Колдуны и жертвы: Антропология колдовства в современной России
Шрифт:
Мужчины, как правило, оказываются жертвами мужского же колдовства, но есть по меньшей мере две ситуации, когда мужчины становятся жертвами колдовства женского — это ситуация любовной присушки, которой подвластны даже знаткие (как это было, например, с одним из карпушатских колдунов, Евдокимом Софроновичем), и насылания на мужчину робячьих мук — родовой боли.
В Верхокамье широко распространены рассказы о том, как тот или иной мужчина жестоко страдал в то время, когда женщина безболезненно разрешалась от бремени, — при этом страдалец необязательно был ее мужем и/или отцом будущего ребенка, как это и было в случае с Климентием Леонтьевичем, описанном во второй главе. Считают, что женщине для этого достаточно надеть с наговором на мужчину свой пояс, например:
Соб.: Говорят, на мужчин насылают ребячьи муки, не слышали?
Это тоже слыхала. А вот старый вот был учитель у нас, у его подруга была. Она когда забеременела, ему в опушку вшила поясок с какой-то молитвой, не знаю, с какой. Вот подруга замаялась — ребенка она рожала, — а он стал кататься по полу-то: «Ой, рожу скоро, ой, рожу, ой-ой!» Сколько-то она мучилась, родила — и он встал как ни в чем ни бывало. В опушку куда-то, в штаны, вшила какой-то поясок с молитвой,
193
И. К. Г. ж. 1926 г. р. Вер. В-1999 № 3.4. По другой версии, мужчине для этого что-то подмешивают в питье (П. Л. В. ж. 1925 г. р. Кезс. В-1999 № 5.8). Возможно, мы имеем здесь дело с отголоском кувады — распространенного у многих народов мира обычая, когда мужчина ритуально уподобляется своей рожающей жене. Смысл обряда, согласно антропологическим интерпретациям, во-первых, в подтверждении отцовства и, во-вторых, в повышении статуса мужчины («превращении» в отца). Подробнее см. об этом [Баранов 2004; Христофорова 2007].
Несмотря на то, что существуют и «мужские» рассказы о колдовстве, все же очевидно, что колдовской дискурс по преимуществу женский. Если понимать веру в колдовство как способ говорить о проблемах в отношениях, о власти и агрессии, то можно понять, почему это так: в мужской среде принят другой язык для выражения и разрешения конфликтов, предполагающий большие возможности для открытого проявления враждебности. Женщины говорят о своих проблемах на языке традиционных фольклорных образов, в большей степени, чем мужчины, перекодируя социальную реальность. Впрочем, и мужчинам не чужд этот язык, особенно в ситуациях, где они выступают в роли «слабого» (парень, которого присушили; жених на свадьбе, испорченный колдуном по просьбе отвергнутой подруги; муж роженицы, страдающий от робячьих мук; проигравший участник состязания колдунов и т. д.).
Правила поведения при взаимодействии с предполагаемыми знаткими внешне сводятся к избеганию конфликтов (Если никому не досадишь, никто не исколдует [194] ), однако при этом носители традиции располагают целым арсеналом апотропеических средств, которые используют тайно. Их можно разделить на две группы: пассивные и активные. К первой группе относятся обереги, связанные с упованием на божественную защиту, — нательный крест, молитва (Иисусова и воскрёсная, иногда — псалом «Живый в помощи») [195] и, редко, иные сакраменталии (одна из информанток, например, утверждала: К колдуну иди, книгу неси, книгу, и никогда он не испортит [196] ). Приемом пассивной защиты является и такой способ:
194
Е. А. Г. ж. 1933 г. р. Кезс. В-2004 № А4.1.
195
Например: Я помню, мы маленькие еще, мама, бабушка у нас: «Пошли — благословитесь, через дорогу переходите с молитвой, в ворота выходите с молитвой». Вот это, помню, всё наказывали (А. М. Ж. ж. 1936 г. р. Вер. В-2003 № А5.4).
