Книга историй
Шрифт:
Затем епископ Никол стал лживо и лицемерно посылать посредников и послов к вардапету, священникам и ишханам и искать примирения. Он говорил: «Хватит вам сопротивляться, не сопротивляйтесь больше и не закрывайте церковь, а отомкните двери церковные». Но никто из львовян, зная его коварство, не верил ему. Вардапет же, поразмыслив, увидел, что, чем больше возбуждают епископа к раздору, спорят и борются с /375/ ним, тем больше усиливаются и умножаются коварные действия с его стороны, поэтому, опасаясь этого, волей-неволей хотел помириться с епископом. Он уговаривал священников и знать помириться [с Николом], но те не хотели. Вардапет сказал: «Боюсь, как бы не пришлось нам впоследствии испытать беды от епископа, подозреваю, что из-за нашего упорства [епископ] нанесет нам величайший вред». Ему отвечали: «Бояться не стоит, вардапет, ибо у нас есть множество древних грамот прежних государей о том, что, сколько бы ни было судебных разбирательств, какие бы дела ни разбирали, судить армян должны судьи из армян, но никак не франкские судьи; кроме того, у нас есть имущество против их имущества и ум против их ума, так чего же ты боишься?» Но вардапету не понравились эти слова, он уговаривал их
А епископ Никол, увидев, что, несмотря на посредничество отправленных им лживых и лицемерных послов, львовяне не идут мириться и не открывают церкви, пошел к франкским священникам, жившим в городе Львове, и прежде всего к членам иезуитского [ордена], договорился с ними и дал нерасторжимую расписку: «Мол, я, епископ армянский Николайос, своею [доброй] /376/ волей присоединился к римской церкви, вместе со всеми своими последователями признаю власть папы и [обещаю] выполнять все его повеления». И глава иезуитского ордена, взяв с собой еще и представителей других орденов, а также армянского епископа Никола, повел к своему архиепископу, и тот через них отправил послание к князю города [с просьбой] приказать армянам либо подчиниться своему епископу и открыть церковь, либо, явившись на суд, выступить друг против друга. И князь поступил, как приказал архиепископ, но армяне ни церкви не открыли, ни на суд не явились, пока князь трижды не повторил этот [приказ]; но [и тогда] армяне ни церкви не открыли, ни на суд не явились.
Затем однажды собралось множество [представителей] духовенства из ордена иезуитов, а также и иных орденов, взяли они с собой множество отроков из школ, пошли к своему архиепископу, взяли у него монахов, пошли к владетелю города и судьям. Все они пришли к дверям армянской церкви, запертым армянскими ишханами, послали [людей] к армянским ишханам, чтобы те либо пришли и отперли церковные двери, либо послали ключи, но те ни сами не пришли, ни ключей не послали. Тогда пришедшие сокрушили двери церковные и, взяв епископа Никола, ввели его в церковь и вверили ему церковь со всем имуществом, /377/ принадлежавшим ей. Затем франкские воины вышли искать священников и ишханов армянских, чтобы княжеской властью схватить и бросить [их] в тюрьму и оштрафовать, но те убежали, спрятались и не показывались.
В церкви была сокровищница, а в ней очень много книг и сосудов; книг было более 1000 томов — все отменные, редкие и поучительные: Библии, Евангелия и шаракноцы в золотых окладах и много других книг. И еще сосуды, священные чаши и кресты, рипиды и ладанницы, лампады и светильники, ризы и омофоры, митры и нарамники, святые Знамения и мощи, сохранившиеся [со времен] отцов и предков [наших], рескрипты и указы древнейших царей и очень много иного. Это все находилось в церкви, в том хранилище, что Никол захватил в свои руки. Не только эту церковь, но и другие церкви и монастыри, находящиеся в городе и в окрестностях его, и все владения их: дома и земли, мельницы и лавки — захватил в свои руки епископ, говоря: «Я епископ, и мне принадлежат все церкви и владения их». А вардапет Хачатур и все армяне, проживающие во Львове, остались без церкви, ибо, если бы они пошли в церковь, их вынудили бы подчиниться власти папы и принять его исповедание, а кроме того, нужно было подчиниться епископу Николу, а львовяне не хотели этого. Поэтому [они] были в смятении и замешательстве и не могли найти никакого выхода. И осталось армянское население, проживающее во Львове, без церкви.
