Колдовской мир (Книги 4, 5, 6, 7 цикла "Колдовской мир")

Нортон Андрэ

Я увидела замок, башню, такую же большую, как цитадель в центре Ис Сити. Я никогда не видела такого большого произведения человеческих рук. Одни части здания были крепки, как камни Иса, другие мерцали, то появляясь, то исчезая, словно существовали в двух мирах одновременно. Я знала это, но не понимала, зачем и как это сделано. И там был тот, кто все это сделал, как руками тех, кем командовал, так и Властью, но хозяином здесь была не Мудрая Женщина, а адепт более сильный, чем волшебник или колдун. И замок был только внешней оправой для чего-то другого, более странного и могучего, чем стены вокруг. Я видела его то лишь как тень, то ясно и отчетливо, когда он выходил из-за вуали, созданной вокруг него его чарами. Он был Старой Расы, но что-то показывало, что он частично из другого места и времени. Он работал с Властью, и я видела, что он как бы собирает силовые лучи, сплетает их и формирует узор, подчиняющийся его желаниям. Он двигался уверенно, как человек, знающий,

что он должен сделать, и не опасающийся, что его работа пойдет не так. Я следила за ним и завидовала. У меня тоже была когда-то такая уверенность, а теперь я ползла там, где должна была бы бежать. Под его ногами огненными линиями вспыхивали руны, сам воздух вокруг него дрожал от произносимых слов или от силы посылаемой им мысли. Это было большое дело, большее, чем я когда-либо видела, а ведь мне раза два довелось видеть в работе самую большую Власть Мудрых Женщин. Теперь я видела, что все, что он сделал, сконцентрировалось в середине холма, где он работал: линии рук, движение воздуха — все собралось в одном месте. В конце концов воздвиглась арка из света. Я знала, что этот сон показал мне создание Ворот в другой мир, которые встречались в этой древней колдовской земле. Хорошо известно, что такие ворота существуют, но что их создали маги, мы узнали только в Эскоре. И вот теперь я была свидетельницей открытия таких Ворот. Маг стоял, слегка раздвинув ноги, руки его вдруг взлетели вверх в совершенно человеческом торжествующем жесте. Спокойная сосредоточенность лица сменилась экзальтацией. Но он не спешил пройти в Ворота, а наоборот, отступал от них шаг за шагом, хотя не видно было, что его уверенность уменьшилась. Я подумала, что он почувствовал какую-то тревогу, которая удержала его от прыжка в неизвестность. Он сел в кресло и глядел на Ворота, сложив ладони, касаясь пальцами острого подбородка, и, казалось, глубоко погрузился в свои мысли. Пока он сидел и смотрел на свое создание, я следила за ним, словно мой сон касался самого человека, а не его колдовства. Как я уже говорила, он был Старой Расы или, по крайней мере, помесью с ней. Молод он или стар? Годы не коснулись его. У него было тело воина, хотя он и не носил меча. Серая мантия была туго стянута на узкой талии алым кушаком с золотыми и серебряными линиями. Если на них долго смотреть, то они принимали форму рун, но быстро вспыхивали и гасли, так что рассмотреть их не удавалось. Видимо, он пришел к какому-то решению, потому что встал и слегка развел руки, а затем резко хлопнул в ладоши, и губы его быстро задвигались. Ворота исчезли, он остался в темноте, но я чувствовала, что триумф его не ушел: то, что сделано один раз, можно повторить.

Похоже, что мой сон показал мне мага только в этом холле. Я вдруг оказалась снаружи, прошла в большие башенные ворота, на которых сидели страшные существа. Они повернули головы и сонно смотрели, когда я проходила, но я знала, что они не смеют причинить мне вред. Это путешествие виделось так детально, что, окажись я в этом месте наяву, я без труда нашла бы дорогу в холл. Причин моего сна я не знала, но вообще-то подобные сновидения всегда посылаются с целью. Проснувшись, я подумала, что сон был результатом моих попыток прочесть тот свиток. Голова болела, утренний свет резал глаза, но я быстро вскочила и посмотрела на спящего Айфинга. Он зашевелился. Я быстро подскочила, вытащила из подушки колючку, спрятала ее в рубец моего плаща, потом села обратно. Айфинг открыл глаза, поморгал и улыбнулся застенчивой улыбкой, какую странно было видеть у такого человека.

— Доброе утро.

— Доброе утро, вождь людей, — ответила я, как полагалось.

Он сел на подушках и огляделся, словно не был уверен, где провел ночь. Я насторожилась, опасаясь, хорошо ли я сплела для него сон, и не знает ли он, что это только сон. Но бояться, похоже, было нечего, потому что он наклонил голову в моем направлении и сказал:

— Сила увеличивает силу, дальновидящая. Я принял твой дар, и мы будем сильны всегда, как это было под рукой Утты. — Он скрестил пальцы, как было принято в его народе, когда говорят о мертвых. Затем он ушел, как человек, вполне удовлетворенный выполненным долгом. Однако, если сон удовлетворил Айфинга и тех людей племени, перед которыми он должен был отчитаться об этой ночи, то в результате этого же сна у меня появился враг, в чем я скоро убедилась. По обычаю, с утра меня посетили старшие женщины племени, и все с подарками. Аусу не пришла, потому что я ясно дала ей понять, что мы с ней на равных в семье Айфинга, а Айлия явилась последней. Она пришла одна, когда у меня никого не было, словно специально выжидала, чтобы не было свидетелей нашей встречи. Когда она вошла, ее враждебность как бы вилась вокруг нее темным облаком. Моя сила настолько шагнула вперед, что я могла читать опасность, когда встречалась с таковой. Айлия единственная из всего племени не боялась моего волшебства. Можно было подумать, что она сама была способна заглянуть мне в мозг и увидеть, как мало я в сущности знаю. Она не села и не приветствовала меня, как полагалось, а бросила к моим ногам изящно сделанную и красиво украшенную коробочку, так что та раскрылась. Из нее выпало ожерелье замечательной работы.

