Колдуны и жертвы: Антропология колдовства в современной России
Шрифт:
Сейчас этого на свадьбе не очень, а раньше — кто знает, что она туда натолкала, что наговорила, — одна придет со своим бидоном, другая со своей бутылкой… [227]
Поэтому неудивительно, что жители Верхокамья, принимая угощение, очень осторожны, некоторые даже моргуют — не едят и не пьют чужого [228] , хотя такое поведение считается очень невежливым. Кроме общего правила перекреститься и сотворить молитву, прежде чем попробовать угощение [229] , существуют и другие апотропеические приемы. Например, принятый до сих пор обычай пить всем из одной кружки/рюмки и есть из общей миски так и объясняют:
227
М. В. Ж. ж. 1963 г. р. Кезс. Полевой дневник. 2004. С. 14.
228
И. Е. С. м. 1942 г. р., М. П. С. ж. 1945 г. р. Кезс. Полевой дневник. 2004. С. 12.
229
Молитвы или иные формулы говорят про себя, как и в других ситуациях контакта с предполагаемыми колдунами, из-за опасения обнаружить свои подозрения и тем самым оскорбить хозяина. По той же причине никто сейчас, по моим наблюдениям, не решается сотворить крестное знамение или перекрестить угощение.
Чтобы не заподозрили хозяев [230] .
Если кому-то подают пить первому и у него есть подозрения, надо про себя сказать:
Колдун,
Вслух же в такой ситуации обычно говорят:
«Пей себе» — пьет, значит, там ничего нет
или, по другому толкованию, если хозяин отопьет —
тебе уже ничего не будет [231] . И сейчас, если предлагают, например, стопочку, говорят как бы в шутку, особенно если бутылка початая: «Ну-ко, сам попробуй, что подаешь!»
230
Сведения об оберегах при угощении взяты из следующих интервью: М. П. С. ж. 1945 г. р. Кезс. В-1999 № 7.1; Л. Н. ж. 1953 г. р. Сив. В-2000и № 5.4; И. Е. С. м. 1942 г. р., М. П. С. ж. 1945 г. р. Кезс. Полевой дневник. 2004. С. 12; Е. А. Г. ж. 1933 г. р. Кезс. Полевой дневник. 2004. С. 18; Е. Н. С. ж. 1928 г. р. Кезс. Полевой дневник. 2004. С. 26; Е. А. Г. ж. 1933 г. р., П. Е. В. ж. 1970 г. р. Кезс. В-2005 № А5.4.
231
Понимается это не столько как демонстрация хозяином того, что в питье нет «отравы», сколько как «снятие» наговора — подобно тому, как снимается заклятье на выход колдуна из дома, если в дверь, над которой с молитвой поставлены ножницы, пройдет простой человек. Ножницы остаются, но перестают «действовать»: Если кто вперед вот пройдет, вот такой человек, он все снимает тогда (М. П. С. ж. 1945 г. р. Кезс. В-2004 № А2.3). Эта идея, как и другие народные обычаи, связанные с «первым» (днем года и месяца, первым встречным, первым взглядом и т. п.), основана на семантике «начала», определяющего весь последующий ход событий.
На это есть и отговорка-шутка, для особо мнительных:
Это на тебя наговор, давай пей! Есть и другие способы: не до конца выпивать, а отпить и подать назад — «налился» сказать; пить «через ручку» — со стороны ручки кружки; пить через палец [232] ; сдунуть пенку [233] .
По словам одной информантки, молодой женщины, ее муж всегда сдувает, даже водку — не надо, наверное, пояснять, что на водке, в отличие от браги, пенки нет. Мать этой информантки, впрочем, заметила: Чё сдунуть, заметят опеть? Можно, наконец, отказаться: Я не пью, не пью, чё, мол, я буду пить? Но это неудобно — отказом от угощения, как и демонстрацией жестов-оберегов, можно оскорбить хозяина.
232
Прагматичное объяснение этого обычая таково: пальцем удерживают пенку, в которой, как считается, может находиться порча в виде мелкого предмета — соринки, соломинки, нитки. Однако поскольку в действительности палец просто держат со стороны губ, ничего им не удерживая, мы можем говорить о символическом действии оберега. В таком случае палец может быть рассмотрен как субститут первого, на которого должно пасть заклятье, но поскольку это всего лишь палец, наговор просто «снимается», подобно тому, как «снимает» простой человек действие ножниц в притолоке двери (ср. обычай сначала взглянуть на свои ногти, прежде чем посмотреть на младенца, чтобы его не сглазить [Левкиевская 2002: 24]). Ср. также противоположное правило — при лечении у знахарей требуется пить наговоренную воду так, чтобы большой палец не лежал на кружке и не служил преградой между человеком и водой [Ермакова 2005: 130].