/378/ Случилось так, что вардапет Хачатур выехал из города и отправился в монастырь, называемый Сурб Хач [270] , а из народа кто желал пойти к нему, открыто шел туда и возвращался. И вот как-то увидели они, что пришло много вооруженных и снаряженных ратников и воинов и окружило монастырь. Ратники на вопросы присутствующих отвечали, что приехал-де из турецкой страны чашут и находится вот здесь, мы хотим поймать его. Когда прошло немного времени, увидели, что прибыл с почестями епископ Никол со своими служками и, подойдя к ратникам, спросил их, мол, почему вы собрались здесь? Ратники сказали: «Из турецкой страны прибыл сюда чашут, хотим его поймать». На что Никол ответил: «Неприлично и не подобает вам брать его, возвращайтесь и идите к себе, а я пойду повидаю его и переговорю с ним». Все ратники тотчас же ушли и разошлись. Когда дело завершилось так, [кое-кто] из армян решил, что это были козни епископа, что ратники пришли, чтобы напугать вардапета. А епископ пошел к вардапету, взял его и привел вместе с собой в город. И пока вардапет был в городе, непрестанно приходили к нему монахи и другие люди из франков, спорили с вардапетом о двух и едином естестве [Христа], об армянах, якобы погрязших в евтихиевой ереси [271] и заблудших вследствие невежества и глупости.
270
Речь идет о монастыре св. Креста, расположенном в Краковском пригороде Львова. Это один из древнейших армянских монастырей (XIII-XIV вв.). В 1639 г. на месте церкви св. Креста была воздвигнута новая церковь в стиле барокко.
271
Евтихиева ересь (монофизитство) — ересь, основоположником которой является константинопольский патриарх Евтихий. Была осуждена церковью на Халкидонском (IV Вселенском) соборе 451 г.
Что же касается вардапета, то, думая о прошлых, размышляя о будущих и /379/ видя настоящие дела, он понял, что все это бесполезные и напрасные усилия, тщетный труд, поэтому выехал из Львова и поехал своим путем, пока не доехал до Эчмиадзина к католикосу Мовсесу и другим вардапетам, которые все со скорбным сердцем и глазами, источающими слезы, оплакивали армян, проживающих в городе Львове,
И как сказал господь наш Христос, «прежде свяжите сильного и тогда расхитите дом его» [272] , так и сделал епископ Никол, ибо после отъезда вардапета он, как зверь в видении Даниила [273] , стал весь народ и сокровища [его] и все достояние церкви пожирать, и крошить, и попирать оставшееся ногами. Как во времена царей-идолопоклонников христиане подвергались преследованиям, так случилось теперь с армянским населением, проживающим в городе Львове, ибо чрезвычайно усилился епископ Никол и тиранил армянское население. Он хватал священников, за которыми замечал малейшую провинность, бросал их в тюрьму, взимал с них пеню в триста и четыреста гурушей; хватал и взыскивал деньги и с ишханов, назначенных судьями [274] .
272
Аракел Даврижеци имеет в виду уже упоминавшееся изречение: "Никто, войдя в дом сильного, не может расхитить вещей его, если прежде не свяжет сильного и тогда расхитит дом его" (Марк, 3, 27)
273
Даниил, 4, 30
274
Армяне, жившие в Польше, пользовались особыми привилегиями: польский король Казимир Hi пожаловал армянскому населению Каменец-Подольска в 1344 г. и Львова в 1356 г. право создать нечто вроде своего национального совета, состоящего из 12 судей (обязательно армян) под председательством войта. Совет этот должен был заниматься разбором судебных дел армян (см.: А. Алпояджян, История армянских колоний, т. II, стр. 385 и далее).
