Киево-Печерский патерик
Шрифт:
И б въ манастыри его единъ нкто чьрноризьць, санъмь прозвутеръ, имьньмь Дамианъ, иже рьвьниемподражааше житию и съмрению преподобнааго своего отьца Феодосия. О немь же мнози съвдтельствують о добрмь его съмрении и о житии и послушаниии еже къ вьсмъ покорение сътяжа. Наипаче же бывъшеи съ тмь въ келии ти видвъше кротость его и несъпание по вся нощи, и почитающа съ прилежаниемь святыя книгы, и участяща пакы на молитву; сии же ина многа съповдаху о мужи томь. Тому же нколи болящю и при коньци уже сый, моляшеся Богу съ сльзами, глаголя: «Господи мой, Исус Христе, съподоби мя съобьщнику быти славы святыихъ твоихъ и съ тми причаститися царствию твоему и не отлучи мене, молю ти ся, Владыко, отьца и наставьника моего преподобнааго Феодосия, нъ съ тмь убо причьти мя въ свт томь, еже еси уготовалъ правьдьникомъ». Сице же ему пребывающю и молящюся, и се вънезаапу предъста у одра его блаженый Феодосий, иже и падъ на пьрсьхъ его и любьзно цлуя и глаголааше к нему: «Се, о, чадо, о немь же молися Господеви, се нын посла мя извстити ти, яко сице по прошению твоему будеть ти, и съ святыми причьтенъ будеши и съ тъмивъ царствии у небеснааго владыкы обьщьникъ будеши. И егда пакы Господь Богъ повелить ми отъ свта сего преставитися и приити ми къ тебе, и тъгда не имав разлучитися от себе, нъ въкуп будев въ свт ономь». И се рекъ, невидимъ бысть от него. Тъгда же тъ разумвъ, яко явление от Бога бысть ему, не бо его вид двьрьми излзъша, ни пакы двьрми вълзъша, нъ на немьже мст явивъся, на томь же пакы и невидимъ бысть.
Был в монастыре его один черноризец, священник саном, по имени Дамиан, который ревностно подражал житию и смирению преподобного отца своего Феодосия. Многие рассказывали о великом его смирении, и о житии его, и покорности, и о том, как он всех слушался. Особенно те, кто бывал в его келье, видели кротость его и как он бодрствовал целые ночи, как с прилежанием читал святые книги и часто принимался молиться; и много еще поведали они о муже том. Когда же заболел он и настал его смертный час, то обратился к Богу, со слезами говоря так: «Господи мой, Иисусе Христе! Сподобь меня войти в царство твое, и не разлучи меня, молю тебя, Владыка, с отцом и наставником моим преподобным Феодосием, но вместе с тем прими меня на том свете, который уготовал ты для праведников». Во время этой его молитвы вдруг внезапно предстал перед ложем его блаженный Феодосии, припал к груди его и, целуя, сказал ему: «О чадо, Господь послал меня ныне поведать тебе, что все, о чем ты молился Господу, так и будет исполнено по просьбе твоей, и со святыми принят будешь, и вместе с ними явишься в царство небесного владыки. Когда же Господь Бог повелит мне покинуть этот свет и прийти к тебе, тогда уже не разлучимся, но вместе пребудем на том свете». И, сказав это, вдруг исчез. Тогда Дамиан понял, что это было явление от Бога, ибо не видел, ни как тот выходил в дверь, ни как входил, и на каком месте появился, на том же снова и стал невидимым. Он же, не медля, позвал прислуживавшего ему и послал его за блаженным Феодосием. Когда тот поспешно пришел, то Дамиан, с веселым лицом, обратился к нему и сказал: «Что, отче, будет ли так, как ты, только что приходив, пообещал мне?» Блаженный же, не зная ни о чем, отвечал: «Но, чадо, я не знаю, о каком ты говоришь обещании». Тогда тот рассказал ему, как молился и как явился ему сам преподобный. Услышав об этом, боговдохновенный отец наш Феодосии улыбнулся и, прослезившись, сказал ему: «О чадо! Будет все так, как обещал ангел, явившийся в образе моем. Я же, грешный, как могу разделить ту славу, которая уготована праведникам?» Но Дамиан, услышав то обещание, обрадовался. И когда собрались к нему некоторые из братии, поцеловал их всех и так в мире предал душу в руки пришедшим за ним ангелам. Тогда блаженный приказал ударить в било, чтобы собралась вся братия, и с подобающими почестями и с пением погребли честное его тело там, где погребали и других монахов.