— Подарок новобрачной, старшая. — Она скривила рот — С приветом от Аусу…

Я не могла спустить ей такую наглую выходку.

— А от тебя, младшая сестра? — холодно спросила я.

— Нет! — рискнула сказать она.

Я заметила, что она из осторожности понизила голос. Она была страшно зла, но продолжала вести себя осторожно и не хотела, чтобы кто-то еще знал о ее злых чувствах.

— Ты меня ненавидишь? — я приступила непосредственно к делу. — А за что?

Она опустилась на колени, так что лицо ее было на одном уровне с моим, и наклонилась вперед. Лицо ее было искажено яростью, капельки слюны собрались в уголках широкого рта.

— Аусу стара. Она правит в палатке Айфинга очень немногим. Она больна и больше не интересуется любовью. — Слова летели вместе со слюной. Она ударила себя кулаком в грудь. — Я главная в глазах Айфинга, или была главной, пока твое колдовство не украло его мозг. Ну что ж, ведающая чарами, прокляни меня, обрати в червя, которого можно раздавить сапогом, в собаку, чтобы я возила сани, в камень. Это будет лучше для меня, чем оставаться теперь в палатке Айфинга.

Я видела, что она говорит искренне. В своей ревнивой злобе она готова была к любым чарам, которые я, по ее мнению, могла навести, только бы не оставаться на своем месте и не видеть моего торжества над ней. Храбрость и отчаяние, ненависть, сжигающая ее, заставляли ее бросить мне вызов — мне, старшей особе, какой была я в ее глазах.

— Я не хочу Айфинга, — спокойно сказала я. Раньше я просто овладела бы ее мозгом, заставила бы ее поверить моим словам, теперь же я старалась внушить ей правду, но, кажется, с малым успехом. Она замолчала, обдумывая, видимо, мой ответ, и я поспешила воспользоваться тем маленьким преимуществом, которого достигла.

— Я ведаю чарами, как ты сказала. Я не завишу от доброй воли мужчин, будь он вождь или простой воин. Это внутри меня. Ты поняла, девушка?

Я подняла руки к груди, приняв надменную позу Мудрых Женщин, которые носили ее с той же легкостью, как свои мантии и драгоценный Камень.

Ты спала с Айфингом, угрюмо сказала она. Глаза ее смотрели вниз, на открытый ящичек и ожерелье, лежавшие между нами.

— Для блага племени. Ведь таков обычай. — Конечно, я могла бы полностью обезоружить ее, рассказав, что в действительности произошло этой ночью, но я решила, что этого делать не стоит. Умение хранить тайны первая заповедь любого искателя знаний.

— Он придет опять! Он мужчина. Вкусив праздничную пищу, он будет голоден, пока не получит ее снова! — вскричала она.

— Нет, он не придет снова, — сказала я в надежде, что говорю правду. — Для тех, кто идет тропой власти, это правильно. Мы не можем спать с мужчиной и пользоваться нашими знаниями. Один раз — чтобы наша сила в какой-то мере перешла в вождя, но не более.

Она подняла на меня глаза. Злоба ее притупилась, но упрямство не исчезло.

— Голодного мужчину словами не накормишь. Они звучат в ушах, но не наполняют его. У тебя одни желания, а у Айфинга — совсем другие. Он сейчас как во сне..

Я напряглась. Неужели она угадала правду? Если так, то она может что-то сделать. Она наклонилась еще ниже.

— Скажи, каким колдовством пользуетесь вы, Мудрые, чтобы овладеть мужчиной, который всегда мыслил ясно, и его не смущали такие вещи?

— Я этого не делала.

Но так ли это? Я действовала быстро и, может быть, не слишком ясно думала, когда наводила чары на Айфинга. Если что-то случилось, у меня теперь был ответ. Я сжала край плаща, в котором была спрятана колючка.

— Будь спокойна, Айлия, если он случайно попал под чары, я быстро сниму их.

— Я поверю тебе, когда у Айфинга снова станут ясные глаза, и он придет в мою постель такой же нетерпеливый, каким был две ночи назад, — сказала она откровенно. Видимо, она все-таки поверила. Затем она встала.

— Покажи мне, Мудрая Женщина, что ты не враг мне… и всем нам! — Она повернулась и вышла. Когда я удостоверилась, что она ушла, я опустила полотнище у входа и привязала его к внутреннему шесту. При опущенном полотнище входить не полагалось. У меня не было служанок, как у Утты, не было и учениц, но я все-таки действовала осторожно, боясь, что кто-нибудь подсматривает. Я раздула угли в жаровне, положила туда несколько сухих поленьев без коры и немного сухих трав. Когда заклубился ароматный дым, я сунула колючку в самый центр огня с сожалением, потому что у меня не было другой, если понадобится. Но Айлия была права: если Айфинг так твердо держит меня в своих мыслях, надо побыстрее разбить связующий сон. Это сработало: вождь не приближался ко мне, и никакие другие посетители меня не беспокоили. Вероятно, в их мозгах зашевелилось что-то другое. Я считала, что они обосновались тут, в тепле, хотя бы до конца зимы, но тепло — не главное. Встал вопрос о дичи, которая все реже встречалась поблизости. К тому же, этому народу была свойственна непоседливость, нм быстро надоедало любое место, даже обещавшее легкую жизнь.