233
Все эти обереги могут применяться одновременно. Вот как об этом рассказывала информантка, выросшая в Вятской губернии: Если в чужом доме наливают тебе пить (вина, например) и чтобы ничем не опоили, надо сказать: «Господи, благослови» и поверх рюмки дунуть, сдуваешь вроде что-то, если, бывает, наговаривают, то не в рюмку, а поверх как бы сдуть и пить вот так — через палец [большой], через ноготь [показывает: когда рюмку держишь, то большой палец лежит на краю рюмки и, когда пьешь, нижняя губа почти его касается]. Вот так надо, через ноготь пить, и ничего никогда не будет [Запорожец 2009: 59].
В свою очередь, и хозяин должен соблюдать определенные правила. Например, нельзя подавать кружку левой рукой — скандал будет:
П. Е. В.: Ты что левой рукой подаешь пить, ты что, колдунья, — говорят, — да? Левой-то рукой подаешь? Ты что, не можешь правой рукой подавать?
Е. А. Г.: Даже из бутылки налить вот эдак — все равно правой рукой надо [234] .
Целый ряд подобных правил нацелен на то, чтобы продемонстрировать окружающим отсутствие недобрых чувств, прежде всего зависти: нельзя хвалить, особенно ойкая при этом, чужое (детей, скотину, собственность) [235] ; нельзя много и без повода говорить [236] ; проявлять чрезмерное любопытство, вербально и визуально (слишком любопытного человека называют глазень, глазопялка [СРГСУД 1996: 105; СПГ 2000: 120]) [237] ; лучше не ходить в дома, где есть то, чего нет у тебя, — например, бездетной женщине в дом беременной или роженицы — якобы чтобы обезопасить ее, но также и себя от недобрых взглядов и негативных последствий для репутации, если вдруг что-нибудь случится [238] .
234
Е. А. Г. ж. 1933 г. р., П. Е. В. ж. 1970 г. р. Кезс. В-2005 № А5.4. Напомню, что Дмитрий Тимофеевич испортил Марью тем, что бросил в нее золотое кольцо левой рукой. В свою очередь, колдуна можно обезвредить, ударив его наотмашь левой рукой [Левкиевская 2002: 128].
235
Так, духовница одного из соборов сказала: «Ой» говорить не положено, лучше скажи «Ох!» (А. Т. Ч. ж. 1930 г. р. Вер. ААЛ. ПВ-2000. Дневник Е. В. Литвяк. С. 113).
236
Ср.: Это вот мне <про> Маринку говорила, про Маринку-ти [колдунью]. Говорит, приходит как-то ко мне. Ну, она вот зачем ни зачем, а придет и скажет чаво-нибудь. Нюра, ее сестра, была в Рязани. Говорит, приходит ко мне [Маринка], открывает дверь: «Маша, Нюра привет передавала». И пошла. Я говорю: «Что! На кой он мне нужен, привет-то» <…> Пошла корову доить — не дает корова молока: вымя расперло, а молока не дает [Ивлева 2004:187] (текст записан в Рязанской области).
237
По легенде, Фостера натолкнул на его гипотезу «образа ограниченного блага» и побудил заняться изучением зависти вид ста мексиканских школьников, которые, стараясь не привлекать к себе внимания, завтракали [Maloney 1976Ь]. По данным того же автора (к сожалению, источника он не приводит), в одной из провинциальных русских газет XIX в. была напечатана заметка о том, как висевший в витрине мясной лавки окорок пришлось выбросить — он стал ядовитым от завистливых взглядов голодных прохожих.