196
А. Н. Б. ж. 1912 г. р. Сив. В-1999 № 1.1. Имеется в виду «божественная» книга.
Нитку напрясть изо льна с воскрёсной с молитвой и на голое тело под одежду надеть, тоже с молитвой [197] .
Ко второй группе оберегов следует отнести все способы выражения символической агрессии — жесты, предметы и вербальные формулы. Из жестов наиболее распространен кукиш. Эта комбинация из трех пальцев представляет собой фаллический символ и, наряду с синонимичными жестами и другими подобными символами (например, коралловыми подвесками в виде рога у народов Южной Европы), имеет отгонную семантику [Левкиевская 2002: 146–148]. Вербальный аналог этого жеста — матерная брань, также выражающая угрозу и доминирование. Жесты угрозы, принятые в других регионах (например, плевок в сторону предполагаемого колдуна [198] ), в Верхокамье непопулярны из-за страха оскорбить колдуна и тем самым навлечь на себя еще большую опасность. Предметы-обереги используются так, чтобы их не было видно (например, булавку втыкают с внутренней стороны платья или в подкладку фуражки). То же относится к вербальным оберегам — открытые инвективы не применяются, а специальные формулы следует произносить про себя, например:
197
В. И. В. ж. 1938 г. р. Кезс. В-2004 № А5.5. То же: О. Е. П. ж. 1937 г. р. Кезс. В-2005 № А5.2. О семантике пояса см. [СМ 1995:321–322].
198
Этот жест имеет семантику отгона опасности и синонимичен бросанию вслед ее носителю других нечистот (мусора, кала, мочи и т. п.) либо иных оберегов (кусочка глины, уголька из печи) [Левкиевская 2002: 123].
«Колдун-портун, ешь свое мясо, пей свою кровь». Вот если видишь, что он идет тебе навстречу. Или пересекает вот дорогу. И вот так: «Колдун-портун, ешь свое мясо, пей свою кровь». Про себя, конечно! Громко — учует ведь он! [199]
Обереги двух групп часто используют одновременно, например:
Вот если колдун попадается навстречу, надо ему фигу казать, ну, просто вот так (показывает), и воскрёсную молитву творить [200] .
199
М. И. С. ж. 1937 г. р. Кезс. В-2005 № А5.3. В ситуациях уже назревшего конфликта
200
Е. П. Г. ж. 1926 г. р. Кезс., собиратель не указан. ААЛ. ПВ-1999. № Г-6.
Если воскрёсную молитву не знашь, дак такую (Иисусову. — О. X.) творишь молитву, да фигу вот покажешь, идет если он навстречу дак. Сложишь пальцы вот так, молитву творишь и… и здороваться тоже надо, конечно [201] .
<У нас тут> через человека всё колдуны. Я сама боюсь, я всё равно с фигами хожу.
Соб.: С чем?
С фигами. Фигушки в карман. Они, говорят, не любят фигушки.
Соб.: Вроде, говорят, ещё воскрёсная молитва помогает.
Ну, воскрёсная молитва, говорят, помогает. Я её не могу, это, заучить, она трудно учится <…> Ну, вот, если идёшь по дороге, надо при хресте, при поясе ходить и ну хотя простую Исусову молитву читать. Можно и, если знаешь, может быть, можно и эту, воскрёсную молитву читать [202] .
201
Н. К. А. ж. 1919 г. р. Сив. В-2005 № А1.3. Ср.: Мы с мамой шли в магазин, а <… > нам шла старуха навстречу и тащила санки. И вот она маму увидела, остановилась метров еще за пятьдесят и начала: руки к сердцу, молиться и кланяться, плеваться. Я говорю: «Что с ней такое?» — «Она меня колдуньей считает». И остановилась, и пока мы не прошли, она столбом вот стояла! Прошли, она потом дальше пошла. (Смеется.) [Ермакова 2005: 46]
202
М. И. П. ж. 1936 г. р. Вер., зап. А. Рафаева, О. Христофорова. В-2002 № А5.4.
