Киево-Печерский патерик
Шрифт:
Кто не подивится блаженному, как он, оставаясь один в такой темной пещере, не устрашился множества полчищ невидимых бесов, но выстоял в борьбе с ними, как могучий храбрец, молясь Богу и призывая себе на помощь Господа Иисуса Христа. И так победил их силой Христовой, что не смели они и приближаться к нему и лишь издали являлись ему в видениях. После вечернего пения садился он подремать, ибо никогда не ложился, а если хотел поспать, то садился на стульце и, подремав так немного, снова вставал на ночное пение и коленопреклонение. Когда же садился он, как мы говорили, то тут же слышал в пещере шум от топота множества бесов, как будто одни из них ехали на колесницах, другие били в бубны, иные дудели в сопели, и так все кричали, что даже пещера тряслась от страшного гомона злых духов. Отец же наш Феодосии, все это слыша, не падал духом, не ужасался сердцем, но, оградив себя крестным знамением, вставал и начинал распевать псалмы Давидовы. И тотчас же страшный шум этот затихал. Но как только, помолившись, он садился, снова, как и прежде, раздавались крики бесчисленных бесов. Тогда снова вставал преподобный Феодосии и снова начинал распевать псалмы, и тотчас же смолкал этот шум. Вот так много дней и ночей вредили ему злые духи, чтобы не дать ни минуты сна, пока не одолел
Се бо пакы бысть пакость творящемъ бсомъ въ храм, идеже хлбы братия творяаху: овогда муку расыпающе, овогда же положеный квасъ на състроение хлбомъ разливааху и ину мъногу пакость творяще бша. Тъгда же старй пекущимъ, шьдъ, съповда блаженууму Феодосию пакости нечистыихъ бсовъ. То же сь уповая, яко възятъ власть на нихъ отъ Бога, въставъ вечеръ и иде въ храмъ тъ, и затворивъ двьри о себе, ту же пребысть въ немь до утрьняя, молитвы творя. Якоже отъ того часа не явитися бсомъ на томь мст, ни пакости никоеяже творити имъ, запрещениемь преподобьнааго и молитвою.
А еще пакостили бесы в доме, где братия хлебы пекла: то муку рассыпали, то разливали закваску для печения хлеба, и много разных иных пакостей творили. Тогда пришел старший над пекарями и рассказал блаженному Феодосию о проделках нечистых бесов. Он же, надеясь, что приобрел от Бога власть над ними, отправился вечером в тот дом и, запершись, остался там до заутрени, творя молитвы. И с того часа не появлялись на том месте бесы и не озорничали, страшась запрещения преподобного и его молитвы.
Имяше же обычай сиць великый отьць нашь Феодосий, якоже по вся нощи обиходити ему кели мниховы вьс, хотя увдти когоджо ихъ како житие. Егда бо услышааше кого молитву творяща, ти тъгда, ставъ, прославяше о немь Бога, егда же пакы кого слышааше бесдующа дъва ли или трие съшедъшеся въкуп, то же ту, ударивъ своею рукою въ двьри ти, тако отхожааше, назнаменавъ тмь свой приходъ. Таче въ утрй дьнь призъвавъ я, нъ не ту абие обличааше ихъ, нъ якоже издалеча притъчами нагоня, глаголааше къ нимъ, хотя увдти, еже къ Богу тъщание ихъ. Аще бо будяше братъ льгъкъмь сьрьдьцьмь и теплъ на любъвь Божию, то сий въскор разумвъ свою вину, падъ, поклоняшеся, прощения прося отъ него прияти. Аще ли будяше пакы братъ омрачениемьбсовьскымь сьрьдьце покръвено имый, то сий станяше, мьня, яко о иномь бесдують, самъ чистъ ся творя, дондеже блаженый обличашети и, епитимиею того утвьрдяше, и отъпустяше. И тако вься прилжьно учааше молитися къ Господу и не бесдовати ни къ кому же по павечерьний молитв, и не преходити отъ кели въ келию, нъ въ своей келии Бога молити, якоже кто можеть и рукама же своима длати по