238
Действительно, вполне обезопасить себя от подобных подозрений можно, лишь прекратив всякие социальные контакты, поскольку способность магического вреда традиция приписывает не только слову, взгляду, прикосновению, но и мысли, ср., например: У нас тут врачом работала девка. Я стояла в магазине. Она приходит. Я толькё и подумала: «Ой, какая она, — думаю, — красивая…» Из магазина ушла. А ей плохо… Она пала в магазине туто <…> Она говорит: «Анфуза Степановна, меня нынче кто-то в магазине изурочил. Ак я, говорит, пала вовсе. Не знаю, кто это». — «Ой, Вера Николаевна, это я ведь тебя изурочила. Я вот чё, — говорю, — подумала». — «Ах ты, окаянная, ах ты, паршивая. Я тебя сейчас как в реку брошу, — говорит, — дак ты знать будешь». Я говорю: «Ладно, ладно, больше я тебя никогда не изурочу». Дак где ее встречу после этого,
Если все же пришлось похвалить или сказать что-нибудь лишнее, стараются это нейтрализовать, демонстрируя тем самым отсутствие дурных намерений: плюют через левое плечо (в глаза бесу, который, как полагают, находится у каждого человека за левым плечом) [239] или же заменяют этот жест вербальным аналогом — троекратным тьфу. Есть и еще один вербальный оберег — «зачурание». В Верхокамье распространено выражение чур наш [240] ; на Пинеге (Архангельская область) зафиксированы похожие выражения:
239
В-2000и № 4.1. Е. И. Б. ж. 1926 г. р. Сив. Иногда, впрочем, плюют не через плечо, а на сам объект, который боятся сглазить. В Верхокамье я такого не встречала, но осенью 2007 г. моя знакомая, родом из одного южнорусского города, продемонстрировала этот способ. Знакомясь с моей двухмесячной дочкой, она хвалила ее и при этом говорила: Тьфу на тебя! Позже я не раз встречала эту модель поведения, в которой символический отгон опасности соединен со стратегией «ухудшения» ценного объекта (если речь идет о ребенке, то аналогичный смысл имеет обмазывание сажей или нечистотами, одевание в обноски, обзывание и т. п.). В данном случае контаминация стратегий (я не берусь утверждать, какая из них первична; ясно лишь, что первая представляет собой активный оберег, а вторая — пассивный) стала возможной из-за общего семантического ядра — концепта «слюна, плевок».
240
М. И. В. ж. 1938 г. р. Сив. В-2000и № 2.4; Н. 3. М. м. 1956 г. р. Вер., зап. В. Трухин. ААЛ. ПВ-2000. Трухин № 6.
Чур, чужа дума! Чур, моя кровь худая! Чур быть! Чур, осподи, быть! [Черепанова 1996: 93]
Тот, кто не использует подобных оберегов, рискует вызвать молчаливое неодобрение, а если вслед за его оплошностью что-нибудь случится — нажить славу урочника или даже колдуна.
Вот, колдуны, говоришь, у нас тоже одна женщина тут есть <…> Ее Мариной зовут. Она, все люди на ё обижаются. Я пошла там под Совны, я знаю, бывала. И всё, там грибы есть, по ягоды, и трава душица есть. Я там много раз ходила. Я пошла туда, она говорит: «Ой, чё, за грибами пошла? Ой, какая стряча [встреча] хорошая». Ну, надо знать, что идти, дак вот, вот так вот, кукиш казать, вот сделать вот так вот. Идти. А я ей ничего. Ну, пошла, ну, вроде с молитвой, то ли чё. Пошла, иду, иду, вовсе не ушла туды, я ушла вот туда. Шла, шла, шла, каки-то лога попадат мне, лес, лога, лога. Я ни грибы, ничё не собираю, не знаю, куда иду. Выйду в поле — там посеяно. Я не знаю, куда идти. Ходила, ходила, ходила, да это что такое? Я сразу подумала, что это мне Маринка направила. Я давай чё-то перевернула наниз, это, куртку.
Соб.: Наизнанку?
Да. Наниз, это чё такое. Потом вышла <…> на поле. И я не узнаю, куда я вышла-то <…> Вышла на дорогу, идёт… трактора идут, два трактора, один прошёл, другой маленько позади. Я иду, руку подняла. Спросить, куда я вышла, я не узнаю всё это. Вышла, подхожу к трактору, из трактора голову высунул, наш, поселковый, председатель. Николай Артёмович. Он говорит: «Чё, тётя Лиза?» — «Николай Артёмович, я заблудилася». Он говорит: «Чё, а тебе куды надо?» — «Домой». — «Дак вот дорога-то, — говорит, — вот иди, вот тут в Гришино, и тут дорога». Я вышла и не знаю, куда идти. Вот ведь как бувает. Говорят, она так делает. Отводит, говорит, и всё ведь <…> Вот такое бывает, или правда она меня, или как, вот ты скажи, пожалуйста. Вот ушла куда, вот туда я. Прошла лесом, каки-то лога мене, я гляжу, ничё не понимаю, куды иду, никаких грибов, так, маленько, собираю. Я иду, она сидит, вот тут опять мене. «А чё ты ушла туда, а чё-то ты идёшь?» Я говорю: «На огород заходила». И как всё совпалося. Вот так вот. Говорят, она скотину может попортить. Говорят, у коров молоко отнимает [241] .
