Киево-Печерский патерик
Шрифт:
Бог же благой, видя терпение и смирение отрока, смягчил жестокое сердце отца его и обратил его на милость к сыну. Тогда как раз сказали ему отроки, что уже четвертый день не принимает он пищи и одежду не хочет одевать. Услышав об этом, сжалился отец его, страшась, как бы он не умер от голода и холода. Призвал его к себе и, облобызав, разрешил ему покинуть дом. И было тогда нечто дивное, и плач стоял словно по мертвом. Слуги и служанки оплакивали господина своего как уходящего от них, с плачем шла следом жена, ибо лишалась мужа, отец и мать рыдали о своем сыне, ибо уходил от них, и так с громкими стенаниями провожали его. Тогда воин Христов вышел из дома своего, словно птица вырвавшаяся из сети или серна из западни, и чуть ли не бегом достиг пещеры. Увидев его, отцы те возрадовались великой радостью и, встав, прославили
Тъгда же великий Никонъ и другый чьрньць святаго Мины манастыря, болярина тако наречемъ, съвщавъшася, тако отъидоста, хотяща особ ссти. И пришьдъша надъ море, ту же и разлучистася отъ себе, якоже се апостола Павьлъ и Варнава на проповдание Христово, якоже пишеться въ Дянихъ апостолъ. Боляринъ же, идый къ Костянтиню граду, обрете островъ сред моря и ту въселися въ ньмь. Поживе лта многа, трьпя зиму и гладъ, и тако успе съ миръмь. Се же и донын островъ тъ зовомъ есть Боляровъ. Великый же Никонъ отъиде въ островъ Тьмутороканьскый, и ту обртъ мсто чисто близь града, сде на немь. И Божиею благодатию въздрасте мсто то, и цьркъвь святыя Богородица възгради на немь, и бысть манастырь славьнъ, иже и донын есть, прикладъ имый въ сий Печерьский манастырь.
Тогда великий Никон и другой чернец из монастыря святого Мины, в прошлом боярин, посовещавшись, ушли из пещеры, желая поселиться отдельно от других. И пришли на берег моря, и там разлучились, как прежде апостолы Павел и Варнава разошлись проповедовать слово Христово, как пишется об этом в Деяниях апостольских. Боярин отправился к Константинополю, и по пути встретился ему остров среди моря, на котором он и поселился. Прожил там лет немало, перенося холод и голодая, и почил там же с миром. Сей же остров и доныне называют Бояров. Великий же Никон отправился в остров Тмутороканский, и там нашел место свободное вблизи города, и обосновался здесь. И по Божьей благодати прославилось место то, построил он там церковь святой Богородицы и основал монастырь славный, который существует и поныне, почитая за образец себе Печерский монастырь.
По сихъ же пакы Ефремъ каженикъ отиде въ Костянтинь градъ и ту живяше въ единомь манастыри. Послже же изведенъ бысть и въ страну сию и поставленъ бысть митрополитъмь въ город Переяславли. Се же уже многыими наказании предъложение слову створихомъ, обаче отъсел на предълежащее слово възвратимъся, къде се все мину и по отход отьць тхъ.
После этого и Ефрем скопец отправился в Константинополь и поселился там в одном из монастырей. Впоследствии был он возвращен в страну нашу и поставлен митрополитом в городе Переяславле. Вот уже много сказали мы о том, что случилось в дальнейшем, однако сейчас вернемся к прежнему рассказу — о том, что произошло после ухода тех отцов.
Тъгда же блаженый отьць нашь Феодосий поставленъ бысть презвутеръмь повелниемь преподобьнааго Антония и б по вся дьни божьствьную служьбу съвьршая съ всякыимь съмрениемь, бяше бо кротъкъ нравъмь, и тихъ съмыслъмь, и простъ умъмь, и духовьныя всея мудрости испълненъ. Любъвь же непорочьну имя къ всей братии, б бо уже съвъкупилося братия яко до пяти-на-десяте. Преподобьный же Антоний, якоже б обыклъ единъ жити и не трьпя всякого мятежа и мълвы, затворися въ единой келии пещеры, поставивъ въ себе мсто братии блаженаго Варлаама, сына болярина Иоана. И отътуда пакы преселися на инъ хълмъ Антоний и, ископавъ пещеру, живяше, не излазя из нея, идеже и донын чьстьное тло его лежить. Тъгда же божествьный Варламъ постави надъ пещерою малу цьрквицю въ имя святыя Богородица, веля, да ту братия събираються на божьствьное словословие. То уже всмъ явлено бысть мсто то, б бо мнозми суще преже не вдомо.