ся дьни, псалмы Давыдовы въ устхъ своихъ имуще и сице же имъ глаголааше: «Молю вы убо, братие, подвигнмъся постъмь и молитвою, и попьцмъся о спасении душь нашиихъ, и възвратимъся отъ зълобъ нашихъ и от путий лукавыхъ, яже суть сии: любодяния, татьбы и клеветы, праздьнословия, котеры, пияньство, обидание, братоненавидние. Сихъ, братие, уклонимъся, сихъ възгнушаимъся, не осквьрнавимы си душа своея, нъ поидмъ по пути Господню, ведущиимь ны въ породу, и възищмъ Бога рыданиемь, сльзами, пощениемь и бъдниемь, и покорениемь же и послушаниемь, да тако обрящемъ милость отъ него. Еще же възненавидимъ мира сего, всегда поминающе о семь Господа рекъшааго: “Аще кто не оставить отьца и матере, и жену, и дтий, и селъ мене ради Еуанглия, нсть ми достоинъ”, и пакы: “Обртый душю свою погубить ю, а погубивъ ю мене ради — спасеть ю”. Тмьже и мы, братие, отърекъшеися мира, отъврьзмъся и сущиихъ въ немь, възненавидимъ же всяку неправьду, еже мьрзъкааго не сътворити, и не обратимъся на прьвыя грхы, якоже и пси на своя бльвотины. “Никътоже бо — рече Господь — възложь рукы своея на рало и обращься въспять, управленъ есть въ царьство небесьное”. Како же мы убжимъ мукы бесконьчьныя, коньчавающе время жития сего въ лности, а не имуще покаяния? Лпо бо намъ есть, нарекъшемъся чьрньцемъ, то по вься дьни каятися грхъ своихъ: покаяние бо есть путь, приводя къ царьству, покаяние есть ключь цесарьствия, бес того бо неудобь вълсти никомуже. Покаяние есть путь, въводя въ породу, того пути, братие, дрьжимъся, на томь пригвоздимъ плесн и стопы, къ тому бо пути не приближаеться змий лукавый, того бо пути шьствия суть прискърбьна, а послдь радованьна. Тмьже, братие, подвигнмъся преже дьни оного, да получимъ благая она, избгнмъ же всхъ хотящихъ быти на неродивыихъ и не въ покаянии живущиихъ».
Великий отец наш Феодосии имел обыкновение каждую ночь обходить все монашеские кельи, желая узнать, как проводят монахи время. Если слышал, как кто-то молится, то и сам, остановившись, славил о нем Бога, а если, напротив, слышал, что где-то беседуют, собравшись вдвоем или втроем в келье, то он тогда, стукнув в их дверь и дав знать о своем приходе, проходил мимо. А на другой день, призвав их к себе, не начинал тут же обличать, а заводил разговор издалека, притчами и намеками, чтобы увидеть, какова их приверженность к Богу. Если брат был чист сердцем и искренен в любви своей к Богу, то такой, скоро осознав свою вину, падал ниц и, кланяясь, просил прощения. А бывало, что у иного брата сердце омрачено наваждением бесовским, и такой стоит и думает, что говорят о другом, и не чувствует себя виноватым, пока блаженный не обличит его и не отпустит, укрепив его епитимьей. Вот так постоянно учил он молиться Господу и не беседовать ни с кем после вечерней молитвы, и не бродить из кельи в келью, а в своей келье молиться Богу, а если кто может — заниматься постоянно каким-либо ремеслом, распевая при этом псалмы Давидовы. И так им говорил: «Молю же вас, братья, подвигнемся постом и молитвой, и попечемся о спасении душ наших, и отступим от пороков наших и от путей неправедных, которые же суть: любодеяние, воровство и клеветы, пустословие, ссоры, пьянство, обжорство, братоненавидение. От всего этого, братья, отвратимся, всего того станем гнушаться, не оскверним этим души своей, но пойдем по пути Господню, ведущему нас в рай, и обратимся к Богу с рыданием и слезами, постом и бдением, и покорностью и послушанием, и тем обретем милость его. Еще же возненавидим мир этот, всегда