Колдуны и жертвы: Антропология колдовства в современной России
Шрифт:
Ко второму мужу Онисьи Петровны, другому карпушатскому бахвалу Максиму Егоровичу, отношение было неоднозначное. В целом его не боялись, однако духовница местного собора сказала мне, что раз он отказался исповедаться перед смертью, возможно, что-то знал [257] .
Одна из жительниц Бузмаков, Варвара Ильинична, пожаловалась, что ее соседка ходит по деревне, болтает спьяну, что угробила мужа Варвары Ильиничны и ее саму хочет угробить. Она не обращала на это внимания, пока три года назад заезжая цыганка не сказала ей:
257
М.
Напустила порчу на вас соседка, но она сама не знает, через людей делает.
А через какое-то время, в одно лето пали коровы у нее и у двух ее сыновей, а этим летом — теленок. Теперь Варвара Ильинична не сомневается, что это происки соседки, и объясняет их тем, что она не угощает соседку спиртным, а сыновья отказались ходить к той как к подруге [258] .
Следовательно, чтобы прослыть колдуном, одной похвальбы мало. Среди других факторов (отказ от исповеди, мнение экспертов, трудная смерть и др. — подробно о формировании репутации колдуна говорилось во второй главе) особое место принадлежит исполнению результатов угрозы, как в данном примере, где скептицизм рассказчицы вызван зазором между словом и делом:
258
В. И. В. ж. 1938 г. р. Кезс. В-2004 № А5.5. Полевой дневник. 2004. С. 28.
Катя вон тоже: «Знаю, знаю». Если б знала, дак она б давно меня испортила чё-нибудь. Ничего она не знает! Так токо, просто: «Чё-нибудь сделаю, чё-нибудь сделаю…» Дак делай скорей уж, говорю, колдуй. Толку нет — дак не хвастай [259] .
Невысокая, полная, с черными, без намека на седину волосами и темными глазами, Маруся выглядит моложе своих сорока лет. Разговаривали мы с ней за столом в красном углу горницы ее просторного, светлого дома. В комнату заходили дети, сын включил телевизор. Муж пришел с работы и обосновался в кухне. То, о чем она говорила, Маруся не скрывала ни от мужа, ни от детей.
259
Е. Н. С. ж. 1928 г. р. Кезс. В-2005 № А3.6.
260
М. В. Ж. ж. 1963 г. р. В-2004 № А2.4, А3.1; М. Л. Ж. ж. 1966 г. р. Кезс. В-2004 № А3.2. Полевой дневник. 2004. С. 13–15,17.
Родом из кержацкой семьи, Маруся выросла в К., где и вышла замуж сразу после окончания школы. Сейчас муж работает лесником, она — уборщицей (техничкой) в школе. У них справный дом на краю села, трое детей-подростков:
Я без образования, поэтому мне надо корову, и дом, и детей.
Сама Маруся росла в бедности, без отца. Вскоре после свадьбы родителей выяснилось, что у отца есть подруга, и со временем он стал невыносим — пил, бил мать, стрелял в нее из ружья. И когда Марусе было три года, бабушка забрала свою дочь с тремя маленькими детьми к себе.
Бабушка Орина Петровна была известной на всю округу лека?ркой — лечила и травами, и стрях,
Просто чтобы лечить человека, надо знать и как его испортили, она знала еще и плохую сторону.
Однако в селе Орину Петровну до сих пор помнят как знаткую, которая умела не только лечить, но и привораживать. И на самой Марусе отблеск этой славы (люди косятся), которую упрочили события ее личной жизни.
Одна из самых важных для Маруси тем, к которой она возвращается вновь и вновь, — взаимоотношения со свекровью и золовкой Мариной. Родители мужа, удмурты, учителя по профессии, приехали в К. из города в начале 1970-х гг. Сейчас отец мужа умер, мать на пенсии, сестра живет в городе, но часто навещает мать, особенно после того, как около года назад погиб ее супруг. Отношения Маруси с семьей мужа не заладились с самого начала, когда свекровь, тогда еще будущая, пыталась пресечь школьный роман отличника-сына с деревенской девчонкой и настраивала против нее одноклассников. Но едва стукнуло восемнадцать, они расписались, уже с пузом. В день свадьбы умерла бабушка жениха — плохая примета:
Все время боюсь, переживаю, что что-то случится.
Вскоре после свадьбы свекровь сорвала с Маруси крест со словами:
«Ты приколдовала моего сына!» — Думала, видимо, что крест какой-то непростой.
Постоянные скандалы продолжаются уже больше двадцати лет. Когда у золовки Марины вскоре после родов умер первый ребенок, Марусе говорили: Ты набожила (сама она считает, что виной тому курение Марины). Трагическую гибель мужа золовки (он замерз спьяну) тоже приписали колдовству Маруси — как-то после очередной ссоры она в сердцах сказала Марине:
«Ты зачем на меня грешишь? Я не виновата. Мало тебе, что у тебя ребенок умер? Тебя еще Бог накажет. Пусть Бог смотрит, он с неба все видит, пусть нас рассудит». И когда Лева умер, я ужахнулась. Не надо было мне говорить-то ей, что Бог еще накажет ее. Так они вообще считают, мне кажется, что это я виновата во всех этих ихних несчастьях.
На поминках по свекру золовка упомянула, что на ней самой проклятье до сорока лет (ходила к знахарке, видимо), а Марусе сказала:
Ты умрешь через четыре года.
Маруся отговорилась:
«Хорошо, если я вперед умру — муж меня как следует похоронит. А если он где замерзнет, как я его хоронить буду?» А может, и умру — у меня давление…
Как считает Маруся, свекровь винит ее в том, что муж не получил высшего образования, поэтому сама настояла, чтобы он учился заочно, однако отношений это не улучшило. Не по душе Марусе обычаи свекрови. Зовет ее по имени-отчеству, а душа и обычай требуют «мамой». Мечтает, чтобы дети с семьями и она с мужем — за одним столом,
а у свекрови ее дети с семьями вместе никогда не собирались.
Полагает, что у родителей мужа всегда были другие понятия о жизни — но какие именно, точно не знает, свекровь все время будто
играет какую-то роль, а какую — понять не могу.
Хотела бы понять, да общего языка так и не нашли. Свекровь
даже не знает, какой расцветки у нас корова. Она что есть, что нету. Она не сочувствовала нам, не помогала ни с какой стороны. Ни один день не нянчились, ни один день не косили. Я говорю: за что вот мне досталась такая женщина?