Тогда блаженный отец наш Феодосии по повелению преподобного Антония был поставлен священником и во все дни со всяческим смирением совершал божественную службу, ибо был кроток и тих, не изощрен умом, но духовной мудрости исполнен. И братию всю любил чистой любовью; собралось уже в то время до пятнадцати монахов. Преподобный же Антоний привык один жить, ибо не любил всяческих ссор и разговоров, и затворился в одной из келий пещеры, а игуменом поставил вместо себя блаженного Варлаама, сына боярина Иоанна. Оттуда впоследствии переселился Антоний на другой холм и, выкопав пещеру, жил в ней, никуда не выходя, и поныне там покоится его честное тело. Тогда же блаженный Варлаам построил над пещерой небольшую церквушку во имя святой Богородицы, чтобы братия собиралась в ней для молитвы. Это место уже всем известно, а до тех пор многие о нем и не ведали.
А еже испьрва житие ихъ въ пещер, и елико скърби и печали прияша, тсноты ради мста того, Богу единому съвдущю, а устомъ человчьскомъ не мощьно исповдати. Къ симъ же и ядь ихъ б ръжанъ хлбъ тъкмо, ти вода. Въ суботу же ти въ недлю сочива въкушахуть; многашьды же и въ та дьни не обртъшюся сочиву, зелие съваривъше едино и то ядяху. Еще же и рукама своима длахуть дло: ово ли копытьца плетуще и клобукы, и ина ручьная дла строяще и тако, носяще въ градъ, продаяху и тмь жито купяху, и се раздляхуть, да къждо въ нощи свою часть измеляшеть на състроение хлбомъ. Таче по томь начатъкъ пнию заутрьнюуму творяаху и тако пакы длааху ручьное свое дло. Другоици же въ оград копахуть зелиинааго ради растения, дондеже будяше годъ божьствьнууму славословию, и тако вьси въкуп съшедъшеся въ цьркъвь, пния часомъ творяахуть, таче святую служьбу съврьшивъше, и тако въкусивъше мало хлба и пакы дл ся своемь къждо имяшеть. И тако по вся дьни трудящеся, пребывахуть въ любъви Божии.
А какова была сперва их жизнь в пещере, и сколько скорби и печали испытали они из-за всяких невзгод в том месте — это одному Богу ведомо, а устами человеческими невозможно и рассказать. К тому же и еда их была — один ржаной хлеб и вода. В субботу же и в воскресенье ели чечевицу, но зачастую и в эти дни не было чечевицы, и тогда ели одни вареные овощи. При этом и трудились непрестанно: одни обувь плели или шили клобуки, и иным ремеслом занимались, и носили сделанное в город, продавали, и на вырученные деньги покупали зерно, и его делили между собой, чтобы каждый ночью свою долю помолол для печения хлеба. Потом служили заутреню, а затем снова принимались за свое дело. Другие же в огороде копались, выращивая овощи, пока не наставал час новой молитвы, и так все вместе сходились в церковь, отпевали положенные часы и совершали святую службу, а затем, поев немного хлеба, снова обращались каждый к своему делу. И так трудились день за днем в неугасимой любви к Богу.
Отьць же нашь Феодосий съмренъмь съмыслъмь и послушаниемьвься преспвааше, трудъмь и подвизаниемь и длъмь телесьныимь, бяше бо и тлъмь благъ и крпъкъ и съ поспшьствъмь всмъ служаше, и воду нося и дръва из лса на своею плещю, бъдя же по вся нощи въ славословлении Божии. И братии же на опочители суще, блаженый же възьмъ раздленое жито и когождо часть измълъ и поставляше на своемь мст. Другоици же, оваду сущу многу и комаромъ, въ нощи излзъ надъ пещеру и, обнаживъ тло свое до пояса, сядяше, прядый вълну на съплетение копытьцемъ и псалтырь же Давидову поя. Отъ множьства же овада и комара все тло его покръвено будяше, и ядяху плъть его о немь, пиюще кръвь его. Отьць же нашь пребываше неподвижимъ, ни въстая от мста того, дондеже годъ будяше утрьний, и тако преже всхъ обрташеся въ цьркви. И ставъ на своемь мст непоступьнъ сы, ни мятыйся умъмь, божьствьное славословие съврьшаше, ти тако пакы и-црькве послже всхъ излажааше. И сего ради вьси любляхути и зло и яко отьца имяхути и, зло дивящеся съмрению его и покорению.
Отец же наш Феодосии смирением и послушанием всех превосходил, и трудолюбием, и подвижничеством, и делами, ибо телом был могуч и крепок и с удовольствием всем помогал, воду нося и дрова из леса на своих плечах, а ночи все бодрствовал, славя в молитвах Бога. Когда же братия почивала, блаженный, взяв выделенную каждому часть зерна, молол за них и относил на то место, откуда взял. Иногда же, когда было особенно много оводов и комаров, ночью садился на склоне возле пещеры и, обнажив свое тело до пояса, сидел, прядя шерсть для плетения обуви и распевая Давидовы псалмы. Оводы и комары покрывали все его тело, и кусали его, и пили его кровь. Отец же наш пребывал недвижим, не вставая со своего места, пока не наступал час заутрени, и тогда раньше всех приходил в церковь. И, став на своем месте, не двигался и не предавался праздным мыслям, совершая божественное славословие, и также самым последним выходил из храма. И за это все любили его и чтили, как отца, и не могли надивиться смирению его и покорности.