Чтоб крест все время на себе был, с молитвой и… все говаривали у нас: «Колдунья-портунья, порти свое сердце, легкие, печень, свою кровь горячую». Вот так всегда говорить надо [203] .
И вот — ты должна, говорит, всегда эту молитву (псалом «Живый в помощи». — О. X.) знать. Если она будет у тебя при себе или ты будешь ее знать — тебя чернокнижник не достанет. Еще, говорят, если человек, мол, чернокнижник — надо носить булавки. Мы всегда булавки носим [204] .
203
М. И. П. ж. 1937 г. р. Кезс. В-2005 № А4.7.
204
Е. Ф. Б. ж. 1969 г. р. Вер. В-2003 № В2.1.
Дак вот они не любят, если у кого, вот если иголка воткнёна, кверху жалом еще, вот так, вот так ниткой замотана вот если — колдун не может уже испортить. Да еще с молитвой дак [205] .
Осторожное поведение и дублирование приемов защиты связаны с сильным страхом перед колдунами, которым боятся перечить, пересекать дорогу — в прямом и переносном смысле:
Пересечешь вот дорогу какому-то врагу — может испортить [206] ; А поперек-то скажешь, а кто знат, он какой человек-от [207] .
205
Т. И. М. ж. 1932 г. р. Сив. В-2005 № А3.1. Этот способ втыкания иглы или булавки — «кверху жалом» — не вполне привычен, обычно втыкают острием вниз. На мой взгляд, здесь подчеркивается агрессивный характер этого жеста (ниже будет сказано о том, что втыкание иглы снизу — также «кверху жалом» — в стул, на котором сидит ведьма, делается с целью уколоть ее). Впрочем, и противоположное направление острия может осмысляться аналогично, см., например, интересное толкование, записанное в г. Москве от уроженки Витебской области: [От сглаза] должны чтобы у нас у всех были булавочки, острием вниз. Георгий Победоносец — так что он дал нам знать. Как он убивает змея, да? А как же! Острием вниз <…> Вот и булавки так прикалывать надо [Запорожец 2004: 28].
206
Е. А. Г. ж. 1933 г. р. Кезс. В-2004 № А4.1.
207
Е. Ф. И. ж. 1919 г. р., А. Ф. И. ж. 1922 г. р. Кезс. В-1999 № 9.1.
Еще примеры:
Вот мы разговоры слыхали, что Митя колдует, — и по одной улице боялися ходить, и чтоб на глаза не попадать, и не дай Бог дорогу пересекчи.
Соб.: Да? А что могло быть?
Дак пустит, кого… захромаш — нога заболит, и рука заболит, или чё-нибудь вот! [208]
Пуще боишься тогда, когда дорогу пересекат. Идешь дак оглядываешься: лишь бы чё-нибудь не по ему не сделать ли чё ли… Перейдешь неправильно ли дорогу…
Соб.: А нельзя перед ним дорогу переходить?
Вот именно что нельзя [209] .
208
В. А. Г. ж. 1936 г. р. Кезс. В-2004 № А5.1.
209
М. И. С. ж. 1937 г. р. Кезс. В-2005 № А5.3. Крайнее выражение такого отношения — применение оберегов при движении по дороге, пересечении перекрестка даже в тех случаях, когда там нет людей с репутацией колдунов: Дорогу переходишь, перекресток переходишь, там, или что-то, например, встречаешься с какой-то женщиной, взгляд не понравился — в кармане кукиш. (Смеется смущенно.) Ну, вот что-то такое, чисто оберег какой-то… (Н. В., ок. 35 лет, учительница младших классов. Вер., зап. Е. Литвяк. ААЛ. ПВ-2001. Литвяк № 1)