По сихъ же множащися братии, и нужа бысть славьному отьцю нашему Феодосию распространити манастырь на поставление келий, множьства ради приходящихъ и бывающимъ мнихомъ. И б самъ съ братиею длая и городя дворъ манастырьскый. И се же разгражену бывъшю манастырю и онмъ не стргущемъся, и се въ едину нощь, тьм сущи велиц, приидоша на ня разбойници. Глаголаху, яко въ полатахъ цьркъвьныихъ, ту есть имние ихъ съкръвено, да того ради не идоша ни къ одиной же келии, нъ цьркви устрьмишася. И се услышаша гласъ поющихъ въ цьркви. Си же, мьнвъше, яко братии павечерняя молитвы поющимъ, отъидоша. И мало помьдливъше въ лс, таче мьнша, яко уже коньчану быти пнию, пакы придоша къ цьркви. И се услышаша тъ же глас и видша свтъ пречюдьнъ въ цьркви сущь, и благоухание исхожаше отъ цьркве, ангели бо бша поюще въ ней. Онмъ мнящемъ, яко братии полунощьное пние съвьрьшающемъ, и тако пакы отидоша, чающе, донъдеже сии съконьчають пние, и тъгда, въшьдъше въ цьркъвь, поемлють вься сущая въ и. И тако многашьды приходящемъ имъ, и тъ глас аньгельскый слышащемъ. И се годъ бысть утрьнюуму пнию, и пономонареви биющю въ било. То же они, отъшьдъше мало въ лсъ и сдъше, глаголааху: «Чьто сътворимъ? Се бо мьниться намъ, привидние бысть въ цьркви? Нъ се да егда съберуться вьси въ цьркъвь, тъгда, шьдъше и от двьрий заступивъше, вься я погубимъ и тако имние ихъ възьмемъ». То же тако врагу на то острящю я, хотящю тмъ святоето стадо искоренити от мста того, нъ обаче ни каковъзможе, нъ обаче самъ от нихъ побженъ бысть, Богу помагающю молитвами преподобьнааго отьца нашего Феодосия. Тъгда бо зълии ти человци, мало помудивъше, и преподобьнууму тому стаду събьравъшюся въ цьркъвь съ блаженыимь наставьникъмь и пастухъмь своимь Феодосиемь и поющемъ утрьняя псалмы, устрьмишасяна ня, акы зврие дивии. Таче яко придоша, и се вънезаапу чюдо бысть страшьно: отъ земля бо възятъся цьркы и съ сущиими въ ней възиде на въздус, яко не мощи имъ дострлити ея. Сущеи же въ цьркви съ блаженыимь не разумша, ни чюша того. Они же, видвъше чюдо се, ужасошася и, трепетьни бывъше, възвратишася въ домъ свой. И оттол умилишася никомуже зъла сътворити, якоже и старйшин ихъ съ инми трьми пришьдъшемъ къ блаженому Феодосию покаятися того и исповдати ему бывъшее. Блаженый же, то слышавъ, прослави Бога, спасъшааго я от таковыя съмьрьти. Онъ же поучивъ я, еже о спасении души, и тако отпусти я, славяща и благодаряща Бога о вьсхъ сихъ.
