Капкан для лешего
Шрифт:
– Но он тебя догнать мог, - сообразила русалочка.
– Точно, - подтвердил Еропка.
– Тут-то он меня и догнал. Обрадовался видно. И со всего маха ломом меня прямо по спине. Здоровенный был мужик, как наш Могута. Очень сильно ударил. И от этого удара я на ногах не устоял. Лежу я и грустно думаю. Все, Еропка, конец тебе пришел. Сейчас он тебе ломом безвременно уничтожит. Даже глаза закрыл. А главная мысль: как теперь Лес без меня и двойного суперфосфата обходиться будет?..
Одна из русалочек шмыгнула носом, другая тоже слезинку вытерла. Очень жалко им стало погибающего Еропку.
– А не ударил ведь второй раз!
–
– Не ударил! Слышу, завопил он что-то непонятное, и топот раздался. Раз такое дело - поднимаюсь. Нет моего мужика, топочет он где-то далеко уже. Тоже неплохо бегал. Мешок лежит, весь, как есть, разорванный. И кругом двойной суперфосфат рассыпан. Тут я все и понял...
Еропка опять помолчал, давая русалкам возможность тоже понять, что произошло на опушке леса. Но русалки не поняли. И попросили рассказать.
– Все очень просто оказалось. Он когда ударил, мешок лопнул, и из него зерна суперфосфата на землю брызнули. У мужика от горячности соображалка видно немного сдвинулась, он и решил, что перешиб меня напополам и это обломки моих костей рассыпаются. Перепугался, конечно. Лешего до смерти убил, за это тоже не похвалят и премию не дадут. Он и умчался. А я что, я вернулся к штабельку с удобрениями, выбрал другой мешок, еще получше первого, и теперь уже спокойно отнес в Лес. Правда, сначала лом подобрал и свернул эту убийственную железяку в дугу, чтобы больше мужики леших этим ломом не били. Между прочим, место, где мешок с суперфосфатом рассыпался, до сих пор определить можно. Там от этого удобрения растительность превосходяще рванула: трава по пояс, кусты двухметровые, а еще там осинка стояла, тоненькая, молоденькая. Так эта осинка в такой рост пошла, что вершиной, можно сказать, за облака цепляется. Будет полный месяц, сбегайте, девчата, посмотрите. Это место сейчас полностью историческое.
– Расскажи еще чего-нибудь, - попросила рыженькая.
– У нас, дядя Еропка, так скучно. Мы без тебя совсем заскучали бы, - слукавила она, потому что веселей русалок в Лесу, пожалуй, никто и не жил.
– Нет, - отказался Еропка, потому что пришел он сюда вовсе не развлекать русалок, за делом пришел.
– Идти мне надо, лежат на моих плечах ответственные обязанности за все общество. А вам, если хотите, могу секрет важный раскрыть.
Это он у русалок спросил, хотят ли они важный секрет узнать. Они же полжизни готовы были отдать за любой завалящийся секретик. А Еропка обещал важнейший. Эх, как уставились они на лешего.
– Только вам, для внутреннего пользования, и чтобы никому ни словечка, - поставил условие Еропка.
– Да ты что!
– вскинулась рыженькая.
– Ты что, не знаешь нас!? Нам любую тайну доверить можно. Никому ни словечка!
А то Еропка не знал, как им тайны доверять.
– Никому ни слова, ни полслова!
– поддержала подружку другая русалочка.
– За нами, Еропка, как за каменной стеной, - заявила третья и руку к сердцу прижала в знак того, что сердце не позволит ей раскрыть рассказанный Еропкой секрет.
– Как немые будем!
– пообещала четвертая и в знак своей грядущей немоту прикрыла рот ладошкой.
Русалки придвинулись поближе и уставились на лешего, чтобы не пропустить ни единого слова.
– Значит дело такое...
– Еропка огляделся.
– Нас никто здесь подслушать не может?
– Да кто здесь нас подслушает!
– Сам видишь, нет никого!
– Еропенька, ну рассказывай, не томи...
– Ладно, уговорили. Слушайте: нынче у Ставра из землянки украли зерна лингко. Прямо среди бела дня...
Русалки не шевелились, слушали как окаменевшие. Такая потрясающая новость: зерна лингко украли, и никто об этом не знает. А Еропка продолжал.
– Завтра об этом будут знать все. И еще расскажу о том, что все только завтра узнают. А пока знаю только я, да Ставр, да два его племянника. Племянники эти хитроумные, специально сыщицкому ремеслу обучены. Разные дефективные методы знают. Они, по своим криминальным приемам, вычислили тех, кто украл зерна. Но Ставр заставил их молчать. Не хочет позорить главного вора. Ждет, чтобы тот одумался и сам пришел, принес зерна. Даже и место определил: зерна ночью надо положить у старого дуба, что возле ставровой землянки стоит. Ставр тогда никому не расскажет, кто зерна украл. И будет этим преступникам полная индульгенция с амнистией. Такие вот дела. Но, как договорились, сегодня никому ни слова. Завтра можно, а сегодня ни-ни.
– Еропка, мы же сказали, - ответила за всех рыженькая...
– Ой, подружки, а мне бежать надо, - вдруг вспомнила она.
– Я птичкам корм должна насыпать, - махнув рукой Еропке и подружкам, рыженькая умчалась.
Остальные тоже, вдруг, вспомнили, сколько у каждой важных неотложных дел и прыснули в разные стороны, эти даже рукой Еропке не махнули, так им было некогда.
Леший недолго смотрел им вслед.
"Мне два дня потребовалось бы, чтобы всех оповестить, - подумал он.
– А то и три. Эти же, враз, все сделают..."
Аук сидел на невысоком объемистом пне: ноги под себя подобрал, ручки на пузе сложил, и дремал. Может, и не дремал. Аука разве поймешь. У него глаза всегда прикрыты, только щелочки узкие видны. И не знаешь, смотрит он на тебя или нет. Да и зачем Ауку смотреть, ему слышать надо. А уши у него всегда открыты. И какие уши! Ни у кого другого в Лесу таких ушей нет. Громадные, как лопухи и мелкими светлыми волосиками поросли. Спит, не спит, а уши все время шевелятся, каждый звук ловят, каждый шорох. И рот губастый, размера на три больше, чем сморщенной ауковской морде положено. А лысина блестит, как будто ее только что начистили и смазали подсолнечным маслом.
Могута так и не понял, услышал Аук, что леший к нему подошел, или спит. Если спит, то плохо, будить Аука дело дохлое. Спящий он как полено, хоть на землю его брось, хоть ногой пни, все равно не проснется, и не поговоришь с ним, пока не выспится. Слышать то он и во сне все слышит, а разговаривать во сне не может.
– Что мне с этим лопоухим чурбаном делать?
– вслух задумался Могута.
И тут же услыхал своим же голосом сказанное:
– Сам чурбан.
Леший не обиделся, обрадовался. Значит, не спит Аук и можно его порасспрашивать.
– Дело у меня к тебе, Аук, - начал он уважительно.
– Выдай-ка мне разговоры, что слышал сегодня утром.
Аук молчал.
– Понимаешь, у нас серьезная кража произошла, а по разговорам, мы, наверно, сможем узнать, кто виноват. Так что выдай, - попросил леший.
Аук молчал.
Могута начал сердиться. В лесу почти все побаивались могучего лешего, не часто ему приходилось кого-то уговаривать.
– Я тебя по-хорошему, прошу, - предупредил он.
– Расскажи, чего слышал сегодня утром.