241
Е. Е. Н. ж. 1924 г. р. Сив., зап. М. Ахметова, А. Козьмин. АЦТСФ. Верхокамье-2002. Ахметова № 2.
О нарушениях коммуникативных правил помнят долго, им приписывают несчастья, случившиеся даже через значительный промежуток времени. Прощаются такие ошибки лишь тем, кто незнаком с правилами, — детям и чужакам. Так, в один из первых моих приездов в Верхокамье духовница местного собора показала мне новорожденных котят. Я, в соответствии с нормами вежливости, принятыми в моей культурной среде (когда показывают что-то красивое в расчете на комплимент, следует его произнести), восхитилась: Ой, какие хорошенькие! Она, обернувшись через левое плечо, произнесла: Тьфу, тьфу, тьфу — не грубо, но демонстративно, уча меня, как должен поступать нарушитель правил коммуникации [242] . Столь же внимательным надо быть и в других ситуациях, например:
242
Е. А. Ч. ж. 1932 г. р. Сив. Полевой дневник. 2000 м. С. 4.
Когда подают пить, нельзя ставить кружку, ее нужно отдать обратно в руки хозяйке или тому, кто подавал, — иначе в следующий раз не удастся у нее брага [243] .
Этот пример подчеркивает важность не только вербального и визуального, но и акционального, и предметного кодов в человеческом общении.
Внимание к чужой скотине не приветствуется, а к молодняку — даже не допускается. Если корову или козу необходимо посмотреть, например, при покупке, в хлев заходят, взяв в рот соломинку:
243
М. П. С. ж. 1945 г. р. Кезс. Полевой дневник. 2005. Ч. II. С. 5. В одном доме я, не зная еще этого правила, поставила кружку рядом с собой на лавку. Хозяйка подошла ко мне со словами: Оставила незакрытую, тебе туда бесенки насрали. Что будешь делать? — Соб.: Молитву сотворю. — Нельзя незакрытой оставлять. Дай, я козам вылью, другую налью. Тут у меня еще мошки, небось, нападали (А. Е. Б. ж. 1926 г. р. Сив. Полевой дневник. 2005. Ч. I. С. 20). Хозяйка сослалась на религиозный запрет, но, возможно, имела в виду и правило магического этикета, которое не хотела сделать явным, чтобы не обидеть меня. В моем дневнике описание этого случая заканчивается словами: Видимо, надо выпить и отдать в руки. Сейчас я понимаю, что правильнее было бы: Отпить и отдать в руки. Я не раз замечала недоуменные взгляды хозяев, которые предлагали членам экспедиции, состоящей в основном из студентов, кружку браги и обнаруживали, что ее выпил единолично какой-нибудь бравый молодец. Не думаю, что им было жаль браги, — чувство неловкости вызывало бесцеремонное отношение к ритуальному угощению. В свою очередь, юноши-студенты относились к поданному питью в соответствии со своими представлениями о нормативном поведении: мужчина должен выпить поданное как ухарь, а не жеманиться глоточками, как девчонка.
Перегнут и с ней во рту прямо разговаривают, как усы торчат изо рта [244] .
Однажды я попросила одну из информанток, с которой была знакома не первый год, показать двухнедельного теленка. Я была у нее в гостях вместе с двумя коллегами, которых она видела впервые. Она без особого восторга отнеслась к моей просьбе, но все же согласилась. Подходя к двери конюшни, собравшись с духом, она сказала:
Вот только по нашему обычаю возьмите соломинку в зубы, чтобы не сурочить маленького —
244
Н. И. М. ж. 1959 г. р. Сив. Полевой дневник. 2005. Ч. I. С. 23.
и сама взяла в рот соломинку. Зашли, смотрим теленка, хозяйка что-то спрашивает, мы молчим, держа соломинки, потом все же я сказала:
Молчим, потому что во рту солома.
Она в ответ:
Да выплюньте уже!
Оказалось, только в первый момент, когда войдешь и смотришь, надо держать в зубах соломинку. Хозяйке явно было неудобно за свою просьбу, тогда я подумала — это потому, что ей стыдно прослыть суеверной перед заезжими исследователями, но позже увидела в этом и другой мотив — своей просьбой она выказала сомнение в чистоте наших мыслей. Эту неловкость она постаралась загладить, рассказывая про одну из своих овец: