Киево-Печерский патерик
Шрифт:
Тогда же отец наш Феодосии, исполнившись Духа Святого, стал укорять князя, что несправедливо он поступил и не по закону сел на престоле, изгнав старшего брата своего, бывшего ему вместо отца. И так обличал его, то письма ему посылая, а то осуждая беззаконное изгнание брата перед приходившими к нему вельможами и веля им передать слова его князю. А после написал ему большое послание, осуждая его в таких словах: «Голос крови брата твоего взывает к Богу, как крови Авелевой на Каина!» И приведя в пример многих других притеснителей, убийц и братоненавистников прежних времен и в притчах поступок его изобличив, обо всем этом написал и послал. Когда же прочел князь это послание, то пришел в ярость и, словно лев, рыкнув на праведного, швырнул письмо его на землю. И тогда облетела всех весть, что грозит блаженному заточение. Братия же в великой печали умоляла блаженного отступиться и больше не обличать
Нъ обаче онъ, аще и вельми разгнвалъся б на блаженааго, нъ не дьрьзну ни единого же зъла и скьрьбьна сътворити тому, видяаше бо мужа преподобьна и правьдьна суща его. Якоже прже многашьды его ради завидяаше брату своему, еже такого свтильника имать въ области своей, якоже съповдаше, слышавъ от того, чьрноризьць Павьлъ, игуменъ сый от единого манастыря, сущиихъ въ области его.
Однако князь, как сильно ни гневался на блаженного, не дерзнул причинить ему ни зла, ни печали, чтя в нем мужа преподобного и праведного. Недаром же он прежде постоянно завидовал брату своему, что есть такой светоч в земле Изяславовой, как рассказывал об этом слышавший такие слова от Святослава черноризец Павел, игумен одного из монастырей, находившихся в его уделе.
Блаженый же отьць нашь Феодосий, много молимъ бывъ от брать и от вельможь, наипаче же разумвъ, яко ничьсоже успшьно сими словесы, тому остася его, и оттол не укаряаше его о томь, помысливъ же въ себ, яко ун есть мольбою того молити, да бы възвратилъ брата си въ область свою.
А блаженный отец наш Феодосии после многих просьб братии своей и вельмож, а особенно когда понял, что ничего не достиг обличением своим, оставил князя в покое и с тех пор уже более не укорял его, решив про себя, что лучше будет со слезами умолять князя, чтобы тот возвратил своего брата в принадлежавшую ему область.
Не по мнозхъ же дьньхъ разумвъ благый князь тъ прложение блаженааго Феодосия от гнва и утшение, еже от обличения того, въздрадовася зло, издавьна бо жадааше бесдовати съ нимь и духовьныихъ словесъ его насытитися. Таче посылаеть къ блаженому, аще повелить тому прити въ манастырь свой или ни? Оному же повелвъшу тому приити. То же сий, съ радостию въставъ, приде съ боляры въ манастырь его. И великому Феодосию съ братиею ишьдъшу ис цьркве и по обычаю съртьшю того и поклоньшемася, якоже е лпо кънязю, и тому же цловавъшю блаженаго. Таче глаголааше се: «Отьче, не дьрьзняхъ приити къ теб, помышляя, еда како гнваяся на мя и не въпустиши насъ въ манастырь». То же блаженый отвща: «Чьто бо, благый владыко, успеть гнвъ нашь еже на дьрьжаву твою. Нъ се намъ подобаеть обличити и глаголати вамъ еже на спасение души. И вамъ лпо есть послушати того». И тако же въшьдъшема въ цьркъвь и бывъши молитв сдоста, и блаженому Феодосию начьнъшю глаголати тому отъ святыихъ кънигъ, и много указавъшю ему о любъви брата. И оному пакы многу вину износящю на брата своего, и того ради не хотящю тому съ тмь мира сътворити. И такоже пакы по мнозй той бесед отъиде князь въ домъ свой, славя Бога, яко съподобися съ таковыимь мужьмь бесдовати, и оттол часто приходяше къ нему и духовьнаго того брашьна насыщаяся паче меду и съта: се же суть словеса блаженааго, яже исходяахуть от медоточьныихъ усть тхъ. Многашьды же великый Феодосий къ тому хожаше и тако въспоминаше тому страхъ Божий и любъвь еже къ брату.
Некоторое время спустя заметил благой тот князь, что утих гнев блаженного Феодосия и что перестал тот обличать его, и обрадовался, ибо давно жаждал побеседовать с ним и насытиться духовной беседой. Тогда посылает он к блаженному, вопрошая, не разрешит ли тот прийти к себе в монастырь? Феодосии же велел ему прийти. Обрадовался князь и прибыл с боярами в монастырь. И великий Феодосии с братией вышел из церкви и по обычаю встретил его и поклонился, как подобает кланяться князю, а князь поцеловал блаженного. Потом же сказал он: «Отче! Не решался прийти к тебе, думая, что гневаешься на меня и не впустишь нас в монастырь». Блаженный же отвечал: «А что может, благой владыка, гнев наш против власти твоей? Но подобает нам обличать вас и поучать о спасении души. А вам следует выслушивать это». И так вошли они в церковь и после молитвы сели, и начал блаженный Феодосии приводить примеры из Священного писания и много говорил князю о братолюбии. Но тот снова возлагал вину на брата своего и из-за этого не хотел с ним примириться. И после долгой беседы вернулся князь домой, славя Бога за то, что сподобился беседовать с таким мужем; и с тех пор часто приходил к нему и насыщался духовной пищей более, чем медом и сытой, таковы были слова блаженного, исходившие из медоточивых уст его. Много раз и великий Феодосии посещал князя и напоминал ему о страхе Божьем и о любви к брату.
