Кира
Шрифт:
Я подошёл к ней медленно, чувствуя чудовищную неправильность в том, что она стоит посреди леса. Даже приняв человеческий облик, она была червоточиной в ярких пезажах: слишком чужая, лишняя. От неё воняло чем-то неприятным, вроде болотной тины. Или мокрым трухлявым деревом, внезапно всплывшим со дна водоёма. Не совсем так, как может пахнуть долго лежавшая на солнцепёке дохлятина, но довольно похоже. С каждым шагом мне становилось всё сложнее идти. Как будто я пробирался через густой кисель. Воздух дрожал, как бывает над раскалённым асфальтом летними днями. Деревья искривлялись, переплетаясь друг с другом и завязываясь в невообразимые узлы…
Видимо,
– И когда вы подошли? В тот самый первый раз.
Я ответил, крепко растерев лицо ладонями:
– Когда я подошёл, она улыбнулась, и… – меня передёрнуло. – И у неё изо рта выползло какое-то насекомое. И я проснулся. Опять.
Ефим Маркович помолчал некоторое время, покачивая ногой, закинутой на ногу. Его пальцы нервно пробежались по карманам, словно пытаясь отыскать припрятанную в одном из них пачку сигарет, а потом легли на колено, сцепившись в замок. При этом он, не отрываясь, следил, как медленно кружатся пылинки в полосе света, падавшей из окна. Пока я рассказывал, небо, на выходе из метро встретившее меня хмурыми свинцовыми тучами, очистилось, и стало заметно светлее. Я отметил, что этой зимой, злой и снежной, удивительно быстро менялась погода. У меня на душе тоже полегчало, словно я сбросил какой-то груз с плеч. Дышать стало проще.
– Очень любопытная эволюция, – пробормотал, наконец, доктор. – Саша, выходит, не ошибся, что у вас происходит что-то особенное.
Я грустно усмехнулся, глядя на него, и он продолжил, в ответ постаравшись улыбнуться ободряюще:
– Вы говорили, что в последнее время всё стало хуже, да?
Я поёрзал в кресле.
– Вы меня разбудили… Насколько я понимаю, ваш звонок прервал сон. И он был… Хуже, чем предыдущие… Хотя они все мерзкие и страшные.
Ефим Маркович снова кивнул, изображая внимание, а у меня мурашки побежали по спине, едва я припомнил всё, что пережил накануне. Снова накатила тошнота, онемели пальцы, а на лбу выступил липкий холодный пот.
– Виктор? – старик протянул ко мне руку, но замер в неловкой позе. – Что с вами? Вы в порядке? Может, воды?
Последнее слово ещё раз всколыхнуло воспоминания, и меня замутило сильнее. Во рту появился привкус влаги, вонючей, липкой, цветущей… Я замахал руками, показывая, что сейчас приду в норму.
– Простите… – прохрипел я. – Простите…
– Если вам тяжело об этом говорить, то…
Я снова поднял вверх раскрытые ладони и покачал ими из стороны в сторону, прервав старика. Медленно, то и дело останавливаясь, мне удалось коротко пересказать сон, в котором ледяные пальцы монстра смыкались на моей икре, а вода бурным потоком текла в глотку, заполняя лёгкие.
На этот раз старик слушал меня, не перебивая и не задавая уточняющих вопросов, за что я был ему безмерно благодарен. Даже когда я закончил и некоторое время сидел, вцепившись в подлокотники кресла, он продолжал молчать.
– Вот и всё. А потом вы мне позвонили, и я проснулся.
Некоторое время сомнолог сидел, поглаживая свою седую шевелюру. Его пальцы вновь обследовали карманы, прежде чем взяться за это занятие.
– Мне кажется, что вы рассказали мне не всё, – произнёс он наконец. – Ваше состояние, простите уж за прямоту, говорит об этом достаточно ясно, тем более, для специалиста.
Настал мой черёд надолго замолчать. Мы подошли вплотную к тому моменту, который страшил меня больше всего. Одно дело рассказать врачу о своих ночных кошмарах, даже о тёмной девчонке, шествовавшей за мной следом от одного сновидения к другому. И совсем другое – поведать, как я блевал на пол комнаты речной водой, невесть откуда взявшейся в желудке и лёгких. Если до этого он ещё слушал меня, то после такой байки наверняка отправит к специалистам другого профиля. А если я окажусь в психиатрической лечебнице, то кто будет заботиться о матери? Кто будет платить сиделке и покупать дорогостоящие препараты?
Старик верно истолковал мои сомнения, проговорив мягко:
– Виктор, послушайте. Ночные кошмары, да и любые сны, часто подкидывают нам такие загадки, в которых трудно разобраться самостоятельно. А если фоном для них есть ещё и истощение, как физическое, так и эмоциональное, то сложно даже вообразить, какие шутки проделывает с нами наш мозг. Галлюцинации, видения – всё это нормально в вашей ситуации. И поверьте, я не собираюсь насильно отправлять вас в какие-то… Хм… В специализированные заведения. По крайней мере, если вы не захотите этого сами, да.
Даже несмотря на то, что мне не показалось, что доктор обманывает, собираться с духом пришлось долго. Куда дольше, чем я мог предположить. Я сидел, перебирая воспоминания о произошедшем, как бусины чёток в ладони, и занимался этим до тех пор, пока мне и самому не стало казаться слишком невероятным вчерашнее происшествие.
– Виктор… – не выдержал, наконец, старик.
И я ответил мгновенно, словно бросаясь в омут с головой:
– После того, как я проснулся, меня стошнило на пол. Речной водой. Она ещё так воняла, знаете, как когда реки цветут. Как во сне.
Ефим Маркович, выдержав небольшую профессиональную паузу, заговорил мягко, тщательно подбирая слова.
– Вы уверены, что это была именно речная вода, Виктор? Может быть, вас стошнило желчью? Во время сна могут возникать проблемы с вестибулярным аппаратом и, как следствие – рвота.
Он почти слово в слово повторил то, что твердил себе и я сам. И так же, как я сам не смог убедить себя, так не справился с этой задачей и он.
– А как же вода? Столько желчи не бывает.
Мне кажется, что мстительное наслаждение промелькнуло в моём голосе, но старик послушно пошёл по тому пути, на который я его толкал.
– Канализация быть может? Да и, простите, вы… – он замялся. – Во сне бывает…
– Я не обмочился. И канализация в полном порядке. Ефим Маркович, я уже обдумывал это всё, и не раз, понимаете? Это была вода. И её было столько, что она пропитала кровать, мой желудок был ей наполнен…
Настал черёд доктора перебивать меня
– Послушайте! Как я уже говорил вам, наш мозг проделывает с нами удивительные вещи время от времени. Галлюцинации – вещь, вопреки популярному мнению, малоизученная. Порой наш мозг, этот хитрец, додумывает за нас некоторые детали произошедшего, чтобы не подвергать сомнению реальность мира вокруг! Понимаете? Вы проснулись от кошмара на пропитавшейся вашим потом кровати. Но мозг, мозг ваш, воспринял это так, что она была насквозь мокрой от воды! Вас тошнит, и он дорисовывает речную воду в рвоту! А потом, когда вы это убираете, он уже не хочет ломать картину мира, и убеждает сам себя, что всё виденное – истинная правда! И желчь волшебным образом приобретает запах цветущей речной воды, который вы когда-то давно уже слышали и, как вам кажется, способны отчётливо вспомнить!