КИНФ, БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ПЕРВАЯ: ПЛЕЯДА ЭШЕБИИ
Шрифт:
– Тогда просто прогони.
– А коль это и в самом деле наследник Дракона? Мне был бы выгоден мир с кнентом богатого соседа! И плевать мне на то, что принц его – баба-кинф!
– Ты не слышишь меня, царь? Если это – баба-кинф, то это Кинф Андлолор Один. Только она.
– Так докажи мне это! Но если ты, несчастный, мне наврал, и своими подозрениями оскорбишь мне гостя, и он уедет, не заключив со мной никакого соглашения, мне выгодного, я сам прирежу или отравлю тебя, и чихал я на обычаи твоей страны!
– Хорошо, – остывая,
– Ну Ин с ней! Пусть! И что дальше? Пусть она баба, и что? Она – драконий приемыш, понимаешь? Я не хочу иметь дело с Драконом.
– Ты просто выгонишь её из страны. И любой Дракон тебя поймет. Женщины-кинф не в чести и по ту сторону гор. Её может признать Дракон, но не мы. И он вынужден будет уважать наше решение, потому что это – обычаи нашей страны. Главное – следи за приезжим, и все.
**************************************
Стоп-стоп-стоп! Не, я не понял. Так это что же получается – Шут, карянин он или эшеб, – и за сонков?!
Ты еще скажи – «наш – и за немцев?!». Вот, получается, так.
Ах, он, изменник!
Да, и сразу – изменник!
Но он же клятву давал, королю присягал!
Ну и что теперь, застрелиться, что ли? Из лука? Почисть мозги, Саня! Ты знаешь, почему он шут?
Не помню…что-то там с…
Принцесске Кинф же он написал письмецо любовное, весьма развратного содержания, осел, а ему ручки-то по самый локоток палачик и оттяпал, чтоб не писал больше пакостей.
Да ну?!
Ну да. По приказу короля, по жалобе наследной Кинф.
Но как же это-то… руки обратно-то..?
Руки-то? Да… Крифа тайком его из темницы выкрал да отдал Савари, а уж тот постарался. Что уж он там делал – неизвестно, но факт остается фактом, прирастил руки и долго прятал беглеца. Но вместе с руками, знаешь ли, и его рыцарство у Шута отняли, и имя – он же говорил? – и клятвы все, значит, забрали обратно.
Да уж, есть резон сердиться.
Да уж есть! А Чет мог бы его велеть убить. Несмотря на все его искусство владения оружием; никто вечно на земле не живет. Однако ж не убил.
Да, сложненькая история.
Сложненькая.
*********************************************
Само собою, спать после всего произошедшего не хотелось. Кровь кипела; ах, как кипела кровь!
Шут дождался, когда уйдет царь и хорошенько закрыл дверь, словно его мысли были материальны и могли выскочить наружу и выдать его.
Прежде всего – успокоиться. Он налил себе вина, стараясь хотя бы перед самим собой казаться спокойным, но это не вышло. Руки его тряслись от возбуждения.
Так; что беспокоит? Кинф; обманывать себя уже смысла нет. Он просто не сможет дольше терпеть её присутствие рядом с собой в мужском платье. Поэтому он и хотел выдать её, чтобы все видели, что она женщина, и чтобы
Но если даже она и откроется, то Чет выгонит её из страны.
Выгонит; и покоя не будет и после – Шут уже ясно представлял себе, что тогда он пойдет за ней вслед, в другую страну, преследуя ли, сопровождая ли… Покинет родину, всех, и глупого царя, который так в нем нуждается…
– О, это невыносимая мука! – прошептал он. Ему казалось, что мысли, мечущиеся от ненависти до любви, разрывают его пополам, как выстрелы баллисты разрушают башню. – Что делать?
Сидеть в темной комнате в одиночестве становилось невозможно; казалось, он сквозь толщину каменных стен чувствовал её присутствие, слышал её шепот… прислонившись щекой к холодному камню, он думал, что слышит её шаги, и опущенные веки дрожали.
– Нет, это невыносимо!
Лучше выйти в сад; там холодно, холод отрезвит его. Если повезет, то можно встретить покладистого стража, готового пренебречь своими обязанностями и составить ему компанию за карточным столом. Вместе можно напиться и пойти в ближайший дом с приветливым фонариком над входом – туда, где толстые грубые бабы жирно румянят щеки дешевой помадой, заставляют величать их «дамами» и выделывают невероятные штуки в постели за весьма умеренную плату… Забыться, забыться!
Наверное, неприметный серый плащ, каковым пользуются простые горожане, был у каждого обитателя замка, не только у принцессы. Пожалуй, у Шута он был ещё более замызганный и мятый, чем у неё, порядком залитый вином – темные неопрятные пятна украшали его грудь, – и на полах засохли шлепки грязи. Шут тщательно затянул завязки на груди, пряча фиолетовый костюм с серебром, и натянул капюшон на глаза – мало кто в столице мог похвастаться такой же серебряной роскошной гривой, как и у него, тем более – чистой.
После некоторых раздумий прихватил кошель с монетами – не золото, конечно, золото в столице такая же редкость, как и чистые волосы.
Руки пачкать не хотелось – так он обычно делал, если не хотел, чтобы обращали внимание на его ухоженные вычищенные ногти, просто зачерпывал на улице пригоршню весенней грязи и тер её меж ладонями.
Выбрал перчатки, пожалуй, слишком хорошие для того, чтоб на них не обратил внимания какой-нибудь воришка. А, какая, к черту, разница! Все равно ни для кого не секрет, что господин Шут погуливает в город!
Он влез на кровать, безжалостно топча дорогие подушки, и с силой нажал на круглый диск солнца, маленькую бронзовую пластинку на стене. Стена под его рукой подалась, бесшумно уходя назад, открывая ему темный коридор, выложенный красным кирпичом – увидеть цвета кладки в кромешной темноте он не мог, но знал это наверняка. Он вообще знал каждый камешек в этом подземелье. Шут скользнул в темноту и отпустил диск; стена, дрогнув, сама собой встала на место.
– А-а, это снова ты. Давненько не виделись…