К тому времени возросла числом братия, и стало необходимо отцу нашему Феодосию расширять монастырь и строить новые кельи: слишком много стало монахов и приходящих в монастырь. И он сам с братией строил и огораживал двор монастырский. И когда разрушена была монастырская ограда и не сторожил никто монастырь, однажды темной ночью пришли в монастырь разбойники. Говорили они, что в церкви скрыто богатство монастырское, и потому не пошли по кельям, а устремились к церкви. Но тут услышали голоса поющих в церкви. Разбойники, подумав, что это братия поет вечерние молитвы, отошли. И переждав некоторое время в лесу, решили, что уже окончилась служба, и снова пошли к церкви. И тут услышали те же голоса и увидели чудный свет, льющийся из церкви, и благоухание из нее исходило, ибо ангелы пели в ней. Разбойники же подумали, что это братия поет полунощные молитвы, и снова отошли, ожидая, когда они закончат пение, чтобы тогда войти в церковь и забрать все в ней хранящееся. И так еще не раз приходили они и слышали все те же ангельские голоса. И вот уже настал час заутрени, и уже пономарь ударил в било. Разбойники же, зайдя немного в глубь леса, присели и стали рассуждать: «Что же будем делать? Кажется, видение было в церкви! Но вот что: когда соберутся все в церковь, подойдем и, не выпустив никого из дверей, перебьем всех и захватим их богатства». Это враг их так научал, чтобы с их помощью изгнать с этого места святое стадо. Но не только не смог этого совершить, но и сам побежден был братией, ибо Бог помогал ей по молитвам преподобного отца нашего Феодосия. Тогда злодеи, подождав немного, пока преподобное стадо собралось в церкви с блаженным наставником и пастухом своим Феодосием и запело утренние псалмы, двинулись на них словно дикие звери. Но едва приблизились, как внезапно свершилось страшное чудо: отделилась от земли церковь и вместе со всеми бывшими в ней вознеслась в воздух, так что и стрела не могла бы до нее долететь. А бывшие с блаженным в церкви не знали об этом и ничего не почувствовали. Разбойники же, увидев такое чудо, пришли в ужас и в страхе возвратились к себе домой. И с той поры, раскаявшись, никому больше не причиняли зла, и даже главарь их с тремя другими разбойниками приходил к блаженному Феодосию покаяться и рассказать обо всем случившемся. Услышав это, блаженный прославил Бога, спасшего их от такой смерти. А разбойников поучил о спасении души и отпустил их, также славящих и благодарящих за все Бога.
Сицево же чюдо о цьркви той и инъгда пакы вид единъ от боляръ христолюбьця Изяслава. Яздящю тому нколи въ нощи на поли, яко 15 попьрищь от манастыря блаженааго. И се вид цьркъвь у облака сущу. И въ ужасти бывъ, погъна съ отрокы, хотя видти, кая то есть цьркы. И се яко доиде манастыря блаженааго Феодосия, тъгда же, оному зьрящю, съступи цьркы и ста на своемь мст. Оному же тълъкнувъшю въ врата, и вратарю отвьрьзъшю ему врата, въниде и повда блаженому бывъшее. И оттол часто приходяше къ нему и насыщаяся от него духовьныихъ тхъ словесъ, подаваше же и от имния своего на състроение манастырю.
Такое же чудо с той же церковью видел потом и один из бояр христолюбца Изяслава. Как-то ночью ехал он по полю в 15 поприщах от монастыря блаженного Феодосия. И вдруг увидел церковь под самыми облаками. В страхе поскакал он со своими отроками, желая посмотреть, что это за церковь. И когда доскакал до монастыря блаженного Феодосия, то прямо на его глазах опустилась церковь и стала на своем месте. Боярин же постучал в ворота, и, когда отпер ему привратник, вошел, и рассказал о виденном блаженному. И с тех пор часто приходил к нему, и насыщался духовной беседой с ним, и жертвовал от своего богатства на нужды монастыря.