И вообще мучил все население, не позволял хоронить умерших и тогда [лишь] отдавал приказ о похоронах и месте, где нужно похоронить, когда брал по прихоти своей деньги. После похорон, когда хотели установить надгробный камень, под этим предлогом вторично брал деньги и затем уже давал разрешение на установление камня. Из-за этого прекратились и венчания и крещения, [люди] увозили в другие города и там венчали и крестили [детей] и /380/ умерших в других городах хоронили. Делали это тайком, без ведома епископа, а когда он узнавал, воспалялся великим гневом и, поймав иерея и людей, [поступивших так], пытал долгими муками и взыскивал тяжелейшие пени.
Как-то случилось так, что одного молодого человека хотели тайком, без ведома епископа, обвенчать, почему и привели трех священников, дабы там же, дома, совершить [обряд] венчания. Это стало известно епископу, который послал воинов схватить священников и родителей жениха, готовившихся к свадьбе, бросить их в тюрьму. Узнав об этом, люди эти и иереи в страхе стали прятаться: кого-то из иереев спрятали в сундук и заперли, якобы там утварь и украшения женские, двое иереев влезли в собу, которая была устроена в доме для разведения огня. А воины, когда искали иереев, нашли их в собе, вытащили оттуда, завязали им руки за спину и с непокрытой головой и босиком, с закопченными лицами и телом (ибо они вымазались в саже), повели их к епископу. А епископ долго оскорблял их и угрожал им, а потом бросил священников и родителей жениха в тюрьму, взыскал четыреста гурушей с иереев и четыреста гурушей с этих людей и только потом отпустил [их]. Они ушли и справили свадьбу.
Многие младенцы умирали некрещенными, было много детей некрещеных пятнадцати и шестнадцати лет; много больных умирали без причастия, /381/ и многие умершие оставались непогребенными в течение многих лет. Умерших укладывали в деревянные гробы, заливали гробы смолой, так, чтобы смола покрыла труп, выставляли на холод и держали, ожидая пришествия господа. Были отменены все семь таинств и всякие службы церковные, бедный народ был в безысходном горе, более [тяжком], чем во время идолопоклонства.
Тогда народ [обратился] в святой Эчмиадзинский престол с жалобой на многие бедствия свои и послал с этой целью некоего священника, по имени тэр Симон, и одного знатного человека из светских к католикосу владыке Мовсесу, дабы он позаботился бы выискать способ для их спасения. Католикос написал мудрое письмо, исполненное благоразумия, кротких слов и мольбы, королю ляхов и его князьям, архиепископу города Львова, франку по происхождению, а также папе и попросил: «Сжальтесь над несчастным народом, даруйте им церковь, не запрещайте семь таинств церковных — служителям Христовым не подобает так поступать». Когда эти грамоты прибыли в город Львов и армянское население вручило каждую по назначению — королю и другим, они приказали перевести [грамоты] на язык и письмена польские и, читая, благосклонно соглашались со всем. От слов этих смягчилось сердце короля, имя которого было Владислав [275] : он приказал вернуть армянскую церковь армянам. Но иезуиты воспротивились и не позволяли, говоря королю: «Это дело церковное и религиозное, имеющее /382/ отношение к папе и архиепископу, заботиться об этом должны они, им это приличествует и подобает, но не тебе — государю светскому, тебе не подобает вмешиваться в это явно религиозное дело». Король из жалости к несчастьям армянского народа попросил архиепископа вернуть армянскую церковь армянам; этому тоже воспротивились иезуиты и не позволили вернуть [церковь]. И, еще больше жалея армян, сам король пошел в армянскую церковь, дабы передать армянскую церковь самим армянам; когда епископ Никол узнал об этом, тотчас же облачился в одеяние для литургии и, подняв над головой святое Причастие, вышел и пошел навстречу королю; увидев его, король испугался божественного таинства и не в силах был ничего сделать, а оставив все, вернулся к себе во дворец.
275
Владислав IV Ваза — польский король (1632-1648), был чужд религиозного фанатизма своего отца Сигизмунда III и прилагал все усилия к прекращению вражды между представителями различных исповеданий, умерял рвение католиков.