Клятва на крови
Шрифт:
Бильбо подобрал полы шубы и поднялся по семи ступенькам, которые отделяли его от короля. Они приветствовали друг друга кивками и взялись за руки. Хоббит с изумлением ощутил, что пальцы жениха тоже слегка дрожат — волнение или слабость после ран были тому причиной? Бильбо ощутил себя обязанным сделать первый шаг.
— Идем, — шепнул он. — Пусть огонь благословит наш союз.
Жаркое, жаркое пламя, крепкая рука возлюбленного в его руке, едва слышные за гулом огня слова клятвы… Бильбо хмелел не от вина и чувствовал, что кожа его горит и почти плавится. Что-то зарождалось в глубине души, что-то
Лицо обожгло горячим воздухом, а потом они с Торином сделали шаг и вышли из-под арки на воздух, навстречу реву восторженной толпы.
— Ты теперь мой, — сказал ему Торин. — Мой до конца жизни, и разлучить нас может лишь смерть.
— Нет, господин мой, — возразил полурослик, — смерти это не под силу.
Шумные гулянья продолжались до глубокой ночи. Гномы часто работают по ночам, если надо, а потому могут не спать до рассвета. За длинными столами в залах дворца собрались все приближенные короля, снаружи по всей Горе зажигались праздничные огни, полоскались на ледяном ветру яркие цветные ленты. Бильбо слышал грохот пороховых взрывов — то начинался праздничный салют.
Ровно в полночь наевшиеся гости поднялись из-за столов и один за другим вышли на террасы и балконы, чтобы посмотреть на салют. Семьсот залпов и еще семьдесят семь было дано в тот день, и небо грохотало и рушилось на головы золотыми огнями. Все горело, плавился снег, цветные искры падали в ладони и оставались в руках драгоценными камушками и монетами. Ради своей свадьбы Король-под-Горой не поскупился ни на угощения, ни на приятные сюрпризы для подданных.
И только ближе к утру гулянья стали утихать. Сонный, сытый и слегка пьяный Бильбо в сопровождении супруга и пышной свиты прошел в королевские покои. Огромные двери закрылись за их спинами, и слышен был только затихающий гул праздника снаружи.
— Ну и денек, — заметил полурослик. Он понимал, что, по сути, между ним и узбадом ничего не изменилось, но все равно чувствовал некое сладостное волнение, потому старался болтать побольше. — Я, признаться, рассчитывал, что все будет скромнее. Впрочем, смету на свадьбу все равно подписывал ты, а не я…
— О расходах подумаем завтра, — решительно сказал ему узбад. — Теперь же твой господин желает тебя. Мои раны причиняют меньше проблем, чем я ожидал, но телесное томление необходимо удовлетворить. Впрочем, если ты утомлен, я могу пригласить к нам пару расторопных рабов, которые помогут мне снять с тебя лишнее облачение…
В глазах его горели лукавые искорки. Бильбо облизнул пересохшие губы и помотал головой. Сегодня хотелось побыть с супругом наедине, а позвав кого-то еще, они бы нарушили таинство этой волшебной ночи.
Супруги начали с того, что присели на полу у кровати и медленно, будто заново познавая друг друга, обнялись. Принадлежность кому-то еще была новой и непривычной для обоих.
— У тебя так быстро колотится сердце, — шепнул узбад, крепко прижимая к себе полурослика.
— Это от жары, — тут же оправдался Бильбо. — Наверное, надо снять все эти тяжкие меха.
Он вывернулся из рук мужа и почти вылез из шубы. Носить что-то подобное в другие дни, кроме церемоний — увольте! Лучше уж доспехи,
Торин знаком запретил ему снимать украшения, да и сам оставил на теле несколько фунтов золота. В свете догорающих свечей на груди узбада темным поблескивало ожерелье, за которое можно был купить всю деревушку Бри со всеми ее жителями.
Бильбо длинно выдохнул и присел рядом с супругом. Сон слетел, как не бывало, его место заняло плотское желание. Только теперь, когда все заботы о церемонии остались позади, хоббит осознал, как сильно желал своего мужа все это время. Он сдерживался только благодаря мысли, что может причинить себе боль резкими действиями.
Свечи умирали медленно, давая время на то, чтобы супруги рассмотрели друг друга. Бильбо понимал теперь, что узбад был прав, переломив его первоначальное стеснение и неприятие так грубо и резко. Сейчас же пришло время страсти и нежности, приятной для обоих.
Они целовались несколько долгих, полных сдержанного желания минут, и Бильбо охотно раздвинул ноги, облегчая доступ руке гнома, ласкавшей его бедро.
— Я столько должен еще показать тебе, — пробормотал король, чуть прикусив его губу. — Ты рожден для любви и политики, и я добьюсь того, чтобы стать для тебя всем.
— На это я готов поспорить, — азартно бросил хоббит. Король гневно нахмурился, но сообразил, что это было лишь подначкой. Сердито качнув головой, он повалил супруга на ковер и встал над лежащим на колени, так что его возбужденный член оказался точно над лицом полурослика. Дразня распаленного мужа, Торин несколько раз провел влажной головкой по его губам, не давая взять ее в рот, и только потом позволил поймать свою плоть ладонью.
— Постарайся сегодня для меня, — велел он. Чуть раскачивая бедрами, узбад некоторое время трахал супруга в рот, входя неглубоко и неспешно. Золото на теле короля звенело и искрилось, и у Бильбо кружилась голова от запаха воска, пота и возбуждения.
Затем настал черед ему садиться сверху. Узбад поддерживал его под бедра, наблюдая, как супруг подготавливает себя, а затем хоббит настойчивым движением опустился на его торчащий член.
— Как мне этого не хватало! — выдохнули они в один голос — и, удивленно глянув друг на друга, тихо рассмеялись. Один долгий, глубокий поцелуй — и любовники задвигались в едином ритме. Бильбо положил голову на плечо мужа и обхватил руками его плечи.
Каково же было его изумление, когда гном, не покидая его тела, поднялся на ноги, держа супруга на руках! Бильбо разом оказался висящим над полом, и от падения его спасали только широкие ладони Короля-под-Горой.
— Готов? — ухмыльнулся Торин, глядя в шальные от страсти и испуга глаза любимого — и, не дожидаясь разрешения, продолжил с силой брать его, входя теперь на всю длину члена и хрипло дыша. Бильбо вскрикивал, уже ничего не стесняясь, и терся членом о живот супруга. О боги, если так будет проходить хотя бы ничтожная доля тех ночей, что они станут жить вместе, то хотя б ради этого стоило покинуть родные края и выдержать долгий путь до Эребора!
А у постели, которая пока что оставалась неразобранной, восковыми слезами истекали свечи, оставляя любовников на волю темноты, звона украшений и длинных, полных счастья криков.