Калейдоскоп
Шрифт:
— У меня такое впечатление, что лезем мы не в свое дело.
— Нашим намерениям вроде бы ничто не препятствует.
— Откуда же беспокойство?
— Из-за селянки. Теперь жди цветных снов. Селянка, хоть и вкусна и питательна, не одного горожанина вывела из равновесия.
Заснул я перед самым рассветом. Разбудил меня громкий стук: мой крестьянин прибивал на воротах хлева табличку «Ангар № 1».
Позавтракав, мы смонтировали парашютную вышку. Установили ее на краю луга.
Мельба состроила нормальную мину, на аппетит не жаловалась, все свидетельствовало, что семерка прижилась и держится крепко.
— Камень с сердца свалился, — проговорил мой друг. — Давай следовать инструкции.
В срок, до минуты определенный инструкцией, вывели мы Мельбу на первую прогулку.
— Она должна попривыкнуть к высоте. Подтянем ее на два — три этажа.
Пошли с коровой к вышке. Сделали что положено, взволокли ее на высоту второго этажа. Хоть стропы были удобные, Мельба жалобно порыкивала и вместо того, чтобы наслаждаться открывшимся видом, явно тосковала по земле. Мы чуть было рукой не махнули на затею.
— Скажи ей что-нибудь! Что угодно, только искренне, от души!
— Слушай, Мельба! — закричал я сколько было сил. — Слушай:
Землю рогами пашет бык и бьет копытом, Свое пугая стадо рычаньем сердитым. А корова лишь к небу подъемлет око, Рот, дивясь, открывает, вздыхая глубоко.Слушала она с интересом, а потом вдруг!..
— Ах ты, парнокопытная!..
Не успел я увернуться. Влепила на полускоке.
— Пронял ты ее, — заявил мой крестьянин с каменной солидностью. — Теперь и я вижу, на что способна литература. Пойди к колодцу, мигом смоешь.
В подобных приключениях прошло два дня. И наконец, при безоблачном небе, Мельба ступила на взлетную полосу. Обошлось без планерной лебедки, хоть пробные опыты оставляли поначалу мало надежды. Мельба на старте упиралась и взамен того, чтобы отправиться в воздух, мычала в наш адрес какие-то невнятные претензии.
— Чего-то ей не хватает, — бросил я между прочим.
— Конечно же, колокольчика! Что за недосмотр!
Получив колокольчик, Мельба воспряла духом. Потопталась на месте, а потом двинулась бодрой трусцой, через минуту пустилась полным ходом, словно бык при виде мулеты. Ангельская семерка действовала безупречно.
— Летит!
— Летит!
Мельба набирала высоту, ангельские крылья блистали на солнце.
— Летит! — кричали мы оба. И упали друг другу в объятья. А тем временем Мельба, описав круг над двором, взяла еще выше. Потом внезапно снизилась, чтобы распугать стаю грачей и галок.
— Мельба, Мельба, Мельба! — неустанно слали мы ей свой привет, а Мельбе уже надоели ландшафты по эту сторону гор. Проплыла она над яром и, сколько было в крыльях сил, пошла к гиблому лесу выше по склону.
— В машину! За ней!
Не успел я хлопнуть дверцей, друг дал полный газ. Помчались в сторону пышных лугов. Мельба кружила величаво, как аист, высматривающий ужа себе на десерт. А на пастбище разгуливал бык, знакомый всем окрестным телочкам.
— Ух ты распутница! — выругался мой крестьянин, потому как Мельба сложила крылья и камнем рухнула к ногам быка. Приземлилась с изяществом десантника, однако застала быка врасплох, он при виде коровы, падающей с неба, зашатался, а затем, словно пораженный молнией, свалился на правый бок. Мельба, опустив крылья, глядела на быка с горечью и разочарованием.
— Тряпка, а не ухажер, — заметил мой друг. — Выбрала же ты кавалера, разбей его паралич!
От ближних строений уже бежал селянин в фетровой шляпе. Он размахивал колом, вопил «Бандиты!», выкрикивал что-то о скоропостижной смерти и о тюрьме. Мельба оказалась в смертельной опасности. Не мешкая, мы кинулись на помощь.
У Мельбы слезы лились ручьем. Бык лежал замертво. Я подал своему крестьянину горящую газету.
— Эй, кыш! — гикнул он и взгрел быка под хвостом.
Покоритель телок сразу вскочил на ноги и без всяких возражений удалился с луга, скуля, как побитая дворняга. Селянин приподнял шляпу и ушел устыженный, опираясь на кол, будто на обыкновенную трость.
Мельбе мы приказали возвращаться немедленно в хлев. Сами тоже поспешили обратно.
Мельба совершенствовалась от полета к полету, худела, о дойке и слышать не желала, к вымени не подступишься.
— Что теперь будет? Где возьмешь ты двенадцать тонн в год? Ведь на вымени Мельбы висят обязательные поставки.
— Организую платные показы… — неуверенно промолвил мой друг. — С билетов авось выручу не меньше, чем за контрактованное молоко.
— А что заявишь на пресс-конференции?
— Ой, это мелочи. Скажу, что тут не молочная лавка и не вернисаж кормилиц.
Упихал я как попало свой рюкзак, не терпелось уехать. Мой крестьянин развлекал меня легкой беседой.
— Удалось бы рационализировать овцу…
Я старался не слушать, хотя знал, что мой друг шутит. Сидели мы в закусочной «Под каштаном», и уже слышен был грузовик, одолевающий серпантин горной дороги.
— Едет Чок-Чок, — сказал крестьянин и непроизвольно сверил время. — Когда водитель крикнет «Приехали. Чок-Чок», часы на колокольне начнут бить двенадцать. Так у нас издавна повелось.
Ждали мы, ждали автобуса — ни слуху ни духу. Захватит меня с собой Чок-Чок, уж условились.
Перевел Св. Котенко.
ПОВИДЛО АРХИТАСА
Архитас из Тарента, друг Платона, был всесторонне одаренным человеком. Он прославился как государственный муж, философ, стратег, математик и астроном. Его рассудительность и готовность к самопожертвованию, мудрость и трезвость, проявленные при решении важнейших для города проблем, ставились всем в пример. Он командовал на трех войнах, семь раз доверяли ему пост стратега. Он решил задачу с квадратом куба и открыл аналитический метод, стяжав таким образом славу выдающегося математика. Был также хитроумным и ловким механиком. Изобрел блок, винт и погремушку. Искусственную птицу, созданную Архитасом, встречали на Балканах, а потом в Восточных Карпатах якобы даже в середине тридцатых годов нынешнего столетия.