И се же пакы инъ боляринъ того же христолюбьця идый нколи съ князьмь своимь христолюбьцьмь на ратьныя, хотящемъ имъ брань сътворити, общася въ ум своемь, глаголя, яко «аще възвращюся съдравъ въ домъ свой, то дамь святй Богородици въ манастырь блаженааго Феодосия 2 гривьн золота, еще же и на икону святыя Богородиця вньць окую». Таче бывъшю сънятию и многомъ от бою оружиемь падъшемъ. Послже побжени бывъше ратьнии, си же спасени възъвратишася въ домы своя. Боляринъ же забысть еже дасть святй Богородици. И се по дьньхъ нколицхъ, съпящю ему въ полудьне въ храмин своей, и се приде ему глас страшьнъ, именьмь того зовущь его: «Клименте!» Онъ же въспрянувъ и сде на ложи. Ти вид икону святыя Богородиця, иже б въ манастыри блаженаго, прдъ одръмь его стоящю. И глас от нея исхожааше сице: « Почтосе, Клименте, еже обща ми ся дати, и нси ми далъ? Нъ се нын глаголю ти: потъщися съвьрьшити общание свое!» Си же рекъши, икона святыя Богородиця невидима бысть от него. Тъгда же боляринъ тъ, въ страс бывъ, таче възьмъ, имь же б общалъся, несъ въ манастырь, блаженому Феодосию въдасть, такоже и вньць святыя Богородиця на икон окова. И се же пакы по дьньхъ немнозхъ умысли тъ же боляринъ дати Еваньгелие въ манастырь блаженааго. Таче, яко приде къ великууму Феодосию въ манастырь, имый подъ пазухою съкръвено святое Евангелие, и по молитв хотящема има ссти, оному не у еще явивъшю Еуангелия, глагола тому блаженый: «Пьрьве, брате Клименте, изнеси си святое Еуангелие, еже имаши въ пазус своей и еже общалъ еси дати святй Богородици, ти тъгда сядемъ». Се слышавъ, онъ ужасеся о проповдании преподобьнааго, не б бо никомуже о томь възвстилъ. И тако изнесъ святое то Еваньгелие, въдасть блаженому на руц, и тако сдъ и духовьныя тоя бесды насытивъся, възвратися въ домъ свой. И оттол велику любъвь имяаше къ блаженому Феодосию и часто прихожааше къ нему, и велику пользу приимаше от него.
А некий другой боярин того же христолюбца Изяслава как-то, отправляясь с князем своим христолюбцем против вражеской рати, уже изготовившейся к битве, пообещал в мыслях своих: «Если вернусь домой невредимым, то пожертвую святой Богородице в монастырь блаженного Феодосия две гривны золота и оклад прикажу сковать на икону святой Богородицы». Потом была битва, и многие пали в бою. Но все же враги были побеждены, а наши благополучно вернулись домой. И забыл боярин об обещанном в дар святой Богородице. И вот несколько дней спустя, когда спал он днем в своем доме, вдруг раздался страшный голос, зовущий его по имени: «Климент!» Он же вскочил и сел на ложе. И увидел перед ложем своим икону святой Богородицы, бывшую в монастыре блаженного. И голос от иконы исходил: «Почему же, Климент, не даровал ты мне того, что обещал? Но вот теперь говорю тебе: поспеши выполнить свое обещание!» Изрекла это икона святой Богородицы и исчезла. Тогда тот боярин, испугавшись, взял, что было им обещано, понес в монастырь и отдал блаженному Феодосию, а также и оклад сковал для иконы святой Богородицы. И вот некоторое время спустя задумал тот же боярин принести в дар монастырю блаженного Евангелие. Пришел он к великому Феодосию, спрятав Евангелие за пазухой, и после молитвы собрались они сесть, и тот еще не достал Евангелия, как вдруг сказал ему блаженный: «Прежде всего, брат Климент, достань святое Евангелие, которое держишь у себя за пазухой и которое пообещал ты в дар святой Богородице, тогда и сядем». Услышав это, ужаснулся боярин прозорливости преподобного, ибо никому не говорил о своем намерении. И достал то святое Евангелие и отдал блаженному в руки, затем сели они, и, насытившись духовной беседой, возвратился боярин домой. И с той поры полюбил он блаженного Феодосия, и часто приходил к нему, и немалую пользу получал от бесед с ним.