И въ единъ от дьний шьдъшю къ тому благому и богоносьному отьцю нашему Феодосию, и яко въниде въ храмъ, идеже б князь сдя, и се вид многыя играюща прдъ нимь: овы гусльныя гласы испущающемъ, другыя же оръганьныя гласы поющемъ, и инмъ замарьныя пискы гласящемъ, и тако вьсмъ играющемъ и веселящемъся, якоже обычай есть прдъ князьмь. Блаженый же, б въскрай его сдя и долу нича и яко малы въсклонивъся, рече къ тому: «То будеть ли сице на ономь свт?» То же ту абие онъ съ словъмь блаженаго умилися и малы просльзиси, повел тмъ прстати. И оттол, аще коли приставяше тыя играти, ти слышааше блаженаго пришьдъша, то повелвааше тмъ прстати от таковыя игры.
Однажды пришел к князю благой и богоносный отец наш Феодосий и, войдя в княжеские палаты, где находился князь, увидел множество музыкантов, играющих перед ним: одни бренчали на гуслях, другие били в органы, а иные свистели в замры, и так все играли и веселились, как это в обычае у князей. Блаженный же сел рядом с князем, опустив очи долу, и, склонившись к нему, спросил: «Вот так ли будет на том свете?» Тот же растрогался от слов блаженного, и прослезился, и велел прекратить музыку. И с тех пор, если приглашал к себе музыкантов, то, узнав о приходе блаженного, приказывал им прекратить игру.
Многашьды же пакы, егда възвстяхуть приходъ тому блаженаго, то же, тако ишьдъ, того сърташе, радуяся, прдъ двьрьми храму, и тако вънидоста оба в храмъ. Се же, якоже веселяся, глаголаше преподобьному: «Се отьче, истину ти глаголю: яко аще быша ми възвстили отьця въставъша от мьртвыихъ, не быхъ ся тако радовалъ, яко о приход твоемь. И не быхъ ся того тако боялъ или сумьнлъ, яко же преподобьныя твоея душа». Блаженый же тоже: «Аще тако боишися мене, то да сътвори волю мою и възврати брата своего на столъ, иже ему благоврьный отьць твойпрдасть». Онъ же о семь умълъче, не могый чьто отвщати къ симъ, тольми бо б и врагъ раждьглъ гнвъмь на брата своего, яко ни слухъмь хотяше того слышати. Отьць же нашь Феодосий б по вься дьни и нощи моля Бога о христолюбьци Изислав, и еще же въ ектении веля того поминати, яко стольному тому князю и старйшю вьсхъ, сего же, якоже рече, чрсъ законъ сдъшю на стол томь, не веляше поминати въ своемь манастыри. О семь же едъва умоленъ бывъ от брати, повел и того съ нимь поминати, обаче же пьрьвое христолюбьца, ти тъгда сего благаго.
И много раз впоследствии, когда сообщали князю о приходе блаженного, то он выходил и радостно встречал его перед дверями хоромов своих, и так оба входили в дом. Князь же как-то сказал преподобному с улыбкой: «Вот, отче, правду тебе говорю: если бы мне сказали, что отец мой воскрес из мертвых, и то бы не так обрадовался, как радуюсь твоему приходу. И не так я боялся его и смущался пред ним, как перед твоей преподобной душой». Блаженный же возразил: «Если уж так боишься меня, то исполни мою волю и возврати своему брату престол, который поручил ему твой благоверный отец». Промолчал князь, не зная, что отвечать, так ожесточил его враг против брата, что и слышать о нем не хотел. А отец наш Феодосии дни и ночи молил Бога за христолюбца Изяслава и в ектении велел упоминать его как киевского князя и старшего надо всеми, а Святослава — как мы говорили, против закона севшего на престол — не велел поминать в своем монастыре. И едва умолила его братия, и тогда повелел поминать обоих, однако же первым — христолюбца, потом же и этого, благого.
Великый же Никонъ, видвъ таковое съмятение въ князихъ суще, отьиде съ инма дъвма чьрьноризьцема въ пржереченый островъ, идеже б манастырь съставилъ, и блаженому Феодосию мъного того моливъшю, яко да не разлучитися има, донъдеже еста въ плъти, и не отходити ему от него. Обаче онъ не послушавъ его о томь, нъ, якоже рече, отъиде въ свое мсто.
А великий Никон, видя княжеские распри, удалился с двумя черноризцами на упомянутый выше остров, где в прошлом основал монастырь, хотя много раз умолял его блаженный Феодосии не разлучаться с ним, пока оба живы, и не покидать его. Но не послушал его Никон и, как я сказал, отправился в свой монастырь.