помня Господа, о сем сказавшего: “Если кто не оставит отца и мать, и жену, и детей, и села ради меня и Евангелия, тот меня не достоин”, и еще: “Обретший жизнь свою — погубит душу, а потерявший жизнь меня ради — душу спасет”. Поэтому и мы, братья, отрекшиеся от мира, отвергнем и все ему присущее, возненавидим же всякую неправду, чтобы мерзости никакой не сотворить, и не вернемся к прежним грехам, как псы возвращаются на свою блевотину. “Тот, — говорит Господь, — кто, возложив руки свои на плуг, оборачивается назад, не достоин войти в царство небесное”. Как же мы избавимся от мук бесконечных, если проведем жизнь свою в праздности и не зная покаяния? Ибо подобает нам, назвавшимся чернецами, всякий день каяться в грехах своих, ибо покаяние — это путь, ведущий к царству, покаяние — это ключ к царству, без него туда не вступить никому. Покаяние — это путь, ведущий в рай, того пути, братья, и станем держаться, на том поставим свои ноги и стопы, к тому пути ведь не приближается змей лукавый, шествие по пути тому скорбно, но зато впереди ожидает радость. Поэтому, братья, встанем на подвиг, не дожидаясь дня того, чтобы обрести блага эти, избегнем всего, что ожидает нерадивых и живущих без покаяния».
Святый убо си наставьникъ сице творяаше, къ симъ и учааше вьсю братию. Они же, яко земля жажющия воды, тако приимааху словеса его, приносяще трудовъ своихъ плоды къ Господу. овъ съто, овъ же 60. И б видти на земли человкы, житиемь акы ангелъмь тъчьны, и манастырь тъ подъбьнъ небеси, и въ немь блаженый отець нашь Феодосий паче солнца въсиявъ добрыими длы, якоже се явися игумену манастыря святаго архистратига Михаила, Софронию же именьмь. дущю бо ему въ манастырь свой, нощи же сущи тьмьн, и се вид свтъ надъ манастырьмь тъкъмо блаженаго отьца нашего Феодосия. И якоже чюдяся ему, славяаше Бога, глаголя: «О, колико благостыня твоея, Господи, яко показалъ еси такъ свтильникъ въ мст семь — преподобьнааго сего мужа, иже, тако свтяся, просвти манастырь свой!» Сице же ини мнози, видвъше се многашьды, сповдаху се.
Святой же наставник этот так поступал, тому и учил всю братию. Они же, как земля, жаждущая воды, принимали слова его, принося плоды трудов своих Господу — кто сто, а кто 60. И были видны на земле люди словно бы уподобившиеся ангелам, и монастырь тот был подобен небу, и в нем блаженный отец наш Феодосии ярче солнца сиял добрыми деяниями, как это было явлено игумену монастыря святого архистратига Михаила по имени Софроний. Как-то он ехал в монастырь свой, а ночь была темная, и вдруг увидел свет только над монастырем блаженного отца нашего Феодосия. И удивился он и, прославив Бога, возгласил: «О, сколь велика благостыня твоя, Господи, что показал ты такой свет на месте сем — преподобного этого мужа, который, так сияя, озарил и монастырь свой!» О том же рассказывали не раз и иные многие.
Тмьже убо слышаще князи и боляре доброе ихъ житие прихожааху къ великууму Феодосию, исповдающе тому грхы своя, иже велику пользу приимъше бо от того, отъхожааху, ти тако пакы приношааху ему нчьто мало отъ имний своихъ на утшение братии, на състроение манастырю своему. Друзии же и села въдаваюче на попечение имъ. Наипаче же зло любляаше блаженааго христолюбивый князь Изяславъ, предьржай тъгда столъ отьца своего, и часто же и призывааше къ соб, мъножицею же и самъ прихожааше к нему и тако духовьныихъ тхъ словесъ насыщашеся и отъхожааше. Якоже отътол тако Богъ възвеличаше мсто то, умножая вьсхъ благыихъ въ немь молитвами въгодьника своего.
Поэтому, услышав о славном их житии, князья и бояре приходили к великому Феодосию, исповедовались ему в грехах и уходили от него с великой для себя пользой, а также приносили ему что-либо от своих богатств, даря на утешение братии и на устройство монастыря. Другие даже села свои дарили монастырю. Но особенно любил блаженного христолюбивый князь Изяслав, сидевший тогда на столе отца своего, и часто призывал он к себе Феодосия, а нередко и сам приходил к нему и, насытившись духовной беседой с ним, возвращался восвояси. С тех пор прославил Бог место то, умножая все благое в нем по молитвам своего угодника.
Отьць же нашь Феодосий баше сице запретилъ вратарю, да по отъдении обда не отврьзаеть вратъ никомуже, и никтоже пакы да не въходить въ манастырь, дондеже будяше годъ вечерьний, яко да полудьнию сущю почиють братия нощьныихъ ради молитвъ и утрьняго пния.
Отец же наш Феодосии повелел привратнику, чтобы после обеда не отворял бы никому ворот и никто бы не входил в монастырь до самой вечерни, так как в полуденные часы братия отдыхает для ночных молитв и утренней службы.
И въ единъ день, полудьнию сущу, прииде по обычаю христолюбьць Изяславъ съ малъмь отрокъ: егда хотяше похати къ блаженууму, тъгда распустяше вся боляры въ домы своя, нъ тъкмо съ шестию или съ пятию отрокъ прихожааше къ нему. Се же, яко ркъхъ, прихавъ и съсде съ коня, ни бо николиже ха на дворъ манастырьскый, и приступивъ къ вратомъ повел отъврьсти, вънити хотя. Онъ же отъвща ему, яко повелние есть великааго отьца не отъврьзати вратъ никомуже, дондеже годъ вечерьний будеть. Таче пакы христолюбьць възвщая ему, да увсть, къто есть. И глаголаше: «Се бо азъ есмь, и мн отъврьзи врата единому». Онъ же, не вдый, яко князь есть, отъвщавааше ему сице: «Рхъ ти, яко повелно ми есть отъ игумена, яко аще и князь приидеть, не отъврьзи вратъ, то уже аще хощеши, потрьпи мало, дондеже годъ будеть вечерьний». Онъ же отъвща, яко «Азъ есмь князь, то или мн не отъврьзеши». Тъгда изникъ видтъ, и познавъ князя его суща, и въ страс бывъ, не отъврьзе вратъ, нъ блаженууму съповдатъ тече, оному же стоящю предъ враты и тьрпящю, о семь подражающю святаго и вьрховьняаго апостола Петра: изведену бо бывъшю тому ангелъмь ис тьмьниц и пришьдъшю ему къ дому, идеже бша ученици его и тълкънувъшю ему въ врата, и се рабыни изникнувъши, вид Петра стояща, и от радости же не отврьзе воротъ, нъ, текъши, повда ученикомъ приходъ его. Тако же и сь от страха не отврьзе вратъ, нъ скоро текъ, повда блаженууму христолюбьца. Таче блаженый ишедъ и видвъ князя и поклонися ему, и по сихъ начатъ глаголати ему христолюбьць: «О како, отьче, запрещение твое, еже глаголеть чьрноризьць сий, яко, аще и князь приидеть, не пустити его». Блаженый же отвща: «Сего ради глаголють, владыко благый, повелние то, якоже да въ годъ полудьньный не исходять братия из манастыря, нъ починуть въ то время, нощьнааго ради славословия. Твое же Богъмь подвижьное тъщание къ святй владычици нашей Богородици благо и души твоей на успхъ. И мы же вельми радуемъся о прихожении твоемь», таче по сихъ шедъшема има въ цьркъвь и сътворивъ молитву сдоста. Ти тако христолюбивый князь насыщашеся медоточьныихъ тхъ словесъ и иже исхожааху от устъ преподобьнааго отьца нашего Феодосия и велику пользу приимъ отъ него, иде въ домъ свой, славя Бога. И от того дьне большиими начатъ любити и, тако имяше его, яко единого отъ прьвыихъ святыихъ отьць и вельми послушааше его и творяаше вся повелная ему отъ великааго отьца нашего Феодосия.