И егда же сии прихожааху къ нему, то же си и тако по божьствьнмь томь учении прдъставляаше тмъ тряпезу от брашьнъ тхъ манастырьскыихъ: хлбъ, сочиво и мало рыбъ. Мъногашьды же и христолюбьцю Изяславу и таковыихъ брашьнъ въкушающю, якоже и веселяся, глаголаше блаженому Феодосию: «Се, якоже вси, отьче, вьсхъ благыихъ мира сего испълънися домъ мой, то же нсмь тако сладъка брашьна въкушалъ, якоже нын сьде. Многашьды бо рабомъ моимъ устроившимразличьная и многоцньная брашьна, ти не суть така сладъка. Нъ молю ти ся, отьче, повжь ми, откуду есть сладость си въ брашьн вашемь?» Тъгда же богодъхновеный отьць Феодосий, хотя уврити того на любъвь Божию, глагола ему: «То аще, благый владыко, сия увдти хощеши, послушай насъ, и повд ти. Егда бо братии манастыря сего хотящемъ варити, или хлбы пещи, или кую ину служьбу творити, тъгда же пьрьвое шьдъ единъ от нихъ възьметь благословление отъ игумена, таче по сихъ поклониться прдъ святыимь олътарьмь три краты до земля, ти тако свщю въжьжеть от святаго олътаря и отъ того огнь възгнтить. И егда пакы воду въливая въ котьлъ, глаголеть старйшин: “Благослови, отьче!” И оному рекущю: “Богъ да благословить тя, брате!” И тако вься служьба ихъ съ благословлениемь съвьрьшаеться. Твои же раби, и якоже рече, длають сварящеся и шегающе и кльнуще другъ друга, многашьды же и биеми суть от приставьникъ. И тако же вься служьба ихъ съ грхъмь сътваряеться». То же слышавъ, христолюбьць глагола: «Поистин, отьче, тако есть, якоже глагола».
И когда приходил кто-нибудь к Феодосию, то после духовной беседы угощал он пришедших обедом из монастырских припасов: подавали хлеб, чечевицу и немного рыбы. Не раз вот так же обедал и христолюбец Изяслав и, радуясь душой, говорил блаженному Феодосию: «Вот, отче, ты же знаешь, что всех благ мира полон дом мой, но никогда я не ел таких вкусных яств, как у тебя сегодня. Слуги мои постоянно готовят разнообразные и дорогие кушанья, и все же не так они вкусны. И прошу тебя, отче, поведай мне, отчего так вкусны яства ваши?» Тогда боговдохновенный отец Феодосии, желая укрепить благочестие князя, сказал ему: «Если хочешь узнать это, добрый владыка, так послушай, что расскажу тебе. Когда братия монастырская хочет варить, или хлебы печь, или другое что-либо делать, то прежде всего идет один из них за благословением игумена, после этого трижды поклонится перед святым алтарем до земли, и зажжет свечу от святого алтаря, и уже от той свечи разжигает огонь. И потом, когда воду наливает в котел, говорит старшему: “Благослови, отче!” И тот отвечает: “Бог да благословит тебя, брат!” И так все дела их совершаются с благословением. А твои слуги, как известно, делают все ссорясь, подсмеиваясь, переругиваясь друг с другом, и не раз бывают побиты старшими. И так вся служба их в грехах проходит». Выслушав его, христолюбец промолвил: «Поистине так, отче, как ты сказал».