон, конечно, карликовый. Обещал, мол, слоника крестнице на именины. Такой она удачный ребенок, словно свой собственный. Женщина вынула калькулятор, написала свою цену, крестьянин в ответ свою. Молча перешучивались, пока через какой-то срок не сторговались, и вот уж до оплаты дошло. Но тут мой крестьянин спросил для верности:
— Мальчик?
— Нет, барышня.
— Девочка мне не подойдет. Вот так незадача.
Оба были огорчены. Друг спрятал деньги, а женщина на прощанье сказала, чтоб справился про самца на той неделе, хоть наверняка обещать она не может. Отошла на шаг, на два и вдруг вернулась.
— А этого вот не имеется случайно? — Крестьянин показал ей перфокарту из компьютера.
Женщина изучила ее очень внимательно. Потом быстро перевела в уме данные электроники на язык торговли.
— Нужна добротная семерка. А сейчас трудности с большими размерами.
Мой друг дал понять, что знает цену товару и не отрицает права на хороший приработок в пределах здравого рассудка. В ответ женщина распахнула плащ и вытащила из-под мышки рацию.
— Это я. У вас там ангельская семерка еще есть? Приготовьте, сей момент за ней буду… — Потом крестьянину: — На семерке не смогу, а на слоне вам сбавлю, коль на той неделе сыщется юноша.
Вернулись мы еще до полудня. Вечером согласно инструкции приделали Мельбе большую ангельскую семерку. Ужинать сели поздно, изрядно усталые. Целый день словно в строгий пост!
— Откуда они там на базаре берут такие вещи? — удивлялся я, посыпая селянку перцем и карри.
— А я знаю? Наверно, из импорта, но такого, понимаешь, не очень-то официального. У торговцев свои ходы, знакомства, контакты. Поди дознайся…
— Контакты, говоришь?
— Ничего я не говорю, что мне за дело? Узнай человек все враз, без парашюта прыгнул бы с нашей вышки.
— Ну а если семерка не приживется? Организм Мельбы может ее отторгнуть, что тогда? Мельба лишится молока, ты — денег, мой грошовый вклад, ладно, во внимание не принимаем…
— Ты читал инструкцию и гарантию? Видел, кто документы подписал? Так выбирай выражения и не греши без надобности. Напрасные грехи — самые глупые из грехов. Их тебе не отпустят ни на земле, ни значительно выше.
Ради приличия я уставился в потолок, точнее — на люстру, в которой кургузые орлы соседствовали со